Дельфина Жирарден - Парижские письма виконта де Лоне

• Название: Парижские письма виконта де Лоне
• Автор: Дельфина Жирарден
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-86793-690-7

Если вам интересно узнать, как в Париже 1830-х годов запускали воздушный шар и открывали первую железную дорогу, покупали новогодние подарки и переезжали на новую квартиру, если вас интересует, чем крикливая школа в области моды отличается от школы загадочной, а светская хроника XIX века от нынешней, — читайте «Парижские письма виконта де Лоне». Эти очерки французская писательница Дельфина де Жирарден (1804–1855) еженедельно с 1836 по 1848 г. публиковала в газете «Пресса». Впоследствии у Жирарден появилось много подражателей, но она была первой — и лучшей. О подражателях помнят лишь историки литературы, а очерки Дельфины де Жирарден, умной и остроумной наблюдательницы парижской повседневной жизни, переиздавались во Франции и в XIX, и в XX, и даже в нынешнем веке. На русском языке «Парижские письма» публикуются впервые.

---

А между тем во Франции умны все женщины, кроме тех, которые именуются синими чулками. Мужчины — дело другое, те из них, кто умны, умны не на шутку, однако очень многие французы вовсе не имеют ума. На сотню мужчин приходятся двое остроумных; на сотню женщин — одна глупая. Сравните — и сделайте выводы.

Подойдите к привратнику и спросите, дома ли хозяин? — «Не знаю». — «А хозяйка уже вернулась?» — «Не могу сказать». — «А гости еще не ушли?» — «Затрудняюсь ответить». От привратника (исключения лишь подтверждают правило) вы не услышите ничего иного; дым от собственной печки и от собственной трубки его отупляет; он ничего не видит, ничего не слышит… Другое дело привратница; она ответит вам без колебаний, что хозяин у себя, что хозяйка вернулась; больше того, за полчаса до полуночи она наверняка сообщит вам, что гости уже разъехались, — ведь в противном случае вы подниметесь к хозяйке дома и засидитесь у нее до двух часов пополуночи, а затем именно ей, привратнице, придется вас выпускать. Всякая привратница — настоящий Аргус, или, если изъясняться языком менее мифологическим и более современным, всякая привратница — вылитая Анастази Пипле, а всякий привратник — точь-в-точь ее супруг Альфред[579].

Теперь взгляните на служанку: это истинная госпожа, заправляющая всем в доме.

Полюбуйтесь на горничную: это трудолюбивая, ловкая фея, для которой нет ничего невозможного.

Присмотритесь к ученице горничной… Это тонкая штучка: она еще ничему не выучилась, но уже все умеет.

А теперь поглядите на мужчин, трудящихся в том же доме: их здесь целая дюжина: за исключением управляющего (он же промышленник), дворецкого (он же поэт), повара (он же архитектор) и кучера (он же естествоиспытатель и торговец, имеющий опыт общения не только с лошадьми), — за исключением этих достойных господ все прочие — величайшие лентяи, умеющие только пить, есть и спать. Иначе говоря, женщин в доме четыре, и все они умны; а мужчин двенадцать, но умны из них только четверо, а остальные восемь — полные ничтожества.

Войдите в магазин: там трудится дюжина приказчиков; четверо умны и прекрасно воспитаны; остальные восемь — истинные Шаламели из «Парижских тайн»[580]. Женщина в этом магазине одна; манеры ее любезны, речи благопристойны, и порой она в одно мгновение одним словом исправляет непостижимые глупости, на которые так щедры восемь Шаламелей.

Обратимся к изящным искусствам. Спросите в Опере, сколько дурочек среди статисток? Вам ответят: не больше трех. А среди статистов?.. Тяжелый вздох будет вам ответом.

Возьмите армию. В полку три тысячи солдат; из них сотни две отличаются истинно солдатским остроумием: этим все сказано; поварих же в полку всего три, и эти три поварихи умнее, чем весь полк.

Есть одно-единственное сословие в нашем обществе, где у мужчин ума не меньше, чем у женщин, — это землепашцы; ничего удивительного: тяжелый сельский труд притупляет воображение женщин, и это способствует установлению равенства.

Женщина безнадежно глупая во Франции — явление крайне редкое. Вот уже полтора десятка лет, как мы, бывая в свете, поневоле наблюдаем человеческую природу; перед нами проходят типы и образцы, исключения и правила, но до сих пор мы видели всего одну женщину, которую можно назвать совершенно безмозглой, глупой как пробка или как гусыня — кому что больше нравится… Впрочем, не будем скрывать, что у этой гусыни есть брат; так вот, он гораздо глупее ее.

