Джо Данторн - Субмарина

• Название: Субмарина
• Автор: Джо Данторн
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-03492-4

Как начать с поцелуя и дойти до всего остального? Что делать с мамой, занимающейся бог знает чем со знакомым престарелым хиппи в отсутствие папы? Как спасти этого самого папу от депрессии, а брак собственных, вполне взрослых и самостоятельных родителей, — от развала? Как быть с отдельными частями своего тела, бурно реагирующими на любую красотку с журнальной картинки? И главное — как поскорее стать крутым парнем?

Дебютный роман уэльского автора Джо Данторна о 14-летнем подростке, его родителях, первых открытиях и чудачествах вдохновил режиссера (опять же дебютанта!) Ричарда Айоади на грандиозную экранизацию с британскими звездами в главных ролях. Фильм обласкан критиками и зрителями всего мира и получил премию «Золотой Грифон» как лучший фильм года на международном кинофестивале в Джиффони-2011.

Ранее роман выходил на русском языке под названием «Интимный дневник Оливера Тейта».

Блестящий первый роман молодого человека с беспощадным чувством юмора.

The Times

По терапевтическому эффекту сравнимо разве что с «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Кстати, на взрослых тоже действует.

TimeOut Москва

Вместо того чтобы задуматься о пустотности бытия, читателю предлагается не без удовольствия сосредоточиться на своих сенсорных ощущениях.

www.krupaspb.ru

---

— Ох, Фред, — Джордана краснеет. Она стоит над ним с бетонным блоком в руках. — Я должна это сделать.

— Ты не можешь, — возражаю я.

— Ему же будет лучше, — отвечает Джордана.

— Но…

— Помоги мне подержать его.

— Он сам скоро умрет.

— Помоги мне подержать его. — Она напряженно хмурится.

Мы стоим по обе стороны от пса и держим блок за края. Кожа на запястьях Джорданы, там, где она оцарапалась, подсохла и теперь слазит. Выглядит так, как будто ковер постелили изнанкой наверх.

Я думаю о том, что, окажись в такой ситуации мама Джорданы, этот вариант не прошел бы, если бы только это не случилось в Швейцарии, где законы другие.

— Гитлер так поступал с недееспособными людьми, — напоминаю я.

— Заткнись, Оли.

— Это называется эвтаназия.

— Заткнись!

Раньше это слово было одним из моих любимых.

— Ладно, на счет три, — говорит Джордана. Она яростно моргает.

— Я не могу.

— Три.

— Стой.

— Два.

— Пожалуйста!

— Один.

— Господи!

— Давай.

Никто из нас не шевелится.

— Черт, — говорит она.

— Прости.

— Черт.

Его лапы замирают через четыре с половиной минуты. Я помогаю Джордане подсунуть под останки Фреда лист картона. Понимаю, что вонь исходит от полупереваренной пищи. Мы переносим его в бак и, накрыв тюфяком, оставляем там среди груды платяных вешалок.

Посреди дороги мы обнимаемся. Я задумываюсь о мученике Фреде. По крайней мере, он издох сам. Его смерть принесет пользу, когда скончается Джуд. И, может, способствует снижению популяции пылевого клеща. Я чувствую, как Джордана плачет на моем плече.

Я счастлив, потому что вижу картину масштабнее. Она прошла этот предварительный экзамен и знает теперь, каково это — терять близких.

Два дня спустя. Две недели до операции. Мы сидим на качелях. Приятно быть здесь и не думать о том, что Фред убежит и нагадит непонятно где.

— Родители просили поблагодарить тебя за то, что помог с Фредом. Я сказала им, что он тебе нравился. Что ты переживал за него. — На лице Джорданы застыло выражение, которое означает: она думает, что понимает меня и видит мою хорошую сторону, осознает, какой я заботливый, даже если это не так. В последнее время у нее часто такое лицо. — Джуд говорит, что хочет с тобой познакомиться, — говорит Джордана и смотрит на меня. В последнее время Джордана стала называть мать по имени — Джуд. Это печальный признак того, что она становится добрее, и это уже не предотвратить: теперь ее мать для нее такой же человек, как и все остальные. — Она приглашает тебя на ужин. — Опять это выражение лица. Ей кажется, что я нервничаю, и это так трогательно, потому что мне хочется произвести хорошее впечатление. Я же стараюсь не думать о том, что этот ужин может быть моей первой и последней встречей с Джуд, прежде чем она умрет. — Да не волнуйся ты так. Они же не собираются тебя отравить.

Я отвожу взгляд и думаю о крысином яде на разделочной доске.

Троянцы

В прошлое воскресенье мама ходила обедать с Грэмом во «Вриндаван» — кришнаитское кафе. Папа остался дома.

Я как-то имел несчастье побывать во «Вриндаване». Веганский шоколадный торт показался мне самым безопасным блюдом в меню, которое отчасти являлось манифестом. Веганы утверждают, что владельцы ульев — как работорговцы, а мед — воровство.

