Ефим Черняк - Тайны Старого и Нового света.Заговоры.Интриги.Мистификации.

• Название: Тайны Старого и Нового света.Заговоры.Интриги.Мистификации.
• Автор: Ефим Черняк
• Издательство: Острожье
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: 5-86095-065-9

Эта книга о тайнах истории, поражавших воображение современников и оставивших в недоумении потомков.

Ее герои — Иуда, Пилат, Нерон, Талейран, Фуше, капитан Кидд, леди Гамильтон, Бловиц, Барбаросса, Линкольн.

Отделяя вымыслы от реальности, автор знакомит читателя с наиболее драматическими эпизодами истории Старого и Нового Света.

---

Каждое время облекало в библейские одеяния свои проблемы, свои споры, битвы и надежды. Это порождало все новые интерпретации суда Пилата.

А. Франс в блестящей новелле «Прокуратор Иудеи» рисует образ удалившегося на покой Пилата, который вспоминает со старым другом времена своего наместничества в Палестине. При упоминании о казни Иисуса Пилат признается, что этот эпизод как-то совершенно выветрился из его памяти.

Всемирно известный немецкий писатель, большой знаток истории I века Лионом Фейхтвангер в своей серии романов — трилогии об историке Иосифе Флавии — выдвигает оригинальную гипотезу происхождения рассказа о суде над Иисусом. Писатель вкладывает ее в уста иудейского учёного-богослова Гамалиила, который, беседуя с Иосифом Флавием — их встреча происходит в начале восьмидесятых годов I в. н. э., — говорит о процессе некоего Иакова; тот выдавал себя за Мессию и был казнен за это иерусалимским первосвященником Ананом Младшим. Этот суд — единственный процесс такого рода за десятки лет (о нем, как состоявшемся в 62 году, действительно упоминает Иосиф Флавий в XX книге своего труда «Иудейские древности» — если только это место не является христианской вставкой) — был спутан с другим судебным делом какого-то лица, распятого Понтием Пилатом за то, что называл себя царем иудейским.

Евангелия «Нового завета», смягчая роль римского прокуратора, впадают, как уже сказано, в явные внутренние противоречия, не говоря уже о том, что создаваемый ими образ имеет мало общего с историческим Понтием Пилатом, о котором рассказывает историк Иосиф Флавий в «Иудейских древностях». (Добавим, что Пилат был ставленником Сеяна — свирепого любимца императора Тиберия, который, однако, опасаясь могущества, приобретенного фаворитом, приказал его убить. После смерти Сеяна 18 октября 31 года положение Пилата стало очень непрочным.) Попытки евангелистов внести положительные черты в поведение Пилата послужили потом для его обличения в малодушии, в готовности ради своей карьеры и благополучия на прямую подлость, в жалких увертках с целью избежать ответственности или успокоить совесть ничего не значащими жестами, откупиться от бесчестия совершенного предательства, от позорного бессмертия в веках в качестве символа трусливой беспринципности.

В романе М. Булгакова Иисус, приведенный к Пилату, отрицает всякую земную власть. «— В числе прочего я говорил, — рассказывал арестант, — что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть.

— Далее!

— Далее ничего не было, — сказал арестант, — тут вбежали люди, стали вязать меня и повели в тюрьму.

— На свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной для людей власти, чем власть императора Тиберия!»

Возражая так Иисусу, Пилат не высказывает свои убеждения, им движет боязнь, что, оставь он без ответа мятежные слова, он сам может быть обвинен в неуважении и неверности императору.

В истолковании процесса Иисуса немалую роль сыграла так называемая мифологическая школа, возникшая еще в XVIII в. и завоевавшая в начале XX в. преобладание в научной критике Нового завета. Считая всю историю земной жизни Иисуса Христа разновидностью мифа об умирающем и воскресающем божестве, ученые мифологической школы (А. Древс, А. Немоевский, Д. Робертсон и др.) в духе этой теории излагали и суд Пилата. Согласно гипотезе, высказанной впервые Немоевским в книге «Бог Иисус», Пилат из Евангелия первоначально был лишь персонажем астральной легенды. Пилат выступает в качестве созвездия Фиона-копейщика (на латинском языке — pilatus) со Стрелой — звездой или копьем. Пилат убивает своим копьем висящего на кресте, на Мировом Древе — то есть Млечном Пути, Христа. Позднее произошло отождествление астрального Пилата с римским наместником в Палестине.

По мнению известного революционера-народовольца и учёного-астронома Н. Морозова, легенда об Иуде-предателе развилась из соединения различных соображений с астральной мифологией. «Ведь и теперь месяц, символизирующий Бога-отца, через каждые четыре недели переходит под пастью созвездия Льва, по-еврейски Ария, и затем идет дальше под группой мелких звездочек, рассыпанных, как монетки, в созвездии Волоса Верники, и приходит „на крест“, т. е. на скрещение небесного экватора с небесной эклектикой, у которой стоит Лева, его мать.

