Ольга Михайлова - Бесовские времена

• Название: Бесовские времена
• Автор: Ольга Михайлова
• Жанр: Детективная фантастика

Этот роман — фантасмагория, в нем — загадочные убийства, мир бесов-искусителей, падения и взлёты человеческого духа… Здесь за взгляд прекрасной дамы сражаются на турнирах, и здесь же — хладнокровно продают душу дьяволу за золотые дукаты, и немногие видят в первых признаках распада древнего рыцарства и охлаждения веры — наступление новых бесовских времен…

---

Граф не доехал до городских стен всего мили, когда вдруг на небольшом участке, с трех сторон окруженном высокими каменистыми уступами, тонувшими в кустах жимолости, заметил несколько человек — куда как не простолюдинов. Одетые с придворной роскошью, вооруженные, они сидели на камнях, и один, полный человек с благодушным лицом, выдававшим любовь к кулинарным изыскам, о чём свидетельствовал двойной подбородок и легкая одышка, с удивлением окликнул его.

— Пресвятая Дева! Альдобрандо Даноли! Вы живы? — Бестактность его вопроса смягчалась радостной улыбкой толстяка. — Нам принесли слух, что все приморские пригороды полегли от чумы. Я вас и в живых увидеть не чаял… — пояснил он и заключил Даноли в объятья.

Это был Антонио ди Фаттинанти, богач и жуир, с которым графа в былые времена связывала некоторая симпатия. Альдобрандо не стал распространяться о своих делах, но подтвердил слухи, при этом, внимательно глядя на лицо знакомого, неожиданно почувствовал, что того ждет беда, подползающая к нему коварной змеёй. Сердце его заныло. Даноли потёр лицо рукой, прогоняя наваждение, и спросил:

— Но почему вы здесь, Антонио? Герцог на охоте?

Полное лицо Фаттинанти омрачилось, он бросил красноречивый взгляд на Альдобрандо и покачал головой. Меж тем Даноли заметил, что из трех сидящих на камнях вооруженных мужчин особо выделялся один: человек лет сорока пяти, тяжёлый и грузный. Резкие черты его обветренного лица, в состоянии покоя бывшего величественным, искажало выражение гневное и мстительное, в напряженном наклоне головы читалось непримиримое упорство.

Остальные двое сидели рядом, смотрели в землю и молчали.

Альдобрандо поклонился мужчинам, и двое поднялись и отдали поклоны. Даноли знал их. Это были Донато ди Сантуччи и Наталио Валерани. Он когда-то видел этих людей при дворе, но близок с ними не был, вращался в иных кругах. Донато, высокий и тощий человек лет сорока, с тёмным, изборожденным морщинами лицом, как знал Даноли, был референдарием. Он всегда сопровождал герцога, находясь не далее чем на расстоянии крика от него. Значит, подумал Альдобрандо, его присутствие здесь санкционировано его светлостью. При этом Даноли не мог не подумать, что в эти годы Донато, видимо, ни в чем себе ни отказывал, ибо лицо его носило явные следы дневных кутежей и ночных излишеств.

Наталио Валерани, мужчина лет сорока пяти, был похож на известный бюст императора Тита, уподобляясь тому пресыщенным выражением округлого лица, большим носом, придававшим ему значительность, и брезгливым изгибом пухлых губ. Он имел странные глаза — с тяжелой пленкой век, двигавшихся томно и медленно. В кругу друзей Наталио считался философом и любил поговорить об античной мудрости. Он был хранителем печати, и тоже должен был находиться на расстоянии зова от герцога в его постоянной резиденции, и всегда сопровождать дона Франческо Марию за её пределами.

Третий же придворный нервно поморщился и раздраженно бросил Фаттинанти, что время мало подходит для знакомств. Антонио не возразил, послав Альдобрандо Даноли ещё один красноречивый взгляд. Но теперь Альдобрандо сам вспомнил того, кто не пожелал назваться. Ну, конечно, как же он не узнал его! Это был Ипполито ди Монтальдо, главный церемониймейстер двора, назначенный незадолго до отъезда Альдобрандо в Фано шесть лет назад.

В это время из-за поворота показались двое всадников, а из-за городских стен донеслись три гулких удара колокола.

Даноли поморщился, ибо понял, что недобрый случай привёл его на bataille а la mazza или же, что было ещё хуже, на bataille en bestes brutes, — смертельный поединок, связанный, судя по лицу дуэлянта, с непрощаемой обидой, предписывавшей драться, как диким зверям — до смерти и без пощады. Даноли вместе с конём отошёл к дальнему уступу, присев на ковре мха, покрывавшем камни. Он почему-то не ощущал беды, но его томило какое-то неясное предчувствие, он снова ощутил себе предстоящим сатане. Что-то тяготило и не отпускало, звало вглядеться и тут же рассеивалось.

