Gedzerath - Рождение легиона

• Название: Рождение легиона
• Автор: Gedzerath
• Жанр: Фэнтези

События, произошедшие во время праздника Теплого Очага счастливо разрешены. Большинство невиновных наказано, большинство непричастных награждено, и выжившие в замке Ириса отправились по домам. Но что же делать мелкой сталлионградской пегаске, поклявшейся себе не допустить повторения произошедшего и уберечь так понравившийся ей новый мир от древнего и мрачного наследия ушедшей эпохи войн и раздоров?

---

– «Значит, «мисс Стик», да? Похоже, и впрямь, дело швах!» – отстраняясь от меня, констатировала Соя. Чуть полноватая, коротконогая, она, казалось, ничуть не стеснялась своей внешности, признаться, обладавшей каким-то странным шармом, и вела себя со мной гораздо свободнее, нежели другие. Внимательно посмотрев мне в глаза, она оскорблено фыркнула и взвилась под потолок, откуда спикировала в свою постель – «Что ж, ну раз и меня тут не помнят, то и мне больше от нее ничего не нужно!».

– «А я тебе говориииииил…» – издевательски протянул черно-белый красавчик, упираясь ногами в нависавшую над ним стенную панель, в разложенном виде, служившую днищем для откидной кровати – «Говорил тогда, говорю и сейчас. Но кто меня слушает?».

– «Эмммм… Прости, Соя, но…» – я приподнялась, желая хоть как-то загладить свою невольную вину, но села обратно, напоровшись на предупреждающий взгляд белой земнопони. Куратор этой группы отрицательно покачала головой и сделала успокаивающий жест копытом, призывая меня не торопиться и дать своим старым приятелям, которых я, увы, совершенно не помнила, еще немного времени.

– «Плевать!» – донесся из-за темно-зеленой обложки злой, расстроенный голос альбиноски – «Можно подумать… Да не очень-то и хотелось, понятно? И кстати, Раг, тебе эти линзы не идут, ясно?!».

– «Линзы? Какие линз… Ах да, линзы!» – я едва не свалилась с дивана, почувствовав, как мощное чувство опасности и предостережения, толкнулось мне в голову. Похоже, выдрыхнувшись за долгую зиму, словно медведь, Древний выполз, наконец, из своей берлоги и вновь принялся усердно вмешиваться в мою жизнь. Я не протестовала – несмотря на вроде бы начавшую налаживаться жизнь, я чувствовала себя до странности неуверенной и одинокой даже среди толпы дружеских морд, когда не ощущала ручейки эмоций, согревающих и ободряющих, критикующих и подбадривающих меня изнутри.

«Что ж, привет, старик. Ты даже не представляешь, как я скучала без тебя. А мы тут в Сталлионград едем, кстати!».

– «Хватит, ребята!» – строго произнесла Стоун Стик, внушительно постучав копытом по резной спинке дивана, утихомиривая зашумевших подопечных. Под ее строгим взглядом спорщики затихали и, разойдясь кто на диван, кто в откидную кровать, принялись негромко переговариваться, кидая на меня странные взгляды – «Уверена, она нам все расскажет, когда сочтет, что готова поделиться своей историей. Правда же, Раг?».

– «Эмм… Да, соратник Френа».

«Кто же это такая? Искусственно выведенная пегаска-альбинос – почему я не помню ее? Почему это тело помнит Брайта и его темные эксперименты, но не признает эту беловато-розовую, словно фламинго, кобылку?» – мучительно раздумывала я, спрятав мордочку за стаканом с киселем и лихорадочно обшаривая глазами купе. Каждый раз мой взгляд натыкался на чьи-то глаза, придирчиво рассматривающие мою, сжавшуюся в уголке дивана, фигурку. Каждый из десятка сталлионградских пегасов, о которых я лишь слышала и читала в газетах, непременно бросал на меня косой взгляд, словно мечтая о чем-то спросить… И не решаясь – «Ее зовут Соя, и судя по ее поведению, она достаточно хорошо знала ту, прошлую обладательницу этого тела. Так может быть, в этом дело? Может, они были по-настоящему близки, и… Ох-ох-ох, не к добру все это! И чем я только думала, когда соглашалась на эту поездку? Она уже обратила внимание на мои глаза – и что же дальше? Боюсь, меня быстро раскусят, и тогда… Думай, Скраппи, думай!».

