Петр Замойский - Лапти

• Название: Лапти
• Автор: Петр Замойский
• Издательство: Красноярское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1972

Роман П. И. Замойского «Лапти» — своеобразное и значительное произведение советской литературы. С большой глубиной и мастерством автор раскрывает основные проблемы социалистической реконструкции деревни конца 20-х годов.

«Крестьянство и все то, что происходит в деревне, описано Замойским с той поразительной свободой и естественностью, которых, с моей точки зрения, не достиг еще до сих пор ни один художник, писавший о крестьянстве. Это само по себе есть что-то поразительное», — говорил А. А. Фадеев.

---

«Нет, — встряхнулся Столяров, — нет!»

В комнате, куда он вернулся, горел огонь. За столом сидели два человека. Один — совсем молодой, второй — пожилой, лицом похожий на Сотина. Сначала Алексей подумал, что ошибся комнатой. Повернул назад, но, взглянув на вешалку, увидел свой тулуп.

— Заблудился? — заметив на лице Алексея недоумение, спросил пожилой.

— Как будто здесь никого не было?

— Мы только что приехали.

— Откуда? — спросил Алексей.

Пожилой назвал дальнее село. В свою очередь тоже спросил, откуда Алексей.

— Подожди-ка… — вспомнил пожилой. — Леонидовка. Не та ли, про которую недавно в окружной газете статью пропечатали?

— Она, — покраснел Алексей.

— Вот-вот. Читали мы. То-то смеху было!

— Над чем? — спросил Алексей.

— Здорово сельсовет он прохватил, — усмехнулся пожилой. — Вот подлец!

— Кто?

— А тот, кто писал. Ведь это он, сам Скребнев.

Алексей, не выдавая волнения, подошел к столу.

— Вы что же, знаете… Скребнева?

— А он у вас там уполномоченным?

— Да… уполномоченным…

— Как же не знать, ежели он наш односельчанин! Это он статью грохнул.

— Почему так думаете?

— И думать нечего. Не впервой ему.

— Говорят, Скребнев, — славный малый, — схитрил Алексей, чтобы выведать.

Мужики захохотали:

— Ты этого человека видел?

— Как же, приходилось.

— То-то, приходилось. А мы вплотную работали с ним.

— Он, кажется, член партии…

— Чирей на партии…

— Скребнев, Скребнев… — тихо произнес Алексей и потер лоб. — Что-то о нем я слышал от наших мужиков. Интересно, если бы вы рассказали, кто он.

— Можно. Другим поведаешь. Скребнев этот… а лучше возьмем для разбегу с его дедушки, чтоб понятнее было, — начал пожилой. — Дед его — подрядчик по плотницкой части. Сыновья — плотники. Народ тверезый, староверы. Только отец Скребнева удался не в них. Сварливый, злой и что ни день — пьян. Старик отделил его, да, видать, при дележке обидел. Еще больше запил мужик. Спустил весь инструмент, бросил семью и уехал невесть куда. Так и пропал. Жена с ребятишками по миру пошла, а старшего, этого вот Скребнева, в подпаски отдала. Стыдно стало богатым дядьям, что из ихней родни пастух растет, и один — тоже подрядчик — взял парня к себе. После революции Скребнев куда-то скрылся и приехал в наше село году в двадцать седьмом. Партийцем приехал. Принялся поднимать хозяйство. Но как ни старался, ничего не выходило. Непривычно, видать, это дело. Обратился к дяде: «Помогай». А чем он поможет? Стариком стал. Но хотя и старик, а хватка крепкая. Уцелел в нашем селе промышленник по лесному делу. Лес хоть и отобрали, а он открыл торговлю скотом. Пошептались, дядя ему: «Партиец парень». И сосватал за своего племянника его дочь. Ну и свадьба была! Дальше понятно. Зачем поднимать хозяйство, ежели есть готовое? Скребнев вступил в дом. Тесть торговлей занялся, а он землю в аренду снимал. Но как партиец землю снимал не на свое имя, а на тестево. Сам же в председатели сельсовета пробрался. И умно повел дело. На собраниях так кричал против кулаков, что, кто его не знал, сказал бы: «Вот это партиец что надо!» А мужики стали перечить: «Если кто и кулак, то ты сам и твой тесть». Доняли его. И однажды он предложил лишить голоса и тестя своего и дядю. И всем язычки прикусил. Зачастил в район с докладами. Назначили его уполномоченным в наше село. Совсем пошел парень в гору. Только во время коллективизации дело захромало. Всех раскулачил, а главных — дядю и тестя — ни в какую. Председателем был уже я. Бились-бились мы, созвали ячейку и, как Скребнев ни обзывал нас троцкистами, постановили раскулачить его родню. И дальше пошли. Предложили Скребневу выселиться из дома тестя. Вот как. Увидел парень, дело плохо, метнулся в район. А там ему пригрозили из партии выгнать. И что же, как оборотень он, — переменился сразу. Пока я был на окружном совещании, он вызвал двух милиционеров и без меня раскулачил двадцать пять семейств. Середняк к середняку! Приехал я — и опять ехать. Уже в райком. Кричу секретарю: «Или Скребнева долой, или нас по шапке!» Сняли Скребнева. Послали в татарское село. Первым делом он три мечети закрыл, а потом принялся раскулачивать. Полсела раскулачил, но татары прогнали его. Теперь, видать, у вас. Вот он, Скребнев.

