Олеся Луконина - Чёрная маркиза

• Название: Чёрная маркиза
• Автор: Олеся Луконина
• Жанр: Исторические приключения

XVIII век, Карибы. Красавица-мулатка Тиш Ламберт получает во владение после гибели мужа бриг «Чёрная Маркиза», названный так в её честь — с совершенно безбашенной и бесшабашной командой, состоящей из близнецов-изобретателей Марка и Лукаса, которые набили корабль под завязку разными волшебными механизмами, заменяющими дюжину матросов, и старпома Дидье Бланшара, беззаветно в Маркизу влюблённого.

---

Инес же не стала ему пенять, только поджала губы, но, выходя из кухни, Дидье спиной ощутил её мгновенный цепкий взгляд.

А Мадлен заревела было, видя, что брат опять уходит, но тут же утешилась новым волчком и новой тряпочной куклой.

Дидье нашёл отца и брата в кузне у горна. Те, тоже не отрываясь от дела, просто молча кивнули ему, оглядев так же внимательно, как и мачеха с золовкой.

— Я привёз денег, — пробормотал Дидье, отступая к дверям под этими взглядами.

И правда, Рене щедро выделил ему его долю заработанного ими в Квебеке.

Отец ещё раз кивнул, поворачиваясь к горну, и Дидье, вылетев наружу, с облегчением припустил прочь.

После Квебека его жизнь расцвела новыми красками — днём он работал вместе с Рене, который подрядился латать крышу приходской церкви, а по вечерам пропадал на лужайке за деревней — его охотно приняла в свой круг молодёжь постарше, ранее считавшая его мелюзгой. Неженатые парни и незамужние девки из двух соседних деревушек собирались на этом общинном лугу, чтобы отдохнуть короткой летней порой после тяжкой рабочей страды. И позабавиться, танцуя, зубоскаля и распевая песни чуть ли не до рассвета.

Дидье был страшно рад участвовать в этих забавах, полагая, что старшие приняли его благодаря неистощимому запасу прибауток, песенок и шуточек, которые он притащил из Квебека.

Но однажды за общим ужином мачеха отрывисто и укоризненно выговорила мужу, который, не подымая головы, опустошал свою миску:

— Господин мой, знаешь ли ты, что твой младший сын растрачивает своё время в непотребных и грешных увеселениях? И неужто ты опять не выпорешь его?

Дидье, тоже только что набивший рот рыбным пирогом, едва не поперхнулся и залился румянцем до кончиков ушей.

Франсуа уставился на него, криво улыбаясь, а Инес даже не подняла глаз от тарелки.

Пьер Бланшар, не торопясь, положил на стол свою ложку, буравя Дидье взглядом, и так же неторопливо сказал:

— Ты говоришь об этих… повстречушках молодых петухов и кур на общинном лугу за деревней, Адель? Ты ходишь туда, Дидье? Отвечай.

Дидье неопределённо мотнул головой и кое-как выдавил:

— Да.

Он хотел оправдаться, добавив, что он просто вместе с другими парнями поддразнивает девушек да распевает песенки, пусть и не совсем богоугодные, но проглотил язык, увидев, как отец тяжело подымается из-за стола. Душа у него враз ушла в пятки.

— В конюшню! — кивнув ему на дверь, коротко распорядился Пьер и, не оборачиваясь, направился к выходу.

Дидье кое-как выбрался из-за стола и побрёл за ним под торжествующим взором Адели и сочувственным — Франсуа.

Инес так и не подняла глаз от скатерти, а Мадлен, не обращая ни на кого внимания, что-то тоненько напевала своей новой кукле, сидя у очага рядом с мирно дремлющей белой кошкой.

Дидье прислушался — и узнал колыбельную, которую он сам пел сестрёнке когда-то.

А ему её пела мать.

Даниэль.

Подходя к отцу, молча ждавшему в полумраке конюшни, Дидье уже не собирался оправдываться. И просить о пощаде — тоже. В горле у него пересохло, сердце болезненно билось, но он знал, что не сделал ничего дурного, видит Бог, ничего.

И оправдываться ему было не в чем.

Он прикусил губу, чтоб не вскрикнуть, когда жёсткие пальцы отца сгребли в горсть его вихры и встряхнули, вынуждая поднять голову.

— Адель права, я слишком мягок с тобой, парень, — почти с сожалением проговорил Пьер. — Я ни разу в жизни не порол тебя… — Он помолчал несколько томительно долгих мгновений и разжал пальцы. — И сейчас не могу. Даниэль не простит мне.

Он снова помолчал, исподлобья глядя на сына, а потом произнёс с глухим смешком:

— А насчёт этих повстречушек на поляне… В Квебеке ты познал женщину, Дидье?

Во все глаза уставившись на отца, Дидье прохрипел:

— Да.

— Пока кобель не познал суку и не развязан, он спокоен, — бесстрастно продолжал Пьер. — Но как только он развязался, у него под хвостом будто костёр загорается. Если о тебе и о какой-нибудь сучке пойдут толки, я немедля женю тебя на ней, Дидье.

Дидье замотал головой яростно и отчаянно и выкрикнул, задохнувшись от обиды:

— Я человек, не кобель!

