Дельфина Жирарден - Парижские письма виконта де Лоне

• Название: Парижские письма виконта де Лоне
• Автор: Дельфина Жирарден
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-86793-690-7

Если вам интересно узнать, как в Париже 1830-х годов запускали воздушный шар и открывали первую железную дорогу, покупали новогодние подарки и переезжали на новую квартиру, если вас интересует, чем крикливая школа в области моды отличается от школы загадочной, а светская хроника XIX века от нынешней, — читайте «Парижские письма виконта де Лоне». Эти очерки французская писательница Дельфина де Жирарден (1804–1855) еженедельно с 1836 по 1848 г. публиковала в газете «Пресса». Впоследствии у Жирарден появилось много подражателей, но она была первой — и лучшей. О подражателях помнят лишь историки литературы, а очерки Дельфины де Жирарден, умной и остроумной наблюдательницы парижской повседневной жизни, переиздавались во Франции и в XIX, и в XX, и даже в нынешнем веке. На русском языке «Парижские письма» публикуются впервые.

---

Это еще не все, юные твои братья также ополчились против тебя, также бросают тебе горькие упреки. О, братья — от природы строгие судья, их приговоры тем более суровы, чем более спорны. Твои братья, о юная Франция, свирепы и неизменно завистливы, они жестокие братья и осуждают не только твой брак, но и все браки вообще[409]; они в принципе против любых обязательств, они поклялись разорвать все цепи и под предлогом борьбы за свободу стремятся избавиться и от покрытых золотом цепей Гименея, и от усыпанных цветами цепей любви. Отчего ты не последовала их советам? Они так настойчиво уговаривали тебя остаться в девицах! Тогда ты не зависела бы ни от кого или, по крайней мере, могла бы часто менять повелителей! Братья твои не могут простить тебе союза, который отнял у них власть над тобой; они ревнуют тебя к твоему супругу, они только и мечтают его погубить. Каждое утро, не успеешь ты проснуться, как они принимаются настраивать тебя против него; каждое утро они твердят тебе, что он скуп, что он коварен, что он изменяет тебе со старой любовницей-чужестранкой, которую вечно будет предпочитать тебе, а ты слушаешь их клеветы, веришь им и горько плачешь. Братья видят, что убедили тебя, смягчаются и говорят с жалостливой нежностью: «Не плачь, любезная сестрица! мы позаботимся о тебе; ни о чем не тревожься, мы убьем твоего мужа и даруем тебе счастье!» Но поскольку столь трогательная предупредительность тебя пугает, поскольку ты с ужасом отвергаешь эти кровавые утешения, они возмущаются твоей слабостью и называют тебя рабыней; они упрекают тебя в трусости и ничтожности, они кричат со злобой и ненавистью: «Что ж… поделом тебе, ты заслужила свои страдания; ты ведь не пожелала нас слушать!» И они убегают, грозя тебе всевозможными карами!.. И ты погибнешь, прекрасная Франция, ибо твои братья, которые должны были защищать твою честь и охранять твою молодость, раздуваются от гордости, корчатся от зависти и больше тебя не любят.

Кто же протянет тебе руку помощи, бедняжка? Родители тебя проклинают, братья преследуют! Кто же сжалится над тобой? Ну конечно же, это твои юные сестры; они добры и прелестны, они поддержат тебя в беде! у них недостанет сил и отваги на то, чтобы тебя защитить, но их нежность, по крайней мере, послужит тебе утешением; у них нет возможности действовать с тобой заодно, но они по крайней мере могут вместе с тобой поплакать и погоревать. — Но где они? куда они пропали? Как! Ты страдаешь, а их нет возле твоей постели; твои раны кровоточат, твое тело истерзано, но не их белые руки перевязывают твои раны! Где же твои сестры? Надобно их позвать. — Бесполезно, они не придут; они заняты важными делами: под барабанный бой они одеваются, чтобы ехать на бал в иностранное посольство[410]. Впрочем, они встревожены, но не рассказом о кровавых происшествиях в городе, а нерасторопностью нерадивой портнихи, которая не сшила платья к обещанному сроку, потому что всю ночь провела рядом с телом отца — национального гвардейца, убитого вчера вечером, и не успела закончить платья; не беда! сестры твои надевают другие платья и отправляются прыгать на балу; по дороге эти отважные любительницы танцев получают новый повод для тревоги; не подумай, однако, что они боятся выстрелов на соседней улице: нет, они боятся, как бы мятежники не захотели сделать из их кареты баррикаду — ведь тогда им придется идти пешком. Впрочем, Господь их хранит и они прибывают на бал без происшествий; их шляпы из рисовой соломки и капоты с кружевами поражают свежестью и ничем не напоминают о том, что в предместьях свирепствует мятеж. Платья из органди чисты и белы, как знамена, никогда не бывавшие в бою: перья качаются, цветы трепещут, ленты шуршат, вышитые платки распространяют сладостные ароматы, служащие упоительной заменой запаху пороха. Бал прекрасен, да здравствует вальс! его вихрь уносит с собой все грустные воспоминания этого дня. Кто бы мог сказать, глядя на этих юных женщин, столь воздушных, столь прелестных и столь кокетливых, что в эти же самые минуты на улицах Парижа идет резня? Звуки выстрелов, бой барабанов сливаются с танцевальной музыкой и производят дивное впечатление; кажется, будто Мюзар включил в свой оркестр стрелков с настоящими ружьями.