Кстати, объяснимся: когда мы говорим о глупом мужчине, мы имеем в виду вовсе не более или менее воспитанного господина, который, явившись в гостиную, час напролет болтает всякий вздор; вполне может статься, что этот болтун добился замечательных успехов в финансах, в промышленности, в политике или даже в литературе; светский жаргон — условленный язык, придуманный для посредственностей, и людям выдающегося ума порой нелегко им овладеть. Глупым мы называем такого господина, который бесконечно серьезно, бесконечно скучно, бесконечно долго рассказывает вам о своих планах; начнем с того, что планы эти абсурдны; они выдают полное непонимание нынешних обстоятельств, современных потребностей и пристрастий. Но глупого господина это не смущает; он принимается перечислять шансы на успех — несбыточные мечты, безумные следствия несуществующих причин; предвидя возражения и преграды, он вдохновенно живописует способы их преодоления; он разворачивает перед вашими глазами нескончаемую череду бессмысленных доводов, обрушивает на вас лавину беспросветных глупостей, с изумительной щедростью ослепляет вас чередой заблуждений… Но и это еще не все: особенно ярко его скудоумие высказывается в плане мести врагу… План этот поистине великолепен; он тщательно продуман, и мститель добьется своего: он сумеет… помочь своей жертве получить чаемое место на два года раньше намеченного.

Для человека веселого и ценящего смешное даже комедия Мольера не может сравниться с монологом глупца, которому не дают покоя… лавры Макиавелли.

Женщине никогда не достичь такого высочайшего уровня глупости. У нее на это не хватит сил. В этом, как и во всем прочем, мужчины всегда сохранят пальму первенства.

Поэтому, когда мы говорим, что француженки умнее французов, мы вовсе не утверждаем, что первые выше вторых; мы имеем в виду лишь одно: умных женщин во Франции больше, чем умных мужчин; тут все дело в количестве. Но эта количественная разница — не безделица; она позволяет объяснить то огромное влияние, которое имеют женщины в этой стране, где у них так мало власти, где они не значат ровно ничего и где тем не менее все совершается с их помощью и ради их удовольствия. Ни в Париже, ни в провинции нет мужчины, который, сознает он это или нет, не покорялся бы воле женщин. За каждым из наших политиков стоит женщина. В Париже все сколько-нибудь важные персоны внимают советам какой-нибудь интриганки из своего окружения втайне; в провинции секретов нет: там женское влияние возводится в ранг закона. Мы прожили около полугода в Турени: там, в маленьком городке, все мужья действовали по указке своих жен, за исключением одного: тот повиновался жене соседа.

В конечном счете все, что мы здесь говорим, не слишком лестно для француженок; они так страстно предаются наслаждениям умственным лишь потому, что не знают других; будь у них больше чувств, они имели бы меньше мыслей; умей они сильнее любить, они бы меньше страдали от неудовлетворенного тщеславия; но француженки — странный народ; у них пламенное воображение и холодная натура; безумные амбиции и рассудительное сердце.

Тщеславие составляет смысл их жизни; власть над светом составляет предел их мечтаний. Любовь для француженки не что иное, как победа; она хочет быть любимой лишь для того, чтобы доказать, что она способна внушить любовь.

Единственная страсть, которую француженки могут испытать и понять, это материнство, ибо священное чувство материнской любви позволяет гордиться и тщеславиться на законном основании.

Глупые женщины во Франции — редкость, но почти такая же редкость здесь женщина великодушная. Богатые наследницы выходят замуж вовсе не потому, что жених молод и красив; одна стремится стать женой посла, другая хочет сделаться герцогиней.

Стоит скончаться жене старого маршала-подагрика, как все юные красавицы с богатым приданым обращают на вдовца свои взоры… Шутка ли: госпожа супруга маршала!.. могут ли порадовать нежную душу звуки более сладостные?

Французы великодушны и способны на благородные безумства: у них доброе сердце, и это не может не вызывать восхищения. У француженок сердце не такое доброе; конечно, они тоже творят добрые дела и оказывают важные услуги — но лишь для того, чтобы доказать свою власть и сохранить влияние в своем кругу.

Чем моложе француженка, тем она амбициознее и корыстнее.

По правде говоря, великодушные мысли не посещают француженку до тех пор, пока ей не исполнится тридцать; тут она начинает задумываться, задаваться вопросом, не сбилась ли она с пути, не стоят ли нежные чувства дороже высокого положения в свете; чувствительность ее внезапно просыпается, она сознает всю суетность прежней жизни и решается поверить собственному сердцу, осмеливается полюбить; но опыт этот длится недолго, очень скоро натура берет свое: испробовав, что значит быть нежной покровительницей безвестного юноши, француженка возвращается на проторенный путь и, чтобы вернуть себе прежний вес, делается наставницей какого-нибудь влиятельного старца; мгновение любовного безумства она искупает годами жизни по законам рассудка и гордыни.

Конечно, и это правило знает исключение… Конечно, существуют женщины, которые влиятельны сами по себе и потому не имеют нужды жертвовать своими чувствами ради положения в свете; как знать, однако, остались ли бы они так же великодушны, если бы прозябали в безвестности, и на что бы решились, не будь они уже влиятельны благодаря происхождению или таланту.