Деймон Найт - Билет куда угодно

• Название: Билет куда угодно
• Автор: Деймон Найт
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-218-00121-X

Впервые в нашей стране публикуется собрание сочинений Деймона Найта.

В истории фантастической литературы Деймон Найт наиболее известен как мастер скетча и незаурядный юморист. Проза писателя, насыщенная остроумием, напоминает блестящую прозу Роберта Шекли.

---

Общий хохот — и громче всех смеялись девушки — алые ротики раскрывались с риском вывихнуть челюсти. Одна раскрасневшаяся блондинка положила руку верзиле на колено, а другая потеснее прижалась к нему грудью.

— А если серьезно… — прокричал верзила.

Новый взрыв смеха.

— Нет, серьезно, — звенящим голосом произнес он, когда стало потише. — Я хочу со всей серьезностью заявить вам, что никогда не сумел бы провернуть это в одиночку. А раз я вижу здесь сегодня вечером кое-кого из иностранцев, литераторов и прочих деятелей прессы, то хотел бы представить всех, кто готовил концерт. Прежде всего Джорджа — вот он, наш трехпалый дирижер, — никто на всем белом свете не смог бы проделать того, что он сегодня проделал — Джордж, я тебя люблю.

Он сжал в объятиях краснеющего лысого коротышку.

— Теперь — самая моя драгоценная. Рути, где же ты? Прелесть моя, ты была бесподобна, само совершенство — серьезно, детка…

Он поцеловал молодую брюнетку в алом платье — та всплакнула и спрятала лицо на его широкой груди.

— И Фрэнк… — Он потянулся и ухватил за рукав тощего пучеглазого парня. — Как мне тебя благодарить? Бесценный мой!

Тощий заморгал, вконец растерявшись; верзила хлопнул его по спине.

— Сол, Эрни и Мак, наши сценаристы — им позавидовал бы Шекспир…

Все они один за другим подходили, пока верзила называл их по именам; дамы целовались с ним и пускали слезу.

— Мой дублер, — продолжал перечислять верзила. — Мой посыльный. Ну а теперь, — торжественно произнес верзила — вокруг немного притихло, все охрипли и раскраснелись от воодушевления, — теперь я хочу, чтобы вы поприветствовали моего манипулятора.

Вдруг наступила мертвая тишина. На лице у верзилы появилось потрясенное, озабоченное выражение — словно от внезапной боли. Затем он застыл в неподвижности. Даже не моргая и не дыша. А мгновение спустя у него за спиной началось какое-то копошение. Сидевшая рядом на подлокотнике кресла девушка встала и отошла в сторону. Смокинг верзилы раскрылся на спине, и оттуда выбрался коротышка с потной смуглой физиономией под копной черных волос. Очень низкорослый, почти карлик, с сутулыми плечами и сгорбленной спиной; одет он был в мокрую от пота коричневую футболку и шорты. Выбравшись из полости в теле верзилы, коротышка аккуратно прикрыл за собой смокинг. Верзила сидел неподвижно, на лице у него застыло придурковатое выражение.

Коротышка слез с кресла, нервно покусывая губы.

— Привет, Гарри, — послышалось несколько одиноких голосов.

— Привет-привет, — отозвался Гарри и помахал всем рукой. На вид ему было лет сорок. Крупный нос, карие глаза. Надтреснутый, невнятный голос. — Ну что, концерт все-таки получился, правда?

— Конечно-конечно, Гарри, — тактично отозвались они.

Коротышка вытер лоб тыльной стороной ладони.

— Жарко там, — пояснил он со сконфуженной улыбкой.

— Заметно, что жарко, Гарри, — ответили они. В задних рядах начали отворачиваться и обмениваться впечатлениями о концерте; галдеж нарастал.

— Слушай, Тим, можно мне чего-нибудь выпить? — робко спросил коротышка. — Не хотелось бы его оставлять… ты же знаешь… — Он кивнул в сторону безмолвного верзилы.

— Само собой, Гарри, — а чего тебе принести?

— Ну… чего-нибудь… может, пива?

Тим принес кружку пива, и коротышка принялся жадно глотать янтарный напиток, нервно шаря глазами по сторонам. Все уже разбрелись кто куда, а несколько человек собрались уходить.

— Рути, — обратился коротышка к проходившей мимо брюнетке, — послушай, Рути, здорово было, когда аквариум разбился, правда?

— А? Извини, солнышко, я не расслышала. — Она наклонилась к нему.

— Гм… да вот… а, не важно. Ничего.

Брюнетка положила руку ему на плечо — и тут же убрала.

— Извини, дружок, мне надо поймать Роббинса, пока он еще здесь. — Она направилась к двери.

Коротышка поставил кружку на столик и сел, нервно сплетая узловатые пальцы. Рядом с ним остались только лысый и пучеглазый. Неуверенная улыбка то и дело появлялась у него на лице; наконец он взглянул на лысого, затем на пучеглазого.