При этом Даноли удивилс: Ипполито когда-то сражался в войсках прежнего герцога Гвидобальдо да Монтефельтро, и побоище с таким противником не могло закончиться мирно, тем не менее, он был уверен, что кровь не прольётся. Потом в воздухе словно повеяло грозой, и Альдобрандо в ужасе закусил губу: невесть откуда вокруг места поединка проступили ужасные сущности, полупрозрачные, словно сотканные из смрадного дыма, и закружились в бесовском вихре вокруг Ипполито ди Монтальдо. Альдобрандо закрыл глаза, взмолившись, чтобы наваждение исчезло.

Оно и исчезло.

Тем временем в накалённой атмосфере между приехавшими и ждавшими их сразу едва не разгорелась перепалка. Принявший вызов мессира Ипполито ди Монтальдо Флавио дельи Соларентани был почти незнаком Альдобрандо, хоть граф знал Гавино дельи Соларентани, благородного человека, умершего лет семь назад, и понял, что перед ним его младший сын. Лицо молодого человека, обрамленное густыми каштановыми кудрями, было того цвета, какое кладёт на лицо южное солнце — бронзовое с оттенком старого золота. Черты Флавио были бы довольно приятны, если бы не следы странной горечи на лице, обременившей его карие глаза тёмной тенью и наложившей на лоб хмурое выражение.

Ипполито был возмущен.

— Это поединок равных, Соларентани. Вас я равным признаю, но это… Вы издеваетесь? У вас есть повод для смеха?

Негодование мессира Монтальдо было вызвано тем, кто сопровождал его соперника, и Даноли понял, что рассердило его. На приехавшем вместе с Соларентани молодом мужчине было обычное одеяние придворного: чёрный дублет, чёрные плундры, короткий чёрный плащ, его ноги обтягивали кальцони, заправленные в высокие сапоги, но на голове петушиным гребнем топорщился расходящийся натрое шутовской колпак с золотыми бубенцами. Секундантом Соларентани был шут. На его левом и правом бедре висело по короткому мечу, а за поясом серебрилась пара кинжалов. «Мило, ей-богу, чуму с собой притащил…», пробормотал Фаттинанти.

Недоумение Даноли быстро разъяснилось. Одетый в чёрное шут носил имя Песте, Чума.

— Мессир Грациано ди Грандони своим происхождением никого здесь не ниже, и вы это знаете, — утомлённо, но твёрдо уронил Соларентани и быстро продолжил, — вы требовали не оглашать причин поединка и не хотели слушать моих оправданий. Да будет так. Со своей стороны я хотел бы, чтобы секунданты не вмешивались в поединок.

— Чума и не даст этого… — насмешливо проговорил Наталио Валерани, и язвительно заметил, — не за этим ли вы его и притащили, Флавио? — Альдобрандо заприметил, что Наталио бросил красноречивый взгляд на Ипполито и чуть заметно пожал плечами. Похоже, что между ними подлинно была какая-то договоренность, понял Альдобрандо, но теперь жест Наталио аннулировал её.

— Он всего один… — устало бросил Соларентани.

Наталио ядовито хмыкнул.

— Ну, Чуме больше никто и не нужен…

Надо заметить, что сам молодой мужчина, носящий столь мерзкое прозвище, не произнёс пока ни слова, и все разговоры на свой счёт, казалось, пропускал мимо ушей. Лицо его, благородное, удлинённое и бледное, было украшено большими глазами, тёмными и глубокими, как омуты, левая бровь чуть загибалась углом, придавая лицу выражение задумчивое и немного изумленное, но стоило его губам растянуться в кривой усмешке, черты приобретали выражение глумливое и издевательское, на впалых щеках проступали желваки.

Альдобрандо Даноли показалось, что вокруг головы Грандони держится, колеблясь, странный свет, точно за ней был закат, но нет, солнце проглядывало из-за туч высоко над горизонтом, это Даноли просто померещилось. Альдобрандо удивился и тому, что, произнеся имя шута, Соларентани назвал его мессиром. Он дворянин? Шутовство было куда как не патрицианским занятием.

Между тем Валерани неторопливо приступил к делу, начав обсуждение вопроса, допустимо ли использование кабассета или лат. Соларентани пожал плечами, но Монтальдо, горящими от ненависти глазами озирая соперника, отказался от шлема и резко высказался за бой без доспехов, что делало неминуемой смерть одного из них.

— Это не презрение к смерти, но добровольный отказ от жизни, грех перед Господом, мессир Монтальдо, — утомлённо уронил Соларентани. Было заметно, что он истерзан и болен, едва ли не в истерике.

— Вам ли говорить о грехах? — еле сдерживаясь от ярости, проговорил Монтальдо. — Я отстаиваю свою правду перед лицом Всевышнего и свою честь в глазах себе подобных…

— Мессир Ипполито, если бы вы согласились выслушать меня, — устало промямлил Соларентани, — меня можно простить…

— Дворянину надлежит отомстить или умереть самому, — перебил его Монтальдо, — но прощать обиды, как велит Бог и его заповеди, это годится для отшельников, а не для истинного дворянства, носящего на боку шпагу, а на ее конце — свою честь. Это отучит вас монашить по чужим спальням, — тихо и зло проронил он напоследок, но ветер донёс до Альдобрандо последнюю фразу.