Михаил Голденков - Огненный всадник

• Название: Огненный всадник
• Автор: Михаил Голденков
• Издательство: Букмастер
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-985-549-039-6.

Михаил Голденков представляет первый роман трилогии о войне 1654–1667 годов между Московским княжеством и Речью Посполитой. То был краеугольный камень истории, ее трагичный и славный момент.

То было время противоречий. За кого воевать?

За польского ли короля против шведского?

За шведского ли короля против польского?

Против московского царя или с московским царем против своей же Родины?

Это первый художественный роман русскоязычной литературы о трагичной войне в истории Беларуси, войне 1654–1667 годов. Книга наиболее приближена к реальной истории, ибо не исключает, а напротив, отражает все составляющие в ходе тех драматических событий нашего прошлого. Читатель не только узнает правду о самой неизвестной войне истории, но и окунется в удивительный и ныне уже исчезнувший мир, в котором жили наши соотечественники в XVII веке.

---

Вот, взять, к примеру, знаменитый Грюнвальд! Истинные христиане католики-крестоносцы идут в атаку с пасхальными лозунгами и гимнами, восхваляющими Христа, а их опрокидывают и побеждают вчерашние язычники литвины, добрая половина которых лишь только старается быть христианами. Князь Витовт и сам был сыном языческой волхвы. Да и основатель рода Радзивиллов являлся не кем иным, как волхвом Лиздей-кой паганского бога Рода. И если бы занятие Лиздейки было чем-то неправедным, то разве выросло бы древо Радзивиллов таким высоким и крепким? Конечно, нет! Все же прав Кмитич: Христос на небе, а Велес с Ярило и Тур с Родом — на земле…»

Михал оторвал взгляд от фрески, как вдруг… от лестницы повеяло мертвецким холодом, словно он стоял на пороге склепа. Юноша почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. Он инстикгивно сделал шаг назад, ибо это был тот же странный холод, что и 26-го октября, и вновь шел от лестницы, но на этот раз никаких шагов и стонов слышно не было. Теперь кто-то невидимый и холодный как лед словно бы стоял на лестнице, поджидая юного князя, или же осторожно подкрадывался к юноше.

Однако… сейчас Михал не испытывал того суеверного страха, что в первый раз. Он не стал осенять себя крестом, а с расширенными зрачками и замершим дыханием ждал, когда же призрак Барбары Радзивилл, если это в самом деле он, появится и скажет, чего же хочет неспокойная душа его родственницы… Изо рта пошел пар, словно юноша вошел в морозную ледовну… Но… все, холод исчез. Может, вновь показалось? А пар изо рта? Может, в непрогревшемся за прохладный май замке просто еще холодно?

Михалу стало как-то неловко, только уже не за суеверный страх, а за желание увидеть призрак. Неудобно и перед самим собой, и даже перед отцом, который, впрочем, находился далеко — в Италии — и никак не мог видеть своего сына. Михал помнил слова отца о том, что слухи о привидении распространяют невежды, из умов которых еще не выветрилась паган-ская вера их прадедов. «Значит, и из моей головы не выветрилась языческая вера? — сам себя спрашивал Михал и усмехался. — Но откуда она во мне, если в отце моем ее нет ни капли? Чушь! Все это полная чушь!»

Обуреваемый противоречивыми чувствами и мыслями, юноша прошел к себе в спальню и, ложась в постель, сам не зная зачем, положил под подушку изящный французский пистолет с колесным замком, купленный его отцом в Италии во время их совместной поездки.

«Зачем я это делаю? — думал Михал. — Призрак не застрелишь все равно». Тем не менее пистолет не убрал. И вот Барбара Радзивилл навестила Михала вновь… Князю приснилось, что он стоит у той самой лестницы со шпагой в руке рядом с латами рейтара, а сверху по ступенькам к нему мягко спускается красивая молодая дама в черном платье. Михал завороженно смотрел на ее лицо, волшебно красивое, с большими карими глазами и белокурыми волосами под черной накидкой. Однако это прекрасное лицо было отрешенным, совершенно без эмоций. И на вопрос Михала, не. Барбара ли она, отравленная польской королевой сто лет назад, женщина слегка улыбнулась одними губами — глаза оставались бесстрастными.

— Уходи! — крикнул ей во сне Михал. — Что тебе здесь надо среди живых?

Таинственная незнакомка равнодушно повернулась и медленно пошла по коридору, растворяясь во мраке холла.

Михал проснулся в холодном поту с пистолетом в руках. Спутанные длинные мокрые волосы залепили ему лицо.

— Дурны! — выругал он не то сам себя, не то бесполезное оружие, убрал пятерней с лица волосы и с досады швырнул пистолет в угол комнаты. И несмотря на то, что это был всего лишь сон, молодой князь был уверен, что его дальняя родственница в самом деле решила показаться ему ночью, когда месяц травень переходил в летний червень — когда правил бал древний Ярила.

