Аноним Кикиморра - О детях и прочей нечисти

• Название: О детях и прочей нечисти
• Автор: Аноним Кикиморра
• Жанр: Современная проза

Общий файл. Третий том ЗАКОНЧЕН и отправлен в издательство. И вся серия ЗАКОНЧЕНА.

---

Кир поджимает губы и остаётся стоять у плиты, как статуя протеста.

-- Под столом спит не Киров друг, а мой подчинённый, -- не моргнув глазом сообщает Азамат. -- А я за восемь лет командования поднаторел в воспитательном деле, ни разу никого не стукнув. И намерен продолжать в том же духе.

-- Вообще, -- вставляю я свои пять копеек, -- на Земле уже несколько веков телесные наказания -- это подсудное дело. И ничего, хватает хороших людей.

Арават смотрит на меня так, будто хочет сказать, что мне бы в своё время хорошая порка не повредила, но при Азамате не решается.

-- Лизонька, -- резко меняет тему Азамат. -- Мы сегодня в столицу возвращаемся?

-- Ещё чего! -- фыркаю я. -- Ты же там сразу на работу выйдешь! Нет уж, сиди тут, лечись. Отзвонись своим дармоедам, скажи им, что заболел, пускай тебе ещё больничный оплатят, если надо, я оформлю.

-- Тебе чего, денег не хватает, прорва? -- опешивает Арават. -- Жена Императора!

-- Мне всего хватает, а кто-то тут энцефалолинзы хотел.

-- Ты меня соблазняешь, -- довольно улыбается Азамат. -- А погулять выпустишь? Там такой снежок с утра шёл...

-- Какой погулять?! Я тебя щас в камин целиком засуну, и питаться будешь одним эвкалиптовым маслом! Гулять он собрался по морозу!

Азамат стоически выдерживает мой фейерверк, на всякий случай прикрыв голову ладонью.

-- Понял, понял, рыбонька, не кипятись. Я просто спросил, на всякий случай. А завтра выпустишь?

Я с шумом набираю воздуха на следующую гневную тираду, но Азамат быстро снижает цену:

-- А послезавтра?

-- Посмотрим, -- мрачно сдаюсь я. -- Если будешь хорошо себя вести, пить все таблетки, много лежать и мало работать.

-- Чем не пожертвуешь ради благой цели, -- вздыхает он. -- А лежать обязательно в спальне или можно в гостиной?

-- Можно в гостиной, -- окончательно размякаю я. -- Только я там камин включу.

-- И зажаришь меня на вертеле.

-- С перцем и горчицей.

-- Согласен.

-- Вперёд.

Я иду разжигать камин и слышу за спиной голос Аравата:

-- Ну ты и подкаблучник...

-- Она обо мне заботится, -- мечтательно произносит Азамат. -- Ты не поймёшь, наверное. Я сам поначалу не понимал.

Я возвращаюсь в кухню сопроводить супруга на ложе, сопровождаю, укладываю и укрываю пледом по пояс.

-- Ну ты его ещё запеленай! -- возмущается Арават, пришедший следом. -- На нём вон какой кафтан пуховый, куда ещё? У меня такой был похожий, жалко износился. Где ты его покупал, Азамат?

-- Мне его Лизина мать связала, -- гордо сообщает Азамат, закладывая руки за голову и приготавливаясь целый день плевать в потолок.

-- Мать?! Эта жуткая баба?!!

-- Зря ты о ней так, -- ехидно замечаю я. -- Она бы и тебе связала, ты ей понравился.

Арават закрывает лицо руками.

-- Нет, спасибо, я обойдусь.

-- Ну ты ещё подумай, -- медовым голосом продолжаю я. -- Она пока что другим занята, но другое скоро кончится и придёт к нам на почту, и тогда у неё начнут чесаться руки... Конечно, ещё есть Хос и Тирбиш...

Арават кривит рот и смотрит на меня, как на змея-искусителя.

-- И что, она вот этих всех оленей и орлов вывязывала? Полиняют же всё равно.

-- Земная шесть не линяет.

Арават скрипит зубами так, что стёкла дребезжат.

-- Я подумаю, -- наконец сообщает он мрачно.

Кир приносит Алэка и укладывает его Азамату на живот в качестве грелки. У Алэка другие соображения по этому поводу: папа нужен для того, чтобы играть в унгуцики, то есть подпирать ребёнка ладонями под пузо и мотать им над головой, чем круче повороты, тем громче счастливый визг. Азамату и самому этот процесс доставляет массу удовольствия, он смеётся и сюсюкает, как я в страшном сне не могу. Кир смотрит на них с откровенной завистью, и я тыкаю его под рёбра. Он совершенно неожиданно отвечает тем же. Я щекотки вообще не боюсь, но такую наглость снести невозможно, поэтому я применяю все свои козырные приёмы, отточенные в потасовках с братом. Азамату тоже перепадает пару раз, Кир хохочет и брыкается, Алэк пищит, короче говоря, диван превращается в бедлам с бесильней.

Наконец мы более-менее выдыхаемся, растягиваемся поверх Азамата, который, со свойственной ему ответственностью, ещё и придерживает нас, чтобы не укатились. Алэк сидит посерёдке, круглыми глазами оглядывает нас и увлечённо жуёт кулак.

-- У него скоро зубы будут резаться, да? -- спрашивает Кир, отдышавшись.