И ты погибнешь, прекрасная Франция, ибо твои юные сестры, которым надлежало бы мирить тебя с твоими родителями, напротив, сеют между вами недоверие и ненависть, ибо твои слезы им безразличны, ибо они тебя не любят[411].

Но скажи, неужели у тебя совсем нет друзей? Что делают те ловкие советники, которые выдали тебя замуж[412]? Может, они придут тебе на помощь? Нет; они дуются на тебя и втайне строят тебе козни. Как все люди, которые устроили чей-то брак, они ворчат и жалуются на неблагодарность молодоженов. Неблагодарность эта заключается в том, что новобрачные не осуществили все их несбыточные мечты, не позволили им извлечь всевозможные выгоды из устроенного ими брака. Советники думали так: жених будет действовать в наших интересах, а мы будем по-хозяйски распоряжаться в его доме; мы будем входить туда и с парадного, и с черного хода; он будет устраивать балы, а гостей на них будем звать мы; мы не позовем туда никого, кроме наших жен и любовниц; он будет давать обеды, а места за столом будем занимать мы; мы позовем туда самых тщеславных из наших кредиторов; он будет иметь ложи во всех театрах, а смотреть представления будем мы; тут-то мы и заживем по-царски. Устроим этот брак, он не может не быть счастливым. Эти советники выиграли во всем, во всем решительно. Их извлекли из небытия; им дали имя, состояние, славу — все, чего у них раньше не было; им оказали почтение; им доверили семейные дела, дали возможность сидеть во главе стола на всех празднествах; они были ничем, но для них сделали так много, что они кажутся всем, а поскольку они приняли это нежданное величие за чистую монету, они сделались ненасытными и говорят: А что, собственно, такого для нас сделали? ничего, ведь мы же так и не стали хозяевами; это непростительно, и мы отомстим: мы разрушим все, что сами же и построили. — Ничего сложного, — говорит один из них, — я все это предвидел и знаю, как поступить; но сначала нужно поссорить супругов. — Этим займусь я, — отвечает другой. — И вот те, которые устроили этот брак в своих интересах, а не в интересах невесты, рьяно берутся за его разрушение, нимало не задумываясь о тех мучениях, которые это может причинить ей; разве этим философам есть дело до несчастья их юной воспитанницы? ее участь волнует их в самую последнюю очередь; девиз каждого из них гласит: Я думаю только о себе. Они горазды рассуждать о невесте, но вовсе о ней не думают… И ты погибнешь, прекрасная Франция! ибо твои важные советники не кто иные, как алчные эгоисты, которые интересуются тобой лишь из корысти, ибо твои друзья, которые должны были бы помогать тебе мудрыми советами, тебя не любят!

Можно ли в это поверить? Такая красивая, такая гордая, такая блистательная — и вдруг погибнуть? Нет, ты не погибнешь! Твои благородные родители тебя проклинают, твои ревнивые братья тебя преследуют, твои сестры тобой пренебрегают, твои коварные друзья тобой торгуют, но у тебя остаются твои бедные слуги; эти, по крайней мере, будут защищать тебя до последнего.

Взгляни на солдат, которые умирают за тебя: как храбро они сражаются! Один падает, другой сменяет его на посту и падает в свой черед; взгляни на торговцев, которые закрывают лавки и берутся за оружие; жены с плачем удерживают их, но они не слушают; ведь их зовешь ты, и они слышат только твой голос. Над этими безымянными героями смеются, ведь они лавочники, они торгуют ночными колпаками[413]; но они предоставляют смеяться трусам, а сами идут на смерть ради тебя. Да, прекрасная Франция, если кто и спасет тебя, то это твои безвестные слуги! они, видишь ли, вольны любить тебя и тебе служить; они не связаны горделивыми воспоминаниями, не скованы революционными предрассудками. Никакие софизмы не засоряют их умы, никакие ложные идеи не отдаляют их от тебя; цель их политики — твоя слава; предмет их честолюбивых мечтаний — твоя радость; они не умеют произносить громких слов о твоей будущности, не умеют расписывать ее в красивых речах; однако они сберегли в своих сердцах то благородное чувство, которое возвеличивало тебя в прошлые века, тот возвышенный инстинкт, которого не осталось у честолюбцев, тот священный огонь, который гаснет по вине эгоистов; они сберегли умение любить и спасут тебя, ибо они тебя любят, ибо они не любят никого, кроме тебя!

1 июня 1839 г. Моды

[…] Довольно политики; поговорим о модах.

Моды находятся в самой тесной зависимости от возраста и положения; на них влияет все: богатство и квартал, привычки, фигура и осанка, обстановка и даже личные обстоятельства.

Моды зависят от богатства. Вызывающие моды не могут ужиться со скромными состояниями: необычайные парюры живут мгновение, а денег на них уходит чудовищно много. Однажды одного знаменитого денди, французского Браммела, попросили вторично явить миру изумительный и невероятный жилет, который при первом своем появлении в свете вызвал взрыв восторга. «Отчего вы больше ни разу его не надели?» — спросили у денди его поклонники. В ответ прозвучали незабываемые слова: «Есть, господа, такие жилеты, которые не следует носить дольше пяти минут». И он был прав. Есть в жизни такие дни и такие жилеты, которые не имеют будущего!