Николай Глебов - В степях Зауралья. Книга вторая

• Название: В степях Зауралья. Книга вторая
• Автор: Николай Глебов
• Издательство: Челябинск
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1957

---

— Пиши в отряд, — коротко заявил Петр атаману.

Когда со списками было покончено, все гурьбой вывалились из станичного правления.

— Вот что, ребята, — остановил Петр товарищей, — до Бобровки на офицерье не напирать. На ночлег становиться всем вместе. Дорогой тянуться попарно. Каждому из вас нужно подобрать себе товарища и объяснить, что поход на Троицк — офицерская затея, офицеров нужно убрать и вернуться домой. Из Челябинска вышли красногвардейцы, скоро будут. Надо помочь им выгнать дутовцев и установить власть Советов. Винтовок с собой не брать, — закончил отрывисто Петр и, простившись с товарищами, повернул к квартире Словцова.

У Виктора сидела молодежь: Рахманцев Гриша, две девушки — Горячкина Прасковья и Балашева Евгения. Обе они учились когда-то в гимназии.

Во время беседы Словцов спросил Горячкину:

— Вы читали Горького «Мать»?

— Да… Павел Власов — это мой идеал, — Прасковья посмотрела на окно и, повернувшись к Виктору, сказала с подъемом:

— Образ Ниловны и сейчас стоит передо мной. Какая она простая и вместе с тем мужественная женщина!

— А вы что читали? — спросил Словцов Балашеву. — «Гарибальди», «Овод», «Анну Каренину», «Молох» Куприна.

— А вы, товарищ Рахманцев чем увлекаетесь? — Словцов ласково взглянул на юношу.

— Я читал Герцена, люблю рассказы Чехова, два раза читал «Мертвые души» Гоголя. А вы к нам надолго приехали? — спросил он в свою очередь.

Словцов улыбнулся.

— Сказать трудно, как будут обстоятельства складываться. Думаю, что в работе вы примете активное участие?

— А что от нас требуется? — спросила Прасковья Горячкина.

Словцов прошелся по комнате, в раздумье поглаживая волосы.

— Мне кажется, многое, — начал он. — Нужно прежде всего повести разъяснительную работу среди женщин, — Виктор остановился возле девушек. — Рассказать о правах, которые дала им советская власть, объяснить, что сейчас наступает новая жизнь, где женщина наравне с мужчиной должна управлять государством.

…Не сводя горячих глаз с Виктора, Прасковья внимательно слушала. Да, ради этого стоит бороться! Девушка радостным взглядом окинула присутствующих.

«Мы будем работать! Мы будем бороться!» — казалось, говорили ее ярко блестевшие глаза.

— Как хорошо, что вы приехали, — произнесла Прасковья, восторженно глядя на Виктора. — У нас в станице много молодежи, которая, ну… как вам сказать… — Горячкина замялась, — стремится к новому, а вот с чего и как начать, не знаем.

— Постараюсь вам помочь. — Видя, что гости поднялись, Виктор приветливо пригласил: — Заходите ко мне почаще! — Проводив молодежь, он едва не столкнулся в сенях с Петром.

— Мой-то брательник набедокурил маленько сегодня, — закрывая за собой дверь в комнату, заговорил Новгородцев. — Полез было в драку с атаманцами…

— Жаль, что у парня нет выдержки, горяч… А как, Петр Иванович, остальные казаки?

— Согласны, ждут только сигнала. С дутовцами пора кончать.

— Да, деньки наступают горячие. Медлить нельзя. Нужно послать вестового в Марамыш, в уездный комитет партии к Григорию Ивановичу Русакову, без его помощи не обойтись. Правда, беднота пойдет за нами. Но и противник, как я вижу, силен. Большинство жителей станицы — зажиточные казаки, борьба будет нелегкой. Батраки живут с хозяйским скотом на отдельных заимках, связь с ними зимой затруднительна. Потом ты сам говорил, что Усть-Уйская станица в третьем казачьем отделе считается поставщиком офицерского состава Оренбургскому казачьему войску.

— Да, как богатый дом, то обязательно подъесаул или подхорунжий, не говоря об урядниках. Их здесь как нерезанных собак — полно.

— Кого послал к Русакову?

— Рахманцева Гришу. Он зайдет к вам.

— Значит в поход выступаете завтра? Ну, желаю успеха, — Словцов крепко пожал руку Петру.

Глава 6

Растянувшись длинной цепочкой по дороге на Троицк, вторые сутки двигался отряд Усть-Уйских казаков. Кругом в глубоких снегах лежала степь, скованная ледяным дыханием суровой тургайской зимы.

Впереди в теплой меховой борчатке, опустив свободно поводья гнедого коня, ехал хорунжий Андрей Воденников, командир отряда. Загорелое энергичное лицо, взгляд серых глаз, глядевших угрюмо на окружающий мир, и вся его крепко сложенная фигура свидетельствовали о тяжелом характере хозяина.

