Валерий Генкин - Похищение

• Название: Похищение
• Автор: Валерий Генкин
• Издательство: РИФ
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-85950-002-5

---

Видимо, я ошибся. Хорошо помню, как Федор Дан говорил страстно, будто творил молитву: «Господи Боже мой, быть может, ты освободишь нас от этого человека, спасешь российскую социал-демократию! Этот человек идет один против всех. И мы бессильны перед ним. Воля его страшна и несгибаема. Прибери его, Господи, иначе вижу впереди ужасные несчастия России!» Глупец — у Бога просить моей смерти. Слабый человек. Хотя кое-что соображавший.

Да, я отказался от союза с образованными людьми. Мне казалось, они идут не туда. Я называл их презрительно: господа буржуазные профессора. Я сделал ставку на людей необразованных, но решительных и преданных идее. Эти люди при надлежащих управлении и дисциплине могли свернуть горы. И свернули. Для этого нужны были жертвы. Я не хотел убивать миллионы для будущего счастья. Но возникла нужда расстрелять тысячу. Ну две. Ну три.

Оставьте меня. Я устал. Очень устал.

Я давно хочу покоя. Отдайте мне мое тело. Отдайте его вечности.

Столько лет я лежу и смотрю. Лежу и смотрю. Я вижу все. Мне тяжко, больно, страшно. Я устал. Отпустите в вечность. В правовом государстве есть права и у мертвых.

Дорогой Андрей!

В сущности, предложенной тобою главой ты задумал перевести партию в эндшпиль. Не рано ли? Угробив всю компанию, ты, конечно, решил чисто практическую задачу, но похоронил множество более тонких и любопытных литературных решений. Ухнул в дыру тиран с любимой и любящей дочерью, телохранителями, приближенными, обслугой. Ну и что? Наказан порок? Где же вынесенное в заглавие похищение, суд народа, справедливое возмездие — людское, не Божье или осуществленное физическим феноменом?

Я не вижу эндшпиля. Может быть, вижу пат — там, за горами.

А сейчас — один из поворотов середины игры.

Дело сейчас, впрочем, не в Болте. Дело-то в нас. В тебе, во мне, в миллиардах наших современников и сопланетников. В наших душах, в нашей крови. Сгинул Болт, но отравлена наша кровь. Яд вождизма, фанатизма, кровавого утопизма — малой пусть, но жуткой толикой растворен в нашей крови. И низменная его противоположность — отрава холопства, пресмыкания, жалкого неверия в себя, отрава постыдного стяжательства и тупой, дубовой бездуховности. Какова сила и жизнестойкость этих ядов?

Вопрос велик, неподъемен, рассыпается на крупицы. Одна из них — самая, быть может, заметная ныне: откуда болезненный интерес и внимание к палачу? Как будто мы силимся разглядеть огромный сгусток этого яда, явленный в одном человеке. Не в силах мы оторвать от него завороженного взора. И вот опять — о нем.

Пусть Болт, поняв, что его берлога раскрыта, пытается переселиться на тот же Гадес, захватив с собой дочь и приспешников.

В операцию, конечно, вовлечен преданный инспектор службы порядка с четырехугольным лицом (некогда мы могли его видеть в скупой телехронике — всегда позади августейшей особы, хорошо одетый детина с равнодушным и одновременно нервно-зорким взглядом).

Авсей Год, и сам не спускающий с него глаз, догадывается о чем-то.

Он предлагает Андрису и Велько захватить Болта, привезти в столицу и предать суду. Они запугивают детину, выведывают подробности, пытаются схватить Цесариума при посадке в корабль и… сами попадают в плен. Никто не знает об их судьбе — операция похищения готовилась в тайне, даже Марья ни о чем не догадывалась.

Спейс-корвет летит к Гадесу, где у Болта есть единомышленники.

Он лелеет планы вновь стать вождем и когда-нибудь отомстить лехиянам. Но! Корвет терпит крушение. Его разбивает о рифы, то бишь об астероиды. Большая часть экипажа гибнет. Оставшиеся в живых — Болт, Салима, Наргес, Год, Вуйчич и Рервик, уцепившись за обломки (втиснувшись в спасательный катер), оказываются на необитаемом острове. Так и живут вшестером, образуя вполне самодостаточное общество: мужчины и женщина, добрые и злые, честные и мерзавцы. Жизнь скудна. Чтобы уцелеть, нужна взаимопомощь, разделение обязанностей. Надежд на возвращение к людям — никаких. Как они будут жить? Просто досуществуют, если не перебьют друг друга? Вознамерятся продолжить род? Полиандрия, кажется, называется такой союз. Останутся ли людьми?..

Или так: они спасаются. Наткнулся на них какой-то шальной звездолет. Болта оставляют, как Айртона, на необитаемой планетке, пообещав забрать через сколько-то лет. Дабы одиночеством искупил. Салима терзается — остаться с отцом или уехать к людям.

Остается. Нет, в последний момент со стоном — прости, отец! — на корабль. Болт — коротко рукой — езжай, мол, будь счастлива.