Я верю в рыночные механизмы и полагаю, что если бы пчелы умели мыслить рационально, они бы с радостью поменяли лишний мед на чистые отдельные ульи, построенные человеческими руками и похожие на пляжные бунгало на дорогом курорте. У пчел и так шикарные рабочие условия — цветочки и все такое, — и им наверняка бы захотелось улучшить также жилище.

Когда мама вернулась с обеда, она сразу поднялась наверх, и у них с папой состоялся долгий разговор. Потом она спустилась, чтобы поговорить со мной. Села на пол в моей спальне. Она объяснила, что ее друг Грэм работает добровольцем в медитационном центре в Поуисе. Он предложил ей место на курсе. Я сказал: «Поздравляю». Она ответила, что всегда хотела попробовать нечто подобное. И что это хорошая возможность, поскольку курсы медитации обычно бронируют за много месяцев вперед. Я спросил ее, не чувствует ли она себя обязанной Грэму. Она ответила, что вводный курс продлится десять дней. Я сказал, что ей надо быть осторожной и не верить всему, что она слышит во «Вриндаване». Она ответила: «Начало в следующую субботу». И сказала, что папа присмотрит за мной, пока ее не будет.

Папа думает, что мой любимый десерт — рисовый пудинг. А по мне так он похож на личинки насекомых.

Мама уехала в Поуис сегодня утром. Мы с папой неплохо проводим вместе время.

— Я тоже его в детстве любил, — замечает он, протыкая ложкой морщинистую корочку. К его усам прилипла разбухшая рисина. Папа готов есть рисовый пудинг, даже холодный, на завтрак, обед и ужин. — Добавки?

— Нет, спасибо, наелся, — отказываюсь я.

Он кивает и сглатывает.

— Пап, насчет Грэма…

— Угу.

— Какой он?

— Нормальный такой парень. А почему ты спрашиваешь?

Мне хочется ответить: я бы не отпустил свою девушку на десять дней с «нормальным таким парнем». Чипс тоже «нормальный такой парень».

— А как его фамилия?

— Зачем тебе?

— Просто беспокоюсь о маме.

— С мамой все будет в порядке.

— Неужели? — загадочно говорю я.

— Да, будет.

— Конечно.

Я смотрю на картину на стене за папиной головой Мои родители купили ее. Там изображена старушка у дома с террасой.

— Как там Джордана?

— Ей лучше.

— Ты когда-нибудь познакомишь нас, как положено?

— Нет. Только если вы смертельно заболеете.

— Как мило.

— Я встречаюсь с родителями Джорданы за ужином.

Папа отправляет в рот очередную полную ложку и жует. Звук тот же, как когда я засовываю Джордане два пальца: любезность, если верить правилу Чипса. В уголках его рта появляется пена, как на песке во время прилива.

Я пытаюсь представить, что случилось бы; если бы у отца и Джорданы состоялся долгий разговор. Представляю их сидящими во французском ресторане за столиком с красно-белой клетчатой скатертью. Вижу, как мой отец заказывает улиток в чесночном масле. Затем поджатые губы Джорданы. Она просит принести ей полпорции жареной картошки и полпорции риса. У отца краснеют уши. Так и вселенной может прийти конец. Когда сталкиваются два неподвижных объекта.

— Надеюсь, вы пользуетесь презервативами, — интересуется он.

Я вожу ложкой по краям стеклянной миски.

— «Троянцы» — презервативы номер один в Америке, — отвечаю я.

Мой папа — историк. Хоть и специализируется на истории Уэльса. Я жду, что он скажет, будто стоит с осторожностью полагаться на кондомы, названные в честь исторического события, когда греческая армия проникла в Трою, как пенис в вагину, спрятавшись внутри гигантского деревянного коня. То есть презерватив был якобы преподнесен в подарок. Когда троянцы напились, презерватив порвался и все греческие солдаты выбрались и устроили резню.

— Ну ладно, — успокаивается он.

Я спрашиваю поисковую машину про «медитационный центр в Поуисе, где работает доброволец Грэм». Машина отлично знает, что я имею в виду. Первый же сайт, который она мне выдает, — медитационный центр «Аникка». Один из волонтеров — некто по имени Грэм Уайтленд. На сайте есть информация о виде медитации, которую они практикуют, и схема проезда до нужного места в Поуисе.

После этого я набираю в поисковике: «кто такой Грэм Уайтленд?» И узнаю о некоем Грэме Уайтленде, торговце антикварными украшениями из Айлингтона. И другом Грэме Уайтленде, который выложил в Интернете свои подводные фотки с медового месяца на Большом барьерном рифе. Он и его жена выглядят очень влюбленными в масках для плавания, окруженные конфетти, похожими на разноцветных рыбок.

— Мне сейчас нужна будет машина, — кричит папа с первого этажа. Все, что включается в розетку, папа называет машиной. И кричит, обращаясь к маме, хотя та в Поуисе: — Скажи Оливеру, чтобы вылезал из чертова Интернета. