Сергей Крутилин - Грехи наши тяжкие

• Название: Грехи наши тяжкие
• Автор: Сергей Крутилин
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1982

Сергей Крутилин, лауреат Государственной премии РСФСР за книгу «Липяги», представил на суд читателя свой новый роман «Грехи наши тяжкие». Произведение это многоплановое, остросюжетное. В нем отражены значительные и сложные проблемы развития сегодняшней деревни Нечерноземья.

Ответственность и долг человека перед землей — вот главная, всеобъемлющая мысль романа.

---

Подруга ее, чернявая, была в розовом платье, и от этого сочетания цветов — голубого и розового — рябило в глазах.

Прасковья, наблюдавшая за девчатами, не успевала следить, как они, спев припевку, приплясывая, менялись местами. Казалось, они топтались на месте. После каждой частушки они хлопали в ладоши и кричали: «И-и-их!»

Туренинские девушки
Обули сапоги.
Как идут в колхоз работать,
С дороги уходи! —

пели подруги.

Уж на что Прасковья терпелива, да и то духота невтерпеж ей, судя по всему, не одной ей, а и другим, особенно ребятам. Они стали уговаривать Семена выйти на улицу. Однако он доиграл страдания, вытер лицо полотенцем, висевшим у него на плече, и, перебирая басы, встал и пошел к выходу.

И все повставали со своих мест, заговорили, зашумели и — хмельные — высыпали на улицу.

6

За селом бугрилась, вздымая веселые побеги, озимь. Подкормленная, ухоженная пшеница, как ей и положено в начале июня, кустилась, местами выходила в трубку. Рядками зеленели всходы картофеля. Вчера еще такие жалкие, фиолетово-розовые, сегодня они уже поднялись, покрывая землю, и, пожалуй, пора уже делать первое окучивание.

И сколько бы раз ни повторялось это время, оно всякий раз волнует Тихон Иванович. Всякий раз утром, по пути в правление, он просил Лешу остановить машину на Лысой горе. Варгин выходил и шел межой. Шел до самого конца поля, до Оки. Он останавливался тут, на самой горе, и смотрел вдаль, как убиралась в привычные свои берега Ока. Трогая руками упругие ростки пшеницы, прикидывал, как лучше организовать уборку.

Ветер с реки шевелил его волосы, редевшие с каждый годом. Думалось: вот так он будет стоять всегда, каждое лето.

На излучине реки виднелась «Заря». Внизу стаями летали чайки. Ветер разговаривал с молодыми листьями дубов, росших под самым обрывом.

А он все стоял и стоял, не в силах оторвать взгляда.

Теперь Тихона Ивановича не тянуло в поле. Не радовали его ни рослая щетина озими, ни дружные всходя картофеля, ни рядки кукурузы.

Теперь Варгин приезжал в правление, раскрывал окно, выходившее во двор, садился за стол и начинал… ждать. Как у человека, страдающего беспричинной головной болью, так и у него начинало стучать в висках, а мысли шли по кругу: когда же? Когда же все прояснится?

Но дни шли, а ничего не прояснялось — все продолжало катиться своим чередом.

Пришел прораб. На комплекс вчера привезли растворомешалку — можно начинать укладку бетона в ниши доильных установок, но Сельхозуправление не поставило «Тэндемы», машины, заменяющие доильные аппараты, Тихон Иванович звонит Подставкину. У Подставкина всегда дела. Разговаривает он подолгу, и Варгин потерял, наверное, полчаса, пока дозвонился, утряс это дело.

Едва ушел прораб, бочком-бочком втиснулся главный агроном. Как всегда, одет аккуратно. Серый льняной костюм на нем, кепка такая же льняная, ботинки солдатские, грубые. Костюм у агронома чистый, наглаженный, и сам он побрит, ни усов, ни бороды, хотя давно дед.

«Небось встал ни свет ни заря, пчел своих проверил и зашел ко мне», — подумал Варгин.

Агроном работал в колхозе давно, лет двадцать, еще до Тихона Ивановича. Служил когда-то в райкоме, во всех кампаниях участвовал: ездил на попутных машинах, писал рапорты и справки. Но, видимо, быстро ему надоело начальствовать-то. Не такой у него характер, чтобы бумажки подписывать да на других покрикивать. Он тихий и больше любит дело. Еще при старом председателе выхлопотал себе участок, поставил дом, завел сад, пасеку — и с той поры, вот уже больше двадцати лет, поживает себе спокойненько. Дело свое знает, на планерках да на собраниях вперед не выставляется, к начальству на глаза не лезет.

Агроном сел у самого входа — не надолго, а на минутку.

— Тихон Иванович, смотрел картофель. Всходы хороши.

— Хороши, да? — переспросил Варгин.

— Только что с поля. Не пора ли окучивать?

— Как ты считаешь?

— Пожалуй, пора. Хоть за селом. Давай начнем.

Давай начнем.

— Ну что ж, — подымаясь из-за стола, сказал Варгин. — Передай бригадиру, пусть начинает.