Или вот: привозят-таки Болта на Лех, в столицу. А там — толпы восторженных приверженцев. Марширует молодежь: возродим былую славу Леха! Прогресс и порядок! Железной рукой! Долой сатанизм праздников воды и огня! Умников — в болото! Очистить родную планету от пятой категории! Болт! Б-о-о-лт!! Б-о-о-о-о-лт!!!

И тихие старцы-опекуны кивают головами. О, Болт — человек железных принципов, которыми мы поступиться не можем. И так сладко грезится им, что множатся колонны марширующих, и в такт их шагу воздевают они похудевшие кулачки и открывают вялые рты: Болт! Б-о-о-лт! «Горе народу, если рабство не смогло его унизить».

Но теперь уж поздно. Главные негодяи, предводители негодяев, — в черной дыре. А потому, по правилам литературных игр, займемся судьбами других персонажей. В порядке их появления.

(За одним, впрочем, исключением: основные герои — Андрис, Велько, Марья и Год, заслуживающие отдельной главы, перенесены будут в конец.) Поехали. (Стоп. Еще одно замечание для педантичного читателя: позволим себе не писать о судьбах лиц исторических, скажем, Наполеона, или мифологических и мифологизированных, таких как Ясон или Каиафа, — отсылаем заинтересованного читателя к энциклопедиям, справочникам и научным трудам.) Жена Велько Мунира Вуйчич терпеливо дожидалась возвращения мужа, после чего оставила его с двумя младшими дочерьми (Силицией и Домнидой, пяти и семи лет соответственно, обе чернокудрые и пухлые, совершенно в отца) и укатила на Бету Тукана коллекционировать тамошних насекомых. Там она познакомится с Главным энтомологом Туканского кольца Ассенционом, влюбится без памяти, после чего их след затеряется. Старшие сыновья-близнецы, Мелентий и Терентий, обладая несомненным даром комиков-эксцентриков, кончают цирковое училище и являются к Велько с просьбой замолвить за них слово перед Андрисом, у которого мечтают сниматься. Велько выгоняет обнаглевших юнцов, и они уезжают в провинцию с концертами. Живя в среде простых и честных тружеников Приденебья и Заальдебаранщины, они постигают истинную цену заработанного нелегким трудом куска хлеба. Вдохновленные искусством братьев, труженики втрое удваивают съем продукции с единицы при снижении потерь и повышении ответственности.

И молодые Вуйчичи начинают прозревать. Чем было для них искусство? Цель творчества — квартира, дача, а не шумиха, не кадриль, позорно ничего не значить и не иметь автомобиль. Мираж рассеялся.

Съемки у модного режиссера, праздничная сутолока на престижных фестивалях, автографы — все сие тлен. А вот глянет из-за низкого платка краснощекая мастерица больших урожаев, и споткнется юнец о забытый на меже подойник, и заколотится сердце…

Отец Марьи, почтальон Лааксо, как и обещал, поехал к палеоботанику Вересницкому, но того не застал и, будучи этим весьма огорчен, от отчаяния самостоятельно реконструировал фиговую пальму. Вернувшийся Вересницкий увидел Лааксо, хозяйничавшего на вверенном ему, Вересницкому, поле.

— Что ты тут делаешь? — возмутился великий ученый. — Что рвешь ты с этих ужасных деревьев, скажи на милость?

— Фиг тебе, — ответил бывший почтальон.

Евгений Дамианидис, как стало доподлинно известно, заведует домом культуры, что само по себе не представляет интереса для широкого читателя. Однако пользуюсь случаем, чтобы передать тебе недавно услышанный от него анекдот. Жена посылает мужа к соседке Марье Ивановне за швейной машиной. «Ну что ж, — думает муж, — зайду ж ней, возьму швейную машину, чего ж не взять. Марья Ивановна — баба ничего, не накричит, с лестницы не спустит. Можно и попросить у нее машину швейную. Правда, когда мы с Петром, ее мужем, пришли посуду с балкона брать, ой кричала, как с цепи сорвалась. «Пьянь!» — кричала. «Я тебе этими бутылками», — кричала. «Дружков-алкашей водишь!» Потом, правда, дала посуду. Так что обошлось. А в другой раз мужик позвонил к ней — стакан попросил. Так она его толкушкой по голове. Стакан, однако, дала. И огурец вынесла. А вчера мимо ларька проходила — нехорошо посмотрела и вроде даже плюнула». Подходит с такими мыслями муж к двери, на звонок открывает Марья Ивановна: «Чего тебе?» А муж и отвечает: «Да ну вас, с вашей швейной машиной!»

Торговец браслетами из Мекки, с которым любил беседовать юный Мухаммед, узнав, что двое его сыновей примкнули к пророку и стали мусульманами, явился в Медину просить Мухаммеда вернуть детей, опору старости. К пророку его, однако, не допустили. Два чернобородых воина, обнаружив у торговца кинжал, который тот и не думал скрывать, решили, что христианин злоумышляет против Мухаммеда, и забили его палками.