— Ну что, — начал он, — считайте этот концерт у нас в копилке, м-да, но знаете, ребята, думаю, нам пора уже задуматься о том, чтобы…

— Слушай, Гарри, — серьезным тоном произнес лысый, наклоняясь к его уху, — залез бы ты обратно.

Коротышка некоторое время смотрел на лысого виноватыми собачьими глазами, затем смущенно кивнул. Неуверенно поднялся, сглотнул слюну и пробормотал:

— Ну что ж… — Он забрался на стул позади верзилы, раскрыл смокинг у него на спине и поставил ногу внутрь. Лысый и пучеглазый заинтересованно наблюдали за ним. — Думал, еще немного потерплю, — вяло пробормотал он, — но, похоже… — Протянув руку, он ухватился за что-то внутри верзилы и залез туда.

Верзила вдруг заморгал и выпрямился.

— Эй вы, там! — воскликнул он. — Что стряслось? А ну-ка, давайте малость оттянемся, малость подвигаемся… — Леди и джентльмены с загоревшимися лицами снова начали обступать Пита. — Вот что, ребята, — а ну-ка, все послушали ритм!

Верзила принялся бить в ладоши. Пианино подхватило. Все остальные присоединились.

— Вы мне, ребята, вот что скажите — живые мы тут? Или ждем, пока пришлют носилки? А ну-ка еще разок — я вас не слышу! — Стоило ему приставить ладонь к уху, как в ответ раздался радостный рев. — А ну, давайте-ка еще разок — чтобы я вас хорошенько услышал! — Оглушительный рев. И возгласы: — Пит!.. Пит!..

— Ничего не имею против Гарри, — серьезно заявил лысый пучеглазому в самом эпицентре гвалта. — Я хочу сказать, для обывателя он просто клад.

— Понял тебя, — отозвался пучеглазый. — А по-моему, он не шутит.

— Пожалуй, — согласился лысый. — Но, черт возьми… эта потная футболка… и вообще…

Пучеглазый пожал плечами.

— И что ты намерен делать?

А потом оба они разразились смехом, когда верзила состроил уморительную физиономию — язык наружу, глаза в кучу — Пит-Пит-Пит — все ходило ходуном — и вправду, сногсшибательная вечеринка — и все было в полном порядке — все катилось дальше и дальше — в ночь.

Аутодафе

Властитель мира сидел на балконе высокой башни, прислушиваясь к завыванию ветра. Он был пьян. И непременно напьется еще сильнее — а когда станет плохо, собаки позаботятся о нем. А завтра после обеда все повторится вновь.

Пес Роланд лежал у самых ног хозяина — но недостаточно близко, чтобы пнуть. Для человека верный и терпеливый взгляд пса был чем-то сродни зуду — чем-то сродни струпу на незаживающей ране, который никак не почесать. «Вот мы тут сидим, — размышлял он с вялым сарказмом, — последний мужчина и последний пес. В этом мире сук».

Властитель взглянул на пса и увидел седую шерсть вокруг огромных, налитых кровью глаз, отвислый подгрудок, желтые клыки. «А ты тоже стар, приятель, — с горьким удовлетворением подумал он. — Следующее столетие ты не протянешь».

И люди и собаки — все в конце концов умирали. Собаки жили в лучшем случае лет пятьсот — никакие потуги их хозяев не могли дать им больше. Но все же раса собак была еще в силе — а раса людей подходила к концу.

Собак оставалось ровным счетом пятьдесят девять — пятьдесят восемь сук и один Роланд.

И оставался лишь один человек, который теперь мог называть себя властителем мира, или далай-ламой, или кем угодно по своему усмотрению, поскольку никто не мог оспорить этот титул. Не с кем было поговорить и некого вспомнить.

Властителю мира исполнилось девять тысяч и сколько-то там еще сотен лет. Когда-то в молодости он получал органические ингибиторы, замедлявшие процесс созревания и увядания почти до нуля… В возрасте одной тысячи лет он был мужчиной лет тридцати, а в возрасте двух тысяч — без малого сорока. Золотые годы зрелости и расцвета не завершались, казалось, вечность.

Но так же растягивались и годы увядания. Более тысячи лет он был дряхлым стариком. И тысячу лет он умирал.

Собаки поддерживали в нем жизнь. Они обслуживали его, заботились о машинах, выполняли работу, для которой сам он уже не годился. Умные собаки, верные собаки — они будут жить и после его смерти.

С горьким сожалением Властитель подумал о своей матери. Он едва помнил ее — она умерла четыре тысячелетия назад. Если бы она родила дочь, ему не пришлось бы коротать свои последние дни в тоскливом одиночестве.

Сам он так и не смог стать отцом — даже в лучшие свои годы.

«Не то что псы, — угрюмо подумал он. — Они-то совокуплялись с пользой. Не только для собственного удовольствия. В молодости я и думать не хотел о ребенке. А у собак только это на уме».

Он снова взглянул на Роланда, и хвост пса глухо застучал по каменному полу.

Сердце в старческой груди сдавила тоска. Он представил себе большеголовых щенков, собравшихся вечером у огня, слушающих рассказы старших псов о Человеке.