-- Похоже, -- говорю. -- У него где-то была жевалка специальная, не знаю уж, куда её Тирбиш дел.

Над нами вырастает мрачная тень.

-- И часто у тебя такое непотребство творится? -- ласково интересуется Арават.

Я строю ему противную рожу, Кир покатывается, Азамат смотрит на Аравата задумчиво и с жалостью, поудобнее перехватывая сползающего Кира.

-- Ты считаешь, что ещё недостаточно меня воспитал? Боюсь, что продолжать поздно. Я такой как есть и исправляться не собираюсь. Я рад тебя видеть и счастлив, что мы наконец-то разрешили старые споры. Но я твоими же стараниями уже давно свой собственный человек, у меня своя семья, и ты в неё не входишь. Ты сам так решил. А раз так, то в этом доме ты гость, и веди себя, как подобает гостю.

Честно говоря, мне уже начинает казаться, что Азамат переборщил. Всё-таки старик очень самолюбив, а на такое кто угодно обидится, даже притом, что всё справедливо. Однако Арават разворачивает проблему неожиданным для меня ракурсом.

Он выпрямляется и поглаживает бороду.

-- Ты знаешь, я всегда считал, что мне очень не повезло с сыновьями. Вы с Ароном оба всегда были безвольными и бессмысленными. Я ожидал, что вернувшись на планету с женой, ты тут же приползёшь ко мне вымаливать прощение. Что будешь ходить и скулить под окнами, как побитый щенок. Зашлёшь жену меня задабривать. Но ты не пришёл, а жена твоя такая стерва, что никого в мире задобрить не может. Твой духовник приезжал за тебя просить, но как я понял, без твоего ведома. Вместо того, чтобы ползать на брюхе, ты добился избрания. Я решил тебя поощрить и объявил, что признаю. Думал, ты придёшь обниматься и благодарить. Но ты снова не пришёл. Теперь я сам явился в твой дом и попросил прощения. И оказалось, что я тебе вовсе не нужен.

Он внезапно припадает на одно колено, чтобы быть на одном уровне с лежащим Азаматом, и я замечаю, что глаза у него неестественно блестят.

-- Я рад, сын. Я в тебе ошибался. Ты можешь добиться своего, когда хочешь. Ты прав, воспитывать тебя незачем, ты теперь настоящий человек, честолюбивый и решительный, и я тебе не указ. Значит, моя жизнь прошла не зря. Я оставляю после себя сына, за которого мне не стыдно.

Повисает напряжённая тишина. Я болезненно ощущаю в построениях Аравата фундаментальную ошибку и только что не молюсь, чтобы Азамат на неё не указал. Но ему, видать, очень хочется расставить все точки, причём именно сейчас, когда между ним и Араватом вся его семья как забор.

-- Ты во мне не ошибался, -- спокойным, вкрадчивым голосом говорит Азамат. -- Я никогда не хотел и теперь не хочу быть Императором. Конечно, мне приятно признание, оно добавляет мне уверенности в себе и своих решениях, заниматься политикой мне достаточно интересно, но... Была бы моя воля, я бы бросил всё вот прямо сегодня. Однако я слабый человек и не могу заставить себя подвести людей, которые на меня рассчитывают. Конечно, я изменился за время изгнания. Но не рассказывай себе сказок, я по-прежнему не тот, кем ты меня хотел видеть.

-- Подвести меня тебе никогда не составляло труда, -- хрипло отвечает Арават.

-- Напротив, я всю жизнь мучаюсь совестью из-за того, что не смог оправдать твои ожидания, -- возражает Азамат. -- Даже сейчас. Но я над собой работаю.

-- Ты правда хотел их оправдать? -- поднимает брови Арават.

-- Конечно хотел, -- тяжело говорит Азамат. -- Я хотел, чтобы ты меня любил. Я понимаю, что ты вообще не склонен к сильным чувствам, но хотя бы не меньше, чем Арона, отец. Конечно, он младше, так всегда бывает, но я ведь старался, я всё делал, как ты говорил. И ты меня выгнал.

-- Болван! -- взрывается Арават. -- Я всегда любил тебя больше, чем Арона! Просто на нём я быстро поставил крест, понял, что из него толку не выйдет. И да, ты, как придурок, делал всё точно, как я говорил, будто своей головы нет! Если б ты хоть раз отказался, взбунтовался, пошёл против меня, я бы знал, что мой сын будет мужиком! Но ты же был как тряпочная кукла!

Снова повисает напряжённая тишина. Азамат смотрит в пространство, глубоко дыша, но я чувствую, как у меня под щекой колотится его сердце. Алэк, притихший под взрослые разборки, шёпотом агукает и гладит папу неумелой ручкой.

-- Вот потому, -- наконец произносит Азамат, -- я и не доверю тебе своих детей. Как, интересно, я должен был догадаться, что ты хочешь бунта, если ты меня порол за каждое мелкое неповиновение? Даже после изгнания у меня ушло несколько лет на то, чтобы научиться делать так, как я считаю правильным, а не так, как мне говорят.

-- А вы не пробовали иногда разговаривать? -- тихо интересуюсь я, чувствуя, что Азамат закончил речь.

-- Что ты, разговоры -- это женское дело, -- ехидно отвечает Азамат, косясь на Аравата. -- Но я согласен, можно было бы и пораньше во всём разобраться.