Но больше меня никто ни о чем спрашивать не стал. Словно удовлетворившись полученными от меня объяснениями, пегасы занялись своими делами, призванными скоротать длинную дорогу. Кто-то читал, кто-то играл в шахматы, трое из моих бывших соотечественников, вытащив из седельных сумок тетради и учебники, принялись прилежно водить по бумаге перьями толстых ручек, под одобрительным взглядом «соратницы Стоун «Френы» Стик» – вся атмосфера, царившая в вагоне, живо напомнила мне лубочные сценки из старых фильмов про прилежных учеников-старшеклассников, вместе с руководительницей катящих на юг, в пионерский лагерь. Картинка, нарисовавшаяся в моем сознании, была столь забавной, что я едва не поперхнулась и с трудом смогла подавить нервный смех, выдав его за громкий, заливистый кашель. Утершись протянутым мне носовым платком, я благодарно кивнула флегматичной синей кобыле и, забравшись обратно под плед, уставилась в окно, за которым вовсю распевали первые птицы, призывая на голову пони долгожданную весну. Эта зима была долгой, и мне и без шахмат было что вспомнить, коротая долгий путь в один из крупнейших, и пожалуй, сильнейших городов этого нового мира.

* * *

Наверное, это были одни из самых счастливых и мирных месяцев во всей моей жизни. Негаданно оказавшись на посту Legatus Legionis, я в полной мере ощутила, насколько ответственна и нелегка эта должность и связанный с ней груз обязанностей – как служебного, так и морального плана. Представительские функции, которые я более-менее сносно научилась выполнять в бытность свою примипилом, оказались лишь верхушкой айсберга – командующий батальоном (а именно на эту войсковую единицу прошлого тянул наш постепенно растущий Легион) отвечал за все. Абсолютно все. Но у меня был хороший пример – Селестия, и я старалась, как могла, пытаясь не совершить ту же ошибку, что и бессмертный аликорн, взвалившая на свою спину все заботы по управлению собственным королевством. Как я слышала, не более как с десяток лет назад она с трудом смогла отказаться от собственнокопытного утверждения программ празднеств для каждого города или селения, большими и толстыми пачками приходивших к ней на подпись. Ума не приложу, как ей удавалось не привести к стагнации весь этот разветвлённый управленческий аппарат, но все возрастающее количество четырехногого населения страны заставило ее заняться более важными вещами, оставив мелкие дела на откуп местным органам самоуправления – мэрам, главам кланов и общин, патриархам крупных семейств, державщихся вместе и иногда образовывавших целые городки, вместе с окружающими их фермами, представлявшие собой довольно обширные территории, управляемые одной семьей. Что ж, у меня не было в рукаве такого козыря, как бессмертие, которое нужно было чем-нибудь занять, причем, желательно, так, чтобы времени на глупые мысли об обожествлении, кровавых жертвоприношениях или помпезных храмах уже не оставалось, да и самих рукавов тоже не было, поэтому я, стараясь следить за всем, что происходит с моими подчиненными, демонстративно открещивалась от решений, лежащих в компетенции моих заместителей, исподволь приучая их думать своей головой. Да, я прекрасно помнила, как взвыл Хай, очутившись в роли командующего походом, а по сути – на моем же месте, и, пользуясь моментом, понемногу готовила и остальных к тому, чтобы любой из моих кентурионов, если будет в том необходимость, мог заменить вышестоящего командира. Медленно, но верно мы приучали себя и остальных легионеров (а особенно тех, кто пришел к нам из Гвардии) к тому, что кентуриону, в общем-то, положить на то, куда ты поместил задержанного на патрулируемой территории буяна или сгрузил мешки с картошкой – это забота твоего декана, и если все сделано по уставу, то голову начальству подобными мелочами забивать не следует. «Инициатива ебёт инициатора» – так, кажется, говорили в той армии, что помнил Древний Дух, и эту самую инициативу выбивали из подчиненных всеми доступными средствами. Конечно же, была и другая крайность – «Хуже дурака лишь дурак с инициативой», но для того-то мы и писали Устав Эквестрийского Легиона, и, понемногу, шарясь во мгле незнания и отсутствия опыта, словно слепцы, мы нащупывали путь между двумя этими крайностями, уча себя и учась у других.

Взамен старых обязанностей на мою шею и спину навалились новые, если и не большие числом, то явно гораздо более важные, если можно было считать таковыми еженедельные «отчеты в главке», как я назвала про себя совещания в Штабе Гвардии – по сути, Легион все еще числился как своего рода спецподразделение, и хотя и не напрямую, но все же подчинялся этому органу управления всеми войсками Эквестрии. А еще – присутствие на приемах в честь прибывающих послов, лишь попав на которые, я смогла с испугавшей меня ясностью понять, как же все-таки велик этот все еще новый для меня мир, ведь помимо прибывавших или убывавших верблюдов и грифонов, я встретила странных, высоких земнопони, виденных мной однажды в Камелу, оказавшихся жителями Седельной Арабики, расположенной далеко на юго-востоке этого континента. Я познакомилась с невысокими, лохматыми «дикими мустангами», как предпочитали называть себя эти довольно простоватые жители прерий Мустангии, расположения которой я так и не смогла для себя уяснить до конца – основным их занятием было земледелие, хотя что можно было вырастить в засушливом степном климате, я так и не поняла, однако с удовольствием выслушала сбивчивую речь взволнованной столь радушным приемом земнопони. Я поглазела издалека на высоких, статных, царственных жирафов, словно верблюды, по самые глаза закутанных в невесомые шелка и дорогую парчу – двигаясь неторопливо, словно обдумывая каждый свой шаг, они едва не стали причиной тихого, но от этого не менее неприятного дипломатического недоразумения – привыкшие к тому, что их жилища, построенные по совсем иным лекалам, нежели помещения других видов и рас, имеют высокие, арочные проемы дверей и окон, эти дети далеких южных земель вежливо, но очень долго препирались с первым секретарем принцессы, доказывая ему, что им, как послам своей великой страны, невместно склонять голову в дверях чужого дворца. К рогатым жителям расположенного на востоке от Камелу Цервидаса я не рискнула даже подойти – бурый, с мохнатой белой грудью олень, тряхнув своими украшенными резьбой и позолотой рогами, так глянул в мою сторону, что я пулей вылетела из окружившей его толпы, едва ли не с визгом убежав за трон усмехавшихся чему-то повелительниц. Говорили, что эти дети Великого Древа, растущего в лесистых горах их немаленькой страны, практикуют странную магию, связанную с духами, и мне отчего-то резко расхотелось общаться с этими рогатыми «охотниками на привидений», наверняка способными превратить мою душу в пищу для какой-нибудь настольной лампы. Положение спасло лишь небольшое происшествие, отвлекшее внимание придворных и гостей от моей скромной персоны – послы двух грифоньих кланов, обивавшие пороги принцесс, едва не укокошили друг дружку за право первым шагнуть в наполненный светом и голосами тронный зал, и потребовалось все мое влияние и выдержка, чтобы разрешить назревавший дипломатический инцидент. Устав выслушивать надменно орущих на меня и друг на друга грифонов, я завела драчливых птицельвов в какой-то кабинет, после чего мягко и ненавязчиво объяснила им, что не намерена больше терпеть их вопли, а также косые взгляды принцесс, почему-то решивших, что преданная им Легат не в силах устроить хотя бы один спокойный прием. Во время разговора я старалась вести себя спокойно – расточала направо и налево дружеские улыбки, радостно жала своим собеседникам лапы и вообще все, до чего могла дотянуться, дружески похлопывала по плечам и остальным частям тела… В общем, как могла, демонстрировала радушие и долготерпение приветливой хозяйки. Вдохновленные моим душевным порывом, послы кланов понятливо кивали, прижимали лапки к груди и всячески уверяли меня, что данное недоразумение возникло лишь по вине очень хорошего сидра, как нельзя лучше удавшегося в этом году виноделам Эквестрии, и все их помыслы наполнены лишь дружелюбием и желанием приобщиться к хору голосов, прославляющих мудрость великих принцесс, имеющих столь преданных и понимающих слуг. В заключение они просили меня не распространяться по поводу сего печального недоразумения, а так же со скромностью, приличествующих послам, попросили разрешения распрямиться, поскольку завернутые под мышки задние лапы сделают их поклоны повелительницам занятием крайне сложным, а заломленные хвосты – вообще грозят оставить инвалидами. Послав напоследок раскаявшимся буянам свою самую лучшую, самую обворожительную из улыбок, усвоенных в недоброй памяти Обители Кошмаров, я вновь присоединилась к принцессам, терпеливо выслушивавшим прибывших гостей. Прошедшие в зал грифоны вели себя крайне сдержанно, и вскоре я увидела их за одной из колонн, шепчущихся с кем-то из завсегдатаев той высокородной своры, что вечно толкалась в тронном зале и приемной принцесс. Судя по экспрессивным и намекающим жестам, изображавшим большие крылья и круглый живот, речь явно шла обо мне, а вежливость, граничащая с подобострастием, продемонстрированная ими в моем присутствии после этого разговора, явно дала понять окружающим, что информация, полученная послами Грифуса, была оценена абсолютно верно.