Валерий Генкин - Сшит колпак

• Название: Сшит колпак
• Автор: Валерий Генкин
• Жанр: Научная Фантастика

Три экспедиции посетили эту планету. Вернулась только первая. Кто же поджидает землян на мирной, будто курорт, планете?

---

— Нечто вроде трехмерных шахмат с меняющейся топологией игрового пространства, — пробормотал Борис.

Дамианидис посмотрел на него с беспокойством. Игельник участвовал в турнире Причерноморского топа, собиравшего сильнейших шахматистов, и лишь по случайности — в этом был твердо убежден Евгений — не стал чемпионом. Но здесь…

— Просто и увлекательно, не правда ли? — спросил кивала. — Так будете играть?

— Буду, — обреченно сказал Борис. — Но мне нужен стимул.

— Стимул?

— Да. Если я выиграю хотя бы одну партию, вы отпускаете нас отсюда. Хотя бы на время. Я не могу весь праздник мысли, котрый нас ожидает, проходить без штанов.

— Наивный! Зачем вам штаны? Впрочем, будь по-вашему. А может быть, сыграем в четверной тун? Двое на двое? Возьмите в пару вот этого, который грозился проломить стены. Он очень храбрый.

Евгений вздрогнул.

— Нет. Играем один на один, — твердо сказал Игельник.

— Хорошо. Для ваших спутников я тоже подберу задачи. Один из них, — главный кивала закатил глаза и на мгновенье задумался, — должен ознакомиться с моей блистательной историей, великой историей восхождения и слияния. Это научит и побудит. Вам доступен ход моих мыслей? Для начала путь в историю будет простым: достаточно проглотить три дымных шарика. Вот они. — На столе появились три горошины, пускающие лиловатые струйки. Кивала обратился к Дамианидису и Родчину: — Кто из вас отправится в прекрасное и поучительное путешествие?

— Как вы сказали? Проглотить шарики? — спросил Дмитрий.

— Да. А мы тем временем будем играть.

— Пойду я, — сказал Родчин.

— А я? — спросил Дамианидис.

— Пыхти за Бориса.

Глава четвертая. ЛИЛОВОЕ ДЕЛО

Старик взял в руки онгер, тронул струну. Инструмент печально пискнул. Пыхтя заходили клапаны, мшистое ложе осветилось серым огнем. Высокий ломкий голос запел о теплых морях, о людях, пасущих рыб, о подвигах бронзовых воинов Данталы, об отступниках Рыжих гор, о крузах, построивших машины, и почитателях Герты, которые эти машины ломали.

— А сейчас, — голос старика утратил звонкость, превратился в почтительно-восторженный клекот, — разливаются вширь и вглубь ветры истины, на многозеленый луг спустился отец-указатель, давший зоркое право счастья последнему нищему улшских заилов. Он принес лиловое знамя подъема, он внушил могучие песни выдоха, он простер опаловые длани охвата, и магический шар мудрости сияет в его левом лбу. Воздадим же хвалу верха и низа Его всепокровительству, чей век мы исчислим как восемь раз по шестьдесят четыре года, да восторжествуют они над миром!

Коричневой клешней старик сильно дернул струну, онгер пронзительно вскрикнул. И тотчас вся площадь застыла в святом молчании. Только розовая пыль потекла в стороны, стукнулась о глиняные пределы и заклубилась.

— Спасибо, отец, — Дмитрий протянул певцу байлу. Старик проворно сунул ее под полу шинели. Ближайшие свидетели одобрительно зацокали, и только синий стражник холодно смотрел на Родчина, теребя деревянную фигурку ластифа на груди — знак власти одиннадцатого разряда.

Худая рука тронула его локоть.

— Пора? — обернулся Родчин.

Мальчик кивнул.

Они подошли к навесу. Дмитрий забрался в латайку, мальчишка прыгнул на спину ейла, ударил пятками. Ейл дернулся, выскочил за ворота предела, и по розовой убитой дороге они покатили к столице.

В это самое время по белым ступеням Дома Расцвета в зал нижнего яруса, где в кресле удивления шестой час сидел Длинный Олсо, спускался отец-указатель Ол-Катапо. Рядом шел егерь-секретарь.

— Ну, как он там? — с расстановкой спросил Ол-Катапо, задумчиво теребя волосатое ушко.

— Надменен. Дерзок. Грозится.

— Чем же этот человек нам грозит? — По лицу отца-указателя разбежались веселые морщины.

— Удушением времени. Так, говорит, предсказывает учение. — Егерь-секретарь хихикнул.

— Учение предсказывает? Скажи ему, в учении мы тоже смыслим.

— Уже сказал, ваше всепокровительство.

— Молодец. Что у нас еще сегодня?

— Аудиенция, ваше всепокровительство.

— Кому даем?

— Богатый путешественник из Кунглы.

— Плутократ, значит?

— Плутократ, ваше всепокровительство.

Ол-Катапо выдержал паузу, потом веско сказал:

— Дадим аудиенцию.