Сто лет назад посол Венеции, описывая внешность Барбары, отмечал чудесную кожу северной красавицы, ее изящные руки, удивительные глаза цвета темного пива. Для итальянцев смуглая блондинка Барбара Радзивилл была истинным воплощением славянской красоты. Михал сравнивал эти знакомые ему с детства описания и висевший в замке портрет Барбары с внешностью приснившейся красавицы на лестнице… и находил много общего. Это была явно она, королева Польши до 8 мая 1551 года — дата смерти Барбары. Теперь Несвижский князь точно знал, что шелест платья и стук каблучков на лестнице был не случаен. Все это, однако, жутко встревожило Михала. Он был не робкого десятка парень, но ничего не знал о привидениях. Как бороться с ними, если они бестелесны? И нужно ли вообще бороться? Зачем они являются и чего хотят?

— Кепска будзе, — грустно кивнул Михал, ибо по легендам его семьи дух Черной Панны, как называли призрак Барбары, являлся домочадцам в преддверии печальных событий. Обычно его видели слуги либо постояльцы, либо случайные гости, чаще на прудах или вблизи кладбища, где, однако, Барбару не похоронили — ее увезли в Вильну. Такие вот появления Барбары — вне замка, чужим людям — не предвещали особых бед. Но сейчас…

Обо всем этом вспоминал юный Радзивилл. Вспоминал и с тревогой думал об отце Александре Людвике, оставшемся со своей итальянской женой Лукрецией в Болонье, где он поправлял пошатнувшееся после смерти матери Михала здоровье. Впрочем, Михал не помнил своей матери. Он знал лишь то, что Текля являлась красивейшей панной при всем литовско-польском дворе на зависть многим знатным дамам. Его отец — маршалок надворный литовский и Несвижский ординат — очень тяжело переживал смерть любимой жены и как-то быстро зачах, утратив жизненный блеск в глазах. Кажется, он и сам был не против отправиться следом за возлюбленной в царство тьмы. Лучшие лекари не могли вылечить угасающего на глазах Александра Людвика, а в замке постоянно присутствовал кто-то из Радзивиллов, готовясь к худшему. Трое детей — сам Михал, его сестра Иоанна, чья красота ныне не уступает былому блеску матери, а также сестра Анна — в это время находились в Кобрине, у бабушки Альжбеты Волович.

Но вот отец стал чувствовать себя лучше, вновь забрал к себе детей, а сам решил жениться вторично. Женщина, которую он выбрал в матери своим детям, также была вдовой. Ее муж Януш Вишневецкий умер, оставив ей, Евгении Катажи-не Тышкевич, троих детей. Увы, из-за происков родственников Вишневецкого Александр Людвик недолго был женат и вскоре развелся. Дети вновь отправились к бабушке Альжбете.

Однако его третий брак был заключен по большой любви, а новой пассией стала молодая итальянка Лукреция Мария Строцци, придворная дама польско-литовской королевы Марии Гонзаго, женщины также итальянских корней.

В 1644 году, когда Михалу было восемь лет, у него родился сводный брат. Обрадованный налаживающейся жизнью, Александр Людвик вновь привез детей от бабушки Альжбеты, полагая, что его новая семья должна жить вместе в любви и согласии. Вот только не вышло ни любви ни согласия у маленького Михала и Лукреции. Итальянка так и не подобрала (да и пыталась ли?) ключика к сердцу Михала. А тут новая беда — война. Разорившиеся и доведенные до отчаянья русские помещики и крестьяне Польской Руси подняли восстание под руководством Зиновия Богдана Хмельницкого. Хмельницкий принялся громить польские войска по всей Укрании и Волыни. Вскоре пожар восстания и еврейских погромов переметнулся с Польши на Литву. В плен к Хмельницкому попали и гетман великий коронный Потоцкий* и гетман коронный Каминский. И вновь беда — в 1648 году умер король Владислав IV, и на престол стали претендовать его братья: Карл Фердинанд и Ян Казимир — друг Александра Людвика и крестный отец Михала.

Предвыборная кампания захлестнула всю Польшу и Литву. На выборы нового короля и великого князя в Варшаву отправился и Александр с сыном Михалом. На одиннадцатилетнего мальчика Варшава произвела колоссальное впечатление: звон часов на высоких башнях, гул возбужденных разодетых в пух и прах людей, шумящих, словно пчелы в улье, повсюду развевающиеся цветные флаги, толпы приехавших со всей Речи Посполитой, бряцающих оружием, шумно обсуждающих кандидатов на трон. Здесь же оказался и двадцативосьмилетний кузен Александра Радзи-вилла слуцкий князь Богуслав Радзивилл, высокий светский лев в огромном пышном парике, известный в Речи Посполитой ловелас и дуэлянт, умудряющийся элегантно сочетать с этими скандальными качествами славу мужественного и мудрого солдата.

Величественные костелы и Королевский замок, смешение ренессанса и барокко… Варшава казалась пусть и не казалась столь уж многоцветной и утонченной, как Вильня, но уж точно куда как более столичной, деловой и торжественной, чем литивинская столица.

Под Краковом Радзивиллы посетили и священное для всех католиков место — Ясну Гуру, где находился монастырь иконы Матки Боской Ченстоховской. Местечко Ченстохово, впрочем, было местом паломничества не только католиков. Сюда съезжались многие православные, и не только из Речи Посполитой, но и из Румынии, Сербии и Болгарии, чтобы припасть губами к иконе, которую, по легенде, писал с натуры Божьей Матери сам Святой Лука. С трепетом юный Михал смотрел во все глаза на смуглую, несколько печальную Мадонну в синей накидке с маленьким Христом на руках. Золотые нимбы матери и сына сливались.