Николай Бахрошин - Викинги. Заклятие волхвов

• Название: Викинги. Заклятие волхвов
• Автор: Николай Бахрошин
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-67963-8

Поклонникам исторического телесериала «VIKINGS», удостоенного рекордных рейтингов и восторженных отзывов зрителей. НОВЫЙ роман о великой эпохе викингов, чьи пропахшие железом и кровью боевые корабли-драккары наводили ужас на всю Европу. Славянский отрок, взятый варягами в плен во время набега, вырастает в грозного воина и прославленного скальда, чьи песни передают из уст в уста от свейских фиордов до Гардарики, а неотразимый меч отправил в Вальгаллу столько героев, что Валькирии выбились из сил, а на пиру у Одина уже не хватает мест. Что хранит Скальда в кровавом раю сражений? Кто ведет его от победы к победе? Норманнские асы – или славянские боги? Молот Тора – или Перунов коловрат? Жертвоприношения варяжских жрецов – или заклятие славянских волхвов, оберегающее от зла? Сможет ли он забыть свою потерянную Родину, родной язык, лицо матери – или пожертвует всем, даже бессмертием, лишь бы вернуться домой?

---

2

Известно, Река Времен не останавливается никогда. Вроде бы все как всегда: день – ночь, лето – зима, весна – осень, прозрачная вода времени безостановочно несет человека от рождения к смерти. А судьба, как кормовое весло-прави́ло, направляет в этом потоке ладью его жизни. Течение времени просто не может остановиться. Если Река Времен вдруг замедлится, как замедляются обычные реки, подернувшись льдом первых морозов – это и будет конец всего сущего.

Время сильнее всех и всего. Даже всемогущие боги, что раз за разом продлевают свои жизни молодильными яблоками, не смеют сопротивляться течению времени. Знают, когда-нибудь настанет конец их бессмертию. Наступит день, когда белые и черные силы, свет и тьма, огонь и вода сойдутся в последней схватке. И боги-ассы, и люди-воины будут сражаться плечом к плечу с черными порождениями сумеречного Утгарда, но мало кто доживет до победы. Потом в мире снова возникнет жизнь, люди расплодятся и заселят щедрый Мидгард, а в небесном Асгарде постоят себе дворцы новые хозяева – боги. Но это будут уже другие люди. И другие боги станут править новыми, неведомыми народами. Другой мир…

Наверное, это уже случалось на земле, жизнь под небесной твердью умирала и возрождалась из ничего. Видимо, есть в жизни что-то особое, некое глубинное, не уязвимое, не истрибимое стремление к возрождению, делающее ее бесконечной. Сьевнар Складный часто задумывался об этом, доставая из походной сумы и подолгу разглядывая каменную бабу-богиню, Великую Мать давно исчезнувшего народа. Богиню, более древнюю, чем сама древность…

Что же это такое – негасимая искра жизни?

Скошенные, непривычно-плоские черты лица, чрезмерная выпуклость набухших грудей, развал необъятных бедер, отчетливые изгибы огромного лона. Дело даже не в холодной невозмутимости камня, тщательно обработанного неведомым мастером, была в ней какая-то другая, внутренняя невозмутимость, какое-то неколебимое спокойствие всеведения, часто представлялось ему.

Что ж, если она пережила Смерть Миров, если помнит, как мироздание рушилось в пучину хаоса, а потом возрождалось у нее на глазах, о чем еще можно беспокоиться? – думал он.

Да, когда-нибудь от их мира, от теперешнего Мидгарда, от цветущего Древа Жизни словенских родичей не останется даже воспоминаний… Пока же монотонное течение времени не прерывается. Все идет как идет, жизнь тянется день за днем, от восхода к закату, от лета к зиме, от года к году. Тянется вроде бы неторопливо и незаметно, а оглянешься – все пролетело как один миг…

Впрочем, и это не совсем так. Река Времен все-таки течет странно и непредсказуемо. Иногда – тихо, почти невидимо, а иногда время словно бы убыстряет свое течение, начинает бурлить и бежать вперед, как строптивый поток на крутых перекатах. В несколько дней можно прожить больше, чем до этого – за целый год. А почему так случается – кто знает? Может, действительно, Река Времен имеет свои перекаты и водовороты, словно любая обычная река, текущая в мире людей?

Кто знает…

* * *

Сьевнар помнил, зима на острове показался ему очень долгой, почти бесконечной. Хотя на скуку уж точно не мог пожаловаться, был занят так, что и на сон времени не хватало.

После памятного поединка с Ингваром Крепкие Объятия его жизнь, в сущности, не изменилась. Он все так же никуда не выбирался с острова, ярл Хаки не ставил его даже на обычную работу молодых братьев – возить на остров зерно и муку на тяжелых кнарах-баржах. Гуннар Косильщик похвалил ученика только вначале, а потом, в следующие дни, долго и методично ругал, разбирая неправильные движения. Послушать его – все было плохо, медленно, неуклюже, не так, не по уму, и, вообще, непонятно, как Сьевнар Складный выстоял против доблестного Ингвара. И что это за прозвище такое – Сьевнар Складный? Не лучше ли было сразу назвать его Сьевнар Криворукий или, скажем, Сьевнар Мешок Соломы?!