Но это обычное небесное явление как самое обычное не могло бы, конечно, послужить предлогом к созданию легенды, и она могла появиться лишь потому, что месяц и действительно когда-то умер на этом кресте, т. е. случилось лунное затмение, которое может тут быть только в пасхальное время при солнце в Рыбах или в Овне».

Именно при таких обстоятельствах произошло затмение 21 марта 368 года, во время которого, как полагал Морозов, был отправлен на казнь христианский святой Василий Великий, с которого был списан евангельский Иисус. Подробности же об Иуде, «предавшем его поцелуем, взяты прямо из прохождения месяца за сутки до „его смерти на кресте“ под устами этого Льва, а небесная тайная вечеря с двенадцатью апостолами (созвездиями), наблюдаемая на небе каждую страстную ночь в виде двенадцати созвездий зодиака, который месяц обходит, как бы омывая им ноги, внушила экзальтированным зрителям остальные подробности легенды».

Необходимо отметить, что увлечение астральным методом привело Морозова к парадоксальным выводам, включающим отрицание подлинности всех наших знаний по истории древнего мира, объявление всех письменных античных источников апокрифами позднего средневековья или эпохи Возрождения (об этом Морозов писал в семитомной работе «Христос», опубликованной в 1924–1932 годах)… Сторонники мифологической школы склонны искать корни христианской религии не в земных, исторических условиях существования народной массы, а в интересе к небесным явлениям. Некоторые из них (как, например, солнечные и лунные затмения, появления комет), конечно, должны были производить сильное впечатление на тогдашнего человека, но обычно служили предметом внимания лишь узкой горстки людей, принадлежавших к общественным верхам и занимавшихся проблемами астрономии. А у некоторых авторов мифологической школы (особенно у Древса) истолкование образа Иисуса Христа как астрального символа служит прологом в попытке заменить христианство более «чистой» и утонченной религией, которая была бы свободной от явной нелепицы, неприемлемой для современного сознания.

У нас долгое время (в двадцатых, тридцатых и сороковых годах) явно господствовали взгляды мифологической школы, которые даже отождествлялись с марксистским воззрением на происхождение христианства — а для этого не было серьезных оснований. А потом, возможно, как реакция на крайности мифологического направления, стало хорошим тоном даже у отдельных серьезных историков проявление чрезмерного доверия к традиции, в том числе и к утверждениям о подлинности церковных свидетельств I и первой половины II в. о происхождении христианства, как будто не было всей предшествующей работы критической мысли, разрушившей доверие к этим свидетельствам. Сыграло здесь, конечно, роль и то усиление доверия к свидетельствам античных авторов, которое являлось результатом археологических раскопок последних десятилетий и, конечно, нахождение рукописей Мертвого моря. Это обстоятельство было широчайше использовано клерикальными историками и оказало влияние на развитие новейшей историографии происхождения христианства. Однако как раз к выяснению вопроса о подлинности показаний античных авторов в отношении историчности Христа все это не имело прямого отношения, и поэтому заявления о том, будто опровергнуто утверждение противников историчности Иисуса о «молчании века» (т. е. античных писателей первого и начала второго столетия о Христе) является в больше мере данью моде XX века, чем углублению знания об исходных событиях истории христианства. Отвергая астрально-символические гипотезы — иногда довольно натянутые, — нужно признать вместе с тем большие заслуги мифологической школы в изучении новозаветных источников. Сравнительно недавнее нахождение надписи, свидетельствующей об историчности Понтия Пилата, доказывает только историчность Пилата, в которой никто и не сомневался.

Иуда

Еще один евангельский персонаж, связанный с судом Пилата, — Иуда Искариот, образ которого веками служил синонимом самого черного предательства.

Стендаль в «Прогулках по Риму» передает рассказ, что на острове Майорка в конце двадцатых годов XIX в. (то есть после двух буржуазных революций в Испании) ежегодно в определенный день подвешивали у главной церкви каждого города и селения чучело из пергамента, набитое соломой. Это чучело в натуральную величину изображало Иуду. При этом, добавлял рассказчик, «священники неизменно клеймили в церкви этого предателя, продавшего Спасителя, и, выходя с проповеди, все взрослые и дети ударяли ножом гнусного Иуду и проклинали его. Гнев их бывал столь велик, что у них даже слезы на глазах выступали. На следующий день, в пятницу, Иуду снимали с петли и волокли его по грязи к церкви. Священники объясняли верующим, что Иуда был предатель, франкмасон, либерал. Проповедь заканчивалась посреди рыданий присутствующих, и перед этой измазанной фигурой народ клялся в вечной ненависти к предателям, франкмасонам и либералам; после этого Иуду сжигали на костре».