От стены отклеился солдат в синей куртке. Бесшумно отворил дверь. В глубине зала при тусклом свете высоко расположенных окон угадывались люди. Ол-Катапо подошел к креслу. Олсо медленно поднял веки.

— Ты, — сказал он хрипло.

— Упорствуешь? — Светлые глазки отца-указателя блеснули.

— Упорствуют глупцы, — с усилием произнес Олсо. — Это выбор, Катапо. Я давно его сделал… Там, в Рыжих пещерах. — Голос Длинного Олсо окреп. — Там, где ты вместе с нами точил оружие справедливости под лиловым знаменем. Вместе с Асто, Кейно, Черным Кеесом. Где они теперь? Ты предал лиловое дело, Катапо.

— На что ты надеешься, Олсо?

— Я? — Человек в кресле встряхнул головойи застонал. — На что надеялись мы в горах, когда смерть выводила тонкую песню… — Он закашлялся и вдруг заговорил быстро и громко: — На спасение? Жизнь? Плевали мы на нее. Не было для нас ничего дороже нашего дела. И оно победит. Народ раскусит тебя, Катапо. И вздернет предателя на колесе позора.

— Ты сказал, народ? — Одна сторона печеного яблочка хмурилась, другая улыбалась. — Разве ты понимаешь народ, глупый человек?

Отец-указатель легко повел бровью. Двое узколицых в клеенчатых передниках подошли к креслу и отстегнули мокрые бурые ремни. Запах мочи и крови коснулся ноздрей Ол-Катапо. Он слегка отстранился, и узколицые потащили обмякшее тело к стене. Отец-указатель шел следом, легко ступая мягкими сапожками. Так поднялись они по идущим вдоль стены ступеням до ближайшего окна. Голова Олсо тихо стукнулась о прут решетки.

— Посмотри на площадь, Олсо. Она полна народа. Народ пришел воздать хвалу мне, отцу-указателю, вершителю лилового дела. Его благодарность идет из самой глубины сердца. И еще народ пришел сюда, чтобы потребовать смерти изменнику Олсо. Ты слышишь?

Олсо молчал.

— Он слышит, ваше всепокровительство, — сказал егерь-секретарь, стоявший за спиной Ол-Катапо.

— Ты говорил о выборе, Олсо. У тебя остался один выбор: умереть гнусной смертью здесь или пасть от пули как честному шпиону на холме прощения. Вот почему мы предложили тебе громко и откровенно рассказать столь любимому тобой народу о ваших мерзких делах. Так поступили Асто и Кеес. Это послужит уроком врагам и укрепит лиловое дело, о котором ты так печешься. Ты можешь заслужить почетную смерть. Подумай, Олсо.

* * *

У белых дверей Дмитрия встретил егерь-секретарь. Он широко улыбался.

— Его всепокровительство ждет вас.

Родчина ввели в зеленый зал. Нежный белый дым плыл из курильниц, стоящих вдоль стен. Отец-указатель был наполовину скрыт колонной. Под клочковатой бровью горел желтый внимательный глаз.

— А, — сказал он, — гость пожаловал. Это хорошо.

И вышел из-за колонны. На его мундире светилась опаловая якта.

— Мы рады дружественным контактам, — продолжал он, вертя в коричневых пальцах резную нюхательную палочку.

Егерь-секретарь засиял. На скромном в полоску костюме тоже блеснула якта, но поменьше.

— Мы надеемся, что ваши деловые встречи прошли успешно, — сказал Ол-Катапо, склонив голову набок.

«Отвечай внятно, с умеренной смелостью, устремив честный взор на подбородок отца-указателя», — вспомнил Дмитрий третье правило Приема и устремил.

— Целью моего приезда было ознакомление с историей. Поэтому не знаю, можно ли мои встречи назвать деловыми. Но они были интересными, а потому, я думаю, успешными.

— История? История мертва, когда она не служит настоящему и, что главное, будущему. То, что вы знакомитесь с нашей историей, это хорошо. Но пусть древность не заслонит от вас живое настоящее. Удалось вам побывать на ликовальнях по случаю начала строительства Главного колпака?

— Да, я присутствовал на торжествах.

— И какие вынесли впечатления? — Ол-Катапо смотрел требовательно. — Лучшие наши режиссеры работали над постановкой этого грандиозного зрелища с любимыми народом артистами, акробатами и дрессированными ейлами.

Дмитрий мешкал с ответом.

— Наш гость, — вступил в разговор егерь-секретарь, — делился со мной, он восхищен той удивительной слаженностью, с которой шестьдесят четыре по шестьдесят четыре юноши и столько же девушек в единый миг поднимали левую руку, отставляли правую ногу и… — голос секретаря прервался от волнения.

— Да, — кивнул отец-указатель, — это есть замечательное свидетельство единения народа, его готовности забыть обо всем мелком, личном, сиюминутном ради великого, общего, вечного. Вы согласны со мной? — Глаз Ол-Катапо не отпускал Дмитрия.