Бернгард Келлерман - Гауляйтер и еврейка

• Название: Гауляйтер и еврейка
• Автор: Бернгард Келлерман
• Издательство: Мапрекон
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8319-0040-1

«Гауляйтер и еврейка» (1948) известного немецкого писателя Бернгарда Келлермана (1897–1951) — обличение фашистского государства, его преступных руководителей, резкая критика компромиссной позиции по отношению к нацизму. Роман этот вошел в золотой фонд немецкой и мировой литературы.

---

Шарлотта ходила взад и вперед по комнате, иногда останавливаясь, чтобы глотнуть вина или стряхнуть пепел с сигареты. Она призналась Фабиану, что с годами ею завладела ненасытная страсть — быть любимой, страсть, уже граничащая с манией, и что она чувствует себя несчастной, когда эта страсть не удовлетворена.

Слушая Шарлотту, Фабиан не спускал с нее глаз. Он видел ее прекрасное лицо, то ярко освещенное светом лампы, то слегка затененное, и не знал, когда же оно прекраснее. Ее лоб, ее виски околдовывали его своей прелестью, и он все время открывал в ней новую красоту. Никогда не видел он таких ушей, точно выточенных из бледных кораллов. Никогда не знал, что человек может быть так похож на растение. Она казалась ему редким, красивым движущимся цветком.

Шарлотта разговорилась и теперь болтала без умолку. Фабиан не прерывал ее.

— Гауляйтер Румпф, — говорила Шарлотта, — не понимает женщин. Нет, нет. Он властен и груб, иногда добродушен, но чаще бессердечен, понимаете? Абсолютно бессердечен; он обращается с женщинами, как с куклами. Подойди, сядь, встань, прошу тебя не опаздывать. Если парикмахер замешкается, приходи непричесанной, но приходи точно в назначенное время. Мужчина, который требует, чтобы женщина являлась точно в назначенное время, даже если она плохо причесана, не понимает женщин. В Вене ни один мужчина не предъявит женщине таких нелепых требований. — Она остановилась посреди комнаты и нахмурилась. — Теперь к нему часто ходит другая молодая девушка, кажется, еврейка. Он берет у нее уроки еврейского языка.

— Еврейского языка? — перебил ее Фабиан.

— Да, еврейского. Он говорит, что настало время изучить язык евреев. Мне кажется, что он втюрился в нее, но это между нами. Однажды он представил ее мне. Она похожа на красивую итальянку. Может быть, он хотел возбудить во мне ревность? Он не знает, что я не способна ревновать, для этого я слишком красива, — прибавила она и засмеялась громко и весело.

Затем она попросила Фабиана налить ей еще бокал шампанского и при этом не забыть и себя.

— Александр не был красив. Напротив, он был безобразен. Это был его единственный недостаток. Но скажите, разве большинство мужчин не уроды? Ха-ха-ха! Вы, мужчины, препротивные людишки. Сколько среди вас встречается уродов, да еще к тому же слабосильных! Многие смахивают на тюленей, такие у них усы. Эти тюлени встречаются на каждом шагу. Император Франц-Иосиф тоже походил на старого тюленя. А другие точь-в-точь старые меланхоличные обезьяны; в большинстве случаев это умные мужчины; есть и такие, что напоминают птиц — большеглазые, с огромными орлиными носами.

Шарлотта расхохоталась, и никак не могла остановиться. Потом вдруг задумчиво опустила глаза и уже серьезным тоном продолжала:

— Да, Александр тоже был не красавец, скорей, даже урод, но он был хороший человек и единственный, кто умел меня любить. Он хотел на мне жениться, как только умрет его больная мать. Ах, теперь все вышло по-другому.

Шарлотта опустилась в кресло и умолкла. Фабиан увидел, что лицо ее изменилось и на ресницах повисли большие слезы.

— Я обидела Александра, страшно обидела. Я обошлась с ним плохо, очень, очень плохо. — Она медленно стянула с пальца кольцо с драгоценным камнем и швырнула его на пол вместе с серебряным мундштуком. — Не нужен мне этот хлам. Мне тошно от него! — воскликнула она; ее щеки пылали, прекрасные глаза были полны слез.

Через несколько минут Фабиан встал и попросил разрешения удалиться.

Было уже поздно, когда он вернулся к себе в комнату. Как только он остался один, мрачные мысли снова завладели им, но шампанское, выпитое у прекрасной Шарлотты, все же подбодрило его. «Может быть, это глупости, которые ты сам себе вбил в голову, — успокаивал он себя. — В ближайшие дни все выяснится, и ты напрасно терзаешься. Самое лучшее, что ты можешь сделать, это лечь спать. Вдруг завтра придет письмо от Кристы, и весь мир покажется иным. И помни, что написать письмо ты всегда успеешь».

XV

На следующее утро Фабиан проснулся утомленный, вялый; было уже довольно поздно. Заниматься делами ему не хотелось, и он попросил своего помощника выступить вместо него в суде. Разрозненные листки прощального письма к Кристе он запер в письменный стол, даже не взглянув на них, как будто это писал другой человек, так безразлично было ему все на свете.