— Мстит, сволочь? — не узнавая своего голоса, хрипло спросил Алексей.

На это ничего ему не ответили.

— Спасибо! — резко встал он и подал руку пожилому.

— За что?

— Ничего, ничего. Я…

Хотел было сказать, что он председатель Леонидовского сельсовета, но сдержался.

Лег в постель. И… словно темный занавес открылся. Уже думал не только об этом Скребневе, а о многих таких, как он. Скребневы разношерстны. Одни, ущемленные, мстят, другие строят карьеру, занимаясь очковтирательством, третьи пробираются в лагерь вредителей, четвертые подлизываются к большим и топчут малых, пятые поют аллилуйю, а на деле палец о палец не ударят.

Разнообразны Скребневы. Не раз придется вытаскивать их на свет, вылавливать, разоблачать, из партии выгонять и сажать на скамью подсудимых. Когтисты они, цепко впиваются в здоровое тело страны и скребут, стараясь всячески насадить язвы…

Проснулся Алексей рано утром. Умылся, попил чаю и вместе с Прасковьей отправился в больницу.

Чем ближе подходил, тем тревожнее думалось о Дарье. Что с ней? Какой была для нее эта ночь? Далеко опередив Прасковью, несся на крутую гору, где помещалась больница.

В приемной с нетерпением ждали, когда появится врач. Но мимо, разнося больным завтраки, сновали сиделки. Алексей вынул записную книжку, написал несколько слов и попросил одну из сиделок передать записку врачу. Врач, остановившись в дверях, прищурился и строго спросил:

— Это вы вчера привезли женщину?

— Да, — робко ответил Алексей, вставая.

— Пройдите в кабинет.

Закрыл дверь, усадил Алексея на табуретку и некоторое время молчал. Пока молчал, Алексей, видимо, так побледнел, что врач заметил:

— Только не волнуйтесь.

— Скажите, умерла? — сдерживая крик, спросил Алексей.

— Ну вот, и умерла, — улыбнулся врач. — Она кто вам, жена?

— Жена.

— Стало быть, наследничек ваш пострадал.

— Уже были роды?

— Если можно назвать родами, то были.

— Мертвый?

Врач развел руками:

— Главное, сама осталась жива. А дети у вас еще будут.

— Кто же был, сын?

— Да.

— И… нормальный? — почему-то спросил Алексей.

— То есть, если бы не событие, да. Здоровый мальчик… был.

— Здоровый был, — помедлив, упавшим голосом повторил Алексей. — Сколько же пролежит?

— Около двух недель.

— Как много…

— Мало, надо сказать. Вы же представить не можете, что значат преждевременные роды. Даже нормальные — и те…

Тут врач принялся перечислять, какие вообще бывают роды, как они проходят, потом повернул разговор на то, что работать в больнице сейчас очень тяжело. Пожаловался на недостаток медикаментов, упомянул о мыле, которого не выдают для медперсонала, и кончил тем, что в больнице температура очень низкая.

— Разве вам дров не дают?

— Сколько угодно, но доставить их из лесу некому. И приходится делать так: привезут больного, а мы просим подводчика съездить в лес за дровами. Кстати, к вам у меня тоже такая просьба. Часика через два отсюда выедут шесть подвод. Если можете, присоединяйтесь.

— Обязательно, — ответил Алексей.

— Зайдите к сторожу, он вам растолкует, куда ехать.

Врач поднялся, но Алексей не уходил. Он несмело сказал:

— Когда разрешите видеть больную?

— Дня через три, — ответил врач.

— Нельзя ли пораньше? Мне надо ехать в село, а через три дня я сюда не вырвусь. Очень вас прошу, допустите завтра… За это… лишний воз дров привезу.

Врач разрешил прийти завтра.

Оставив Прасковью, которая уверила, что сумеет повидаться с Дарьей даже сегодня, Алексей отправился к сторожу, а от него в Дом колхозов. Торопливо запряг лошадь, поехал в лес и целый день возил дрова.

Крепкий мороз и работа несколько отвлекли его и ободрили. Только не мог забыть, не мог примириться, что Дарья родила мертвого сына. Все время терзали слова врача: «Здоровый мальчик… был».

Лучше бы врач сказал ему, что не мальчик был, а девочка, или что мальчик был слабым, хилым. Не так бы щемило сердце.

«А дети у вас будут».

Когда это будут? Тут уже был. Бы-ыл… и нет.

Вечером Прасковья рассказала Алексею, что к Дарье она все-таки ухитрилась пройти. Пропустила ее сестра, когда врач куда-то вышел. И Дарья обиделась, почему не пришел Алексей сам. Когда узнала, что он возит дрова для больницы и придет завтра, успокоилась.

На следующий день пошел один. На него надели белый халат, и сиделка довела до палаты. В палате было коек десять. Испуганно-тревожным взглядом обвел он эти койки.