На другого скальд бы, пожалуй, обиделся, но Гуннар Косильщик – это Гуннар. Он и ругался как-то не обидно, нарочито, преувеличенно гневно. Сыпал проклятьями, как горохом, весело щуря при этом светлые, шальные глаза. Сразу видно, что Косильщик играет, забавляется ролью строгого наставника. Они все-таки здорово сблизились, действительно, как настоящие братья. Часто и подолгу разговаривали обо всем, рассказывали друг другу о себе и о разных разностях. Обсуждали, спорили, соглашались.

С Косильщиком было интересно поговорить. Он много знал, видел, многое пережил и, главное, любил порассуждать о том, что видел и пережил. Обдуманно рассуждал, не отговаривался, как многие, что не его ума дело. А как он умел рассказывать о дальних, диковинных землях – заслушаешься. Огненная, песчаная земля пирамид, студеные моря, где плавают ледяные глыбы, затерянные в морях острова, до которых годы и годы пути. И везде живут люди, по-разному живут, часто – совсем непохоже. Но почему все разные, почему живут так, а не иначе, – вот в чем вопрос, вот о чем стоит поговорить…

Пожалуй, именно из их неспешных бесед Сьевнар по-настоящему начал постигать многообразие мира, начал задумываться, что мир не такой уж простой, как казался когда-то. Есть многое, о чем мы не знаем, и даже боги, наверное, знают не обо всем…

Многословие никогда не было в обычае у воинов фиордов. Наоборот, длинные речи, пространные, цветистые рассуждения считались чуть ли не недостатком мужественности, что прячется за пустопорожней болтовней. Мужчина, мол, должен сказать только один раз, жестко, коротко и по делу, потому что он мужчина и воин. А обо всем сразу пусть судят боги-ассы, им виднее из небесных чертогов. Но кто бы рискнул обвинить в недостатке отваги знаменитого Гуннара Косильщика? То-то!

В чем-то он напоминал Сьевнару волхва Ратня из далекого детства, с тем тоже можно было говорить обо всем, не опасаясь нарваться на пренебрежительное недоумение. Давно забытое счастье – иметь близкого друга-наставника!

Ему вообще повезло, что он оказался на острове, стал членом братства, похожего на большую семью, думал Сьевнар. Боги, отняв любовь, все-таки сделали ему другой подарок. Ярл Хаки Суровый, всевидящий и спокойный как бог, добродушный весельчак Ингвар Крепкие Объятия, ехидный, острый, как его стрелы, и жилистый, как тетива, Фроди Глазастый, весельчак Сюги Беспалый, чей громогласный смех напоминал перекаты реки, непробиваемый Бьерн Железная Голова, упрямство которого вошло на острове в поговорку. И они, и все остальные – разве Сьевнар не начал ощущать настоящее, кровное родство с этими людьми?

И Гуннар…

Сьевнар не мог добиться от Косильщика только одного: откуда взялось его божественное искусство меча. На все подобные вопросы Гуннар отмалчивался или ловко уходил от ответа.

Может, не зря болтают о гномах и колдовстве?

* * *

Ингвар Крепкие Объятия слыл не только знаменитым бойцом, но и лучшим кузнецом острова. Достаточно взглянуть, как он стоит у горна и наковальни, чуть покачивается на толстых, мощных, слегка кривоватых ногах, сосредоточенно вглядывается в багровеющее железо, бросающее отблески на широкое, курносое лицо и бугристую, тоже словно бы кованую мускулатуру, как на ум невольно приходит Тор Защитник Богов, небесный кузнец и покровитель ремесел.

Со временем Сьевнар начал все чаще забегать в кузницу Ингвара, помогал тому в железной работе, с удовольствием припоминая юношеские навыки горячего ремесла. Пусть Ингвар не отличался быстротой ума и красноречием, но железо чувствовал, как редко кто может чувствовать, напоминая этим Аристига, мастера-раба из Ранг-фиорда. Сьевнар помнил, когда он стал воином дружины Рорика, мастер совсем перестал замечать бывшего ученика, смотрел мимо, ускользал взглядом и цедил что-то неразборчивое на своем языке. Не мог простить его возвышения. Обидно и несправедливо. Сьевнару было жалко, что он не мог больше учиться тонкостям кузнечной работы. А здесь – с удовольствием, Ингвар и покажет, и расскажет всё.

Железное дело было для силача настоящей страстью, пожалуй, даже большей, чем сражения и набеги. Он не только правил зазубренное оружие, но сам мог ковать мечи, шлемы, плести многослойные кольчуги, умел работать с серебром и золотом. И, в отличие от грека-раба, никогда не утаивал секретов, обстоятельно рассказывая, что и как делает. «Недалек и косноязычен? Зато в одном его пальце больше ума, чем во всей голове иного умника!» – восхищался Сьевнар, наблюдая, как огромные руки, предназначенные, казалось бы, ломать и рубить, быстро и ловко управляются с самой тонкой работой.

Помимо оружия, Ингвар много возился с разными причудливыми поделками, как он их называл. Бывало, запрется в кузнице на несколько дней, а потом покажет то железную птицу, явственно взмахивающую крыльями перед взлетом, то узорчатую шкатулку с маленьким, хитрым замочком, а то браслет или головной обруч, где диковинные звери бродят между невиданных цветов. Не просто мастер – настоящий творец!