От Кристы не было письма, но когда он брился, в дверь постучал долговязый Фогельсбергер и сообщил что гауляйтер приказал Фабиану явиться к завтраку в «Звезду». «Мадам Австрия» тоже будет там.

Фабиан почел это приглашение за высокую честь и оживился. Это было первое приятное чувство за последние дни.

В приподнятом настроении Фабиан спустился к часу дня в ресторан. Он был в мундире со знаками различия обер-штурмфюрера.

Они завтракали втроем в небольшом кабинете: гауляйтер, прекрасная Шарлотта и он. Росмайер так почтительно раскланивался перед Фабианом, что тот явственно разглядел шишки на его лысине. Гауляйтер намеревался в ближайшие дни надолго покинуть город.

На пальце Шарлотты было, разумеется, кольцо с драгоценным камнем, которое она накануне вечером швырнула на пол; после завтрака она достала и оригинальный серебряный мундштук с надписью: «Цветущей Жизни». Шарлотта болтала и смеялась, как всегда, но Румпф казался отсутствующим и уделял ей меньше внимания, чем обычно.

Безразличное состояние Фабиана быстро прошло за завтраком; более того, он пришел в отличное настроение.

— Поухаживайте немного за молодой красавицей, дорогой друг, — сказал Румпф Фабиану.

Он назвал его другом!

— Думаю, что мы с вами подружимся! — заметила Шарлотта и, обворожительно улыбаясь, взглянула на Фабиана своими прекрасными глазами.

— Я буду только рад, — рассмеялся гауляйтер, — красивой женщине не пристало скучать.

Вдруг он заторопился. Приказал позвать Росмайера.

— На днях вы подавали нам старое шампанское, — сказал он ему, — с золотым ярлыком. Превосходное. Принесите такую же бутылку, мы разопьем ее на прощание.

Росмайер поклонился, польщенный, и Румпф, смеясь, заметил, что рога на его голове выросли еще на сантиметр.

Вскоре он попрощался и ушел.

Когда Фабиан после обеда поднялся наверх, он увидел возле своей комнаты двух молодых людей. Похоже, члены Союза гитлеровской молодежи. Как только он приблизился, они стали навытяжку, старший щелкнул каблуками и строго, внятно скомандовал: «Смирно!» А младший продолжал стоять неподвижно, держа в руке флажок со свастикой.

И вдруг Фабиан узнал их. Это были его сыновья, Гарри и Робби, которых он не видел уже несколько лет и которых горячо любил. Сердце у него забилось от радости. Он крепко обнял их, хотя мальчики держали себя официально и сдержанно. Младший, Робби, с флажком в руке, выглядел тщедушным и бледным, к тому же на лбу у него была белая повязка, что делало его похожим на раненого солдата, только что вернувшегося с поля битвы.

— Вот и вы! — воскликнул Фабиан и прижал их к своей груди. — А что с нашим бедным Робби?

— Он был ранен вчера при атаке на укрепление, — отвечал старший, Гарри, сильный, молодцеватый юноша.

Фабиан засмеялся.

— Как это понять? Входите, дети, — сказал он и пропустил обоих сыновей в комнату. — Как ты сказал? Где он был ранен?

— При атаке на укрепление, папа, — сказал Гарри.

— Погодите минутку, — перебил его Фабиан, — не хотите ли шоколаду с пирожными? Да? И целую гору пирожных? — Он позвонил официанту и попросил мальчиков рассказать об этом самом укреплении.

Они выстроили возле живодерни большое укрепление, которое решено было атаковать. Робби был в обороне, в партии красных, а Гарри в партии синих.

— Вы обманули нас! — воскликнул младший, Робби; свой флажок со свастикой он прислонил к стене, но тот все время падал.

— Вы недоглядели! — резко возразил Гарри. — Вы дали себя обмануть, трусы!

— Трусы? Мы, красные, не трусы! — возмутился Робби, тряхнув забинтованной головой.

— Такое укрепление не сдают! — заметил Гарри.

Фабиан не вмешивался в спор мальчиков, пытливо наблюдая за ними. Так вот какие у него сыновья! Он пожертвовал ими ради Кристы и оставил их на попечение Клотильды, хотя знал, что духовная атмосфера вокруг нее могла сделаться опасной для мальчиков. Теперь его сыновья состояли в Союзе гитлеровской молодежи. Он сам, несомненно, держал бы их подальше от политики, которая во многих отношениях казалась ему спорной.

Клотильда получила власть над их душами, а он, отец, оказался полностью отстраненным, в чем он теперь с горечью признался себе. Мальчики уже несколько месяцев были в городе и только сегодня впервые пришли к отцу.

— Вы забили в барабан, — воскликнул Робби, — а это, по уговору, было сигналом к окончанию атаки!

— Не говори глупостей, Робби, — отвечал Гарри, — вы должны были знать: до шести часов оставалось еще целых пять минут.