— Хорошо, я передам.

Агроном ушел. Он тихо закрыл за собой дверь — Варгин не успел даже поднять голову. Там, а прихожей, слышались какие-то голоса. «Вот люди, — чертыхнулся про себя Тихон Иванович. — Ни минуты, чтобы побыть одному». Варгин хотел позвонить другу Косульникова, который ходил у него в доверенных людях, числился инженером. «Инженер-то еще на воле? Что-то его не видать? Может, его тоже взяли, как и Косульникова?»

Был у него телефон «инженера», но при людях разговаривать о делах не хотелось. Варгин нарочно пришел к себе пораньше. Но и на этот раз уединиться не удалось. Только Тихон Иванович пристроился поудобнее и придвинул к себе телефон, как вдруг вошли они. Варгин сразу же узнал, что это сотрудники милиции. Их было двое, и хоть оба они были в гражданских костюмах, но Тихон Иванович даже не сомневался, что это они.

Тихон Иванович давно их ждал. И все-таки, увидя, что они вошли в кабинет, испугался. Он всю жизнь прожил, воевал, знал, почем фунт лиха. А все равно испугался. Сердце у него так и застучало.

Тихон Иванович оттолкнул от себя телефон, поспешно встал и первым сказал:

— Здравствуйте!

— Здравствуйте… — сказал Гужов и уверенно, походкой человека, уже знавшего все, подошел к столу. — Вы — Варгин? — спросил Валерий Павлович больше по обязанности, чем для дела: он знал, с кем разговаривает.

— Да-а.

— Мы следователи. — Гужов достал из нагрудного кармана удостоверение и подал его Варгину.

Но Тихон Иванович хоть и делал вид, что внимательно разбирает фамилию, на самом деле ничего не видел, кроме красной обложки книжицы. Чтобы разобрать фамилию, ему надо было надеть очки. Но прилаживать их не хотелось: у него дрожали руки.

— Пожалуйста. — Варгин сложил книжицу и вернул ее Гужову.

— Нам нужен главный инженер хозяйства, — проговорил Валерий Павлович. — Нам необходимо кое-что посмотреть в мастерских, где делались наконечники.

— Хорошо. Это мы сейчас организуем. — Варгин нажал кнопку сбоку стола, и тотчас же явилась секретарша.

Секретарша была впечатляюща — в тонкой шерстяной кофте, которая облегала ее ладную фигуру. Короткая юбка позволяла оценить ее длинные ноги. Девушка окончила десятилетку, но в институт не поступила, провалилась на экзаменах. Она горожанка, туренинская, но бегло печатает на машинке и знает стенографию, и Варгин взял ее. Она ездит в Загорье каждый день.

Девушка знала, что хороша собой, поэтому была чуточку развязная.

— Я слушаю вас, Тихон Иванович, — сказала она, поглядывая на незнакомцев.

— Марина Петровна, — сказал Варгин, смущаясь и смотря не в лицо девушки, а на ее серьги, которые кольцами свисали с мочек. — Найдите главного инженера. Пусть он срочно зайдет ко мне.

— Чудненько. — Секретарша повернулась и вышла с достоинством.

Наступило молчание. Оно было тягостным для всех, ибо никто не знал, как скоро объявится главный инженер.

— Садитесь, — пригласил Варгин.

Тот, что постарше, толкался у двери, послушался, сел, а Гужов сделал вид, что не слыхал предложения Варгина. Остался стоять, разглядывая дипломы, которыми были увешаны стены кабинета. «Ну что ж, пусть посмотрит, — решил Варгин. — Слава богу, у нас есть что посмотреть — не кабинет, а прямо-таки музей!»

На стенах, в рамках, висели выгоревшие дипломы еще старой сельскохозяйственной выставки, участником которой был загорьевский колхоз еще до объединения с соседями. Он назывался тогда «Красным пахарем». Однако большинство дипломов ВДНХ получено колхозом при Варгине — за высокие урожаи зерновых да за пудовые надои молока. Висели не только дипломы, к каждому из них была прикреплена медаль; и медали эти поблескивали из-за стекол. А в углу, за столом Тихон Иванович, стояли знамена, которыми награждено было хозяйство. Каких знамен тут не было — и переходящие, и памятные, и юбилейные.

И пока Гужов рассматривал витрину, Варгин наблюдал за выражением его лица. Лицо это с черным отливом в местах, где положено расти усам и бороде, — ничего не выражало: на радости, ни удивления — одно только любопытство.

Тихону Ивановичу было обидно, что ничего не отражалось в лице следователя. Ведь каждую такую бумагу он, Варгин, ездил получать в Москву: вручали их большие люди — не чета ему, следователю. А какие слова при этом говорили!

К счастью, главный инженер явился быстро.

— Звал, Тихон Иванч? — он испытующе посмотрел на посторонних.

— Да, — сказал Варгин, не в силах скрыть радости оттого, что интересовались не им, а главным инженером. — Да. Вот сотрудники хотят посмотреть мастерские, где работали люди Косульникова.