Следом за ним на поджаром скакуне ехал известный в станице гуляка-подхорунжий Леонов.

Выезжая из станицы, Леонов прихватил по обыкновению фляжку со спиртом и, несмотря на сердитое предупреждение Воденникова, часто прикладывался к ней.

За офицерами, соблюдая дистанцию, двигались на конях фельдшер Яков Матвеевич Карнаухов, верткий, как уж, и злобный, как хорек, старикашка, и казаки. Ехал Ванька Пустоханов — молодой казак, станичный забулдыга, бабник, не раз битый за свои поганые дела. Сдвинув папаху, Ванька кричал Карнаухову:

— Матвеич, прибавь ходу, а то твою кобылу я нагайкой огрею.

— Я тебя огрею, — маленькая конусообразная головка фельдшера повернулась к казаку. Из-под башлыка смотрели свирепые глазки.

— С тобой и пошутить нельзя!

— Шути с девками, пока тебе елшанцы ноги не обломали.

Пустоханов выругался. Еще на рождестве он пьяный забрел в Елшанку на посиделки. В просторной избе было человек восемь. При входе Пустоханова девушки оборвали песню и молча принялись за работу. Ванька нетвердой походкой прошелся раза два по кругу и, как бы закуривая папиросу, чиркнул спичкой и поднес ее к одной из прялок. Льняная пряжа вспыхнула ярким огнем. Девушки с испуганным криком стали выскакивать на улицу.

— Пожар! Пустоханов пряжу жжет! — увидев проходивших ребят с гармонью, наперебой закричали они.

Первым ворвался в избу Михаил, за ним стремительно заскочили остальные. Ребята стали затаптывать горевшую пряжу.

Пустоханов не помнил, кто его бил. Последнее, что осталось в памяти, — Новгородцев бросил его на пол. Очнулся на снегу. Ощупал голову и, цепляясь руками за жерди, с трудом поднялся на ноги. Видимо, елшанские ребята выволокли его на крыльцо и, раскачав, бросили к забору, в сугроб. Падая, он ударился ногами о воротный столб. Вспомнив этот случай, Пустоханов решил отомстить Новгородцеву.

— Погоди, в Троицке я тебе припомню посиделки. Волком взвоешь, большевик, — Ванька заскрипел от злости зубами.

— Чево скрипишь? Поди напугать меня хочешь? — Карнаухов ехидно посмотрел на Пустоханова.

— Не тревожь меня, Яков. Без тебя тошно. Растравил ты меня елшанцами.

— Поди-ко, сунься к ним, — усмехнулся фельдшер.

— И сунусь! Погоди, придет мой час, все им припомню!

— Лошадь с медведем тягалась — хвост да грива осталась, — хихикнул Матвеич.

Пустоханов насупился и умолк.

Отряд двигался медленно. Днем мартовское солнце сильно грело землю. Снег стал рыхлый. Кони шли тяжело.

— И зачем только едем? — вздохнул недовольно пожилой казак Клюшин. — Оружия, кроме шашек, нет, голыми руками, что ли, будем брать Троицк?

— Так господам офицерам угодно, — отозвался Михаил Новгородцев. — Им что: у нас голова в кустах, а у них грудь в крестах.

— А-а, хватит такой дури. Сейчас время не то, — протянул с пренебрежением Клюшин и, помолчав, продолжал:

— Когда меня провожали на действительную, ни коня, ни амуниции не было. Так атаман продал мою землю дулинским мужикам, купили мне коня, а семья без земли осталась. Стану я воевать за старые порядки, накось выкуси! — Сняв рукавицу, он показал кукиш.

— Повернуть коней от Бобровки и баста! Не пойдем против красных.

— Хватит на атаманском поводу ходить! — послышались голоса.

— А ну-ко, ребята, потолкуем, — Клюшин остановил коня. Между казаками и ехавшим впереди Воденниковым образовалась большая дистанция. Фронтовики сгрудились на дороге, задние, объезжая целиной, останавливались возле них. Образовался большой круг, в центре которого находился Петр Новгородцев. Слегка приподнявшись на стременах, он говорил:

— Зачем мы пойдем на Троицк? Помогать атаманцам? Разве мы враги советской власти? Подумайте!

— И думать тут нечего. Принимай, Петр, сотню, — заявил Клюшин.

— Я не прочь. Если круг решит, — согласен.

— Принимай, принимай, — послышались голоса станичников.

— Сейчас по местам, ребята. Видите, Ванька Пустоханов к нам скачет. В Бобровке держитесь ближе ко мне, — заметив скакавшего на коне во весь опор Пустоханова, торопливо произнес Петр.

— Господин хорунжий спрашивает, что за сбор? — воровские глаза Ваньки подозрительно пробежали по группе отставших казаков.

— Раскурка, — ответил неохотно Клюшин и протянул Пустоханову кисет. — Закуривай. Для милого дружка не жалко и пустой кисет подать.