Ему уже было всё равно, выпорет его отец или нет — несправедливость сказанных только что слов жгла ему сердце.

— Пойдёшь к кюре Гийому, исповедуешься и получишь свою епитимью, — жёстко оборвал его Пьер. — И помни, что я сказал тебе.

Легонько отпихнув сына, он вышел из конюшни, а Дидье с размаху сел в груду соломы на полу и запустил пятерню в волосы. Старый мерин по кличке Цветок, высунувшись из своего денника, удивлённо фыркнул прямо ему в макушку, и Дидье, подняв руку, рассеянно погладил его тёплые и бархатистые, как брюшко новорождённого щенка, ноздри.

Отец был прав в одном — познав женщину, он теперь не мог не думать о том, какое воистину райское блаженство дарит мужчине женское тело. Не мог забыть, что каждая женщина носит под одеждой рай, какой подарила Адаму праматерь Ева — точёную округлость бёдер, упругость грудей, манящий жар лона…

Просто не мог, и всё тут.

Так же, как не мог не замечать теперь тех откровенных взглядов, которые начали бросать на него девки и бабы. В их глазах он перестал быть мальчиком, а стал мужчиной. И ему, конечно же, льстили эти взгляды, без слов говорившие простое и ясное «хочу».

Но ему и в самом страшном сне не могло померещиться, что его захочет жена его брата Франсуа.

Инес.

* * *

Инес Бланшар, жена Франсуа, согревавшая ему постель, будущая мать его детей, иногда казалась глухонемой, столь редко она произносила хоть слово в присутствии свекра и деверя, лишь изредка вскидывая свои огромные тёмно-синие глаза, почти чёрные на бледном лице. Всё, что Дидье знал о ней — она безропотно выполняла всю работу по дому и в огороде, а также помогала его мачехе возиться с малышкой Мадлен: с удовольствием или без, этого нельзя было определить по её всегда бесстрастному узкому лицу.

Слово «удовольствие», впрочем, было последним, которое пришло бы в голову Дидье при взгляде на жену брата.

Как-то ранним утром он восседал на крыше старого сарая, взявшись её подлатать. Дом Франсуа и Инес пока что так и стоял недостроенным, и Дидье никак не решался спросить у брата, почему тот вдруг забросил строительство, не возведя даже четвёртой стены. Он чинил стропила сарая и распевал во всё горло какую-то залихватскую песенку, глядя, как ласточки выпархивают из-под стрехи. Эти маленькие дурочки, видать, решили, что он подбирается к их гнездовью.

— Эй, глупышки, вы чего испугались? — весело окликнул их Дидье, свешиваясь вниз, чтобы заглянуть под стреху. — Я не трону…

Он осекся, встретившись взглядом с бездонными немигающими глазами Инес Бланшар, и даже дышать перестал. Та стояла прямо под ним и смотрела на него — без единого слова, без улыбки. И от почему-то почувствовал себя так неловко под этим взглядом, будто был… голым.

Он машинально потянулся рукой к вороту своей распахнутой рубахи, но Инес, блеснув глазами, уже исчезла, как будто её и не было.

На другой день Дидье столкнулся с ней в полутёмных сенях дома и учтиво посторонился, пропуская её к выходу. Но застыл, когда её горячая ладонь вдруг властно чиркнула по его спине от лопаток до поясницы и ниже — словно кресалом о кремень, рассыпая снопы искр. Он обернулся и распахнул глаза, неверяще, потрясённо на неё уставившись. И вновь сам себе не поверил — она улыбалась.

Улыбалась!

Вызывающе, торжествующе, маняще.

Похотливо.

Облизнув враз пересохшие губы, он кинулся в дом, не оглядываясь.

И скорее угадал, чем услышал позади себя её тихий смешок.

По своей обычной привычке до конца открещиваться от всего плохого, Дидье сперва решил, что это всё ему примстилось… или что прикосновение в сенях было нечаянным — и при этом изо всех сил старался избегал Инес.

Но та буквально охотилась за ним, как кошка за мышонком — подстерегая то там, то сям, пытаясь вновь огладить его, ущипнуть, вцепиться ногтями в плечо или в шею, дёрнуть за волосы, пока он уворачивался, не смея прикоснуться к ней даже для того, чтобы оттолкнуть.

Как-то она явилась в коровник, где Дидье чистил стойло недавно отелившейся трёхлетки Ночки, и встала в дверях, загораживая выход. Он почувствовал её взгляд, ползущий скользким слизнем по его враз заледеневшей спине, медленно обернулся и машинально утёр ладонью взмокший лоб. И хрипло взмолился не своим голосом:

— Инес, Бога ради! Ты же моя сестра!

А та всё так же торжествующе улыбалась его смятению, будто играя с ним, пока со двора не донёсся резкий повелительный оклик мачехи:

— Инес! Где ты?

Она в последний раз просверлила Дидье взглядом и скрылась. А он тяжело оперся на вилы, едва переводя дыхание и чувствуя, как трясутся коленки, а низ живота при воспоминании об этом требовательном взгляде сводит предательской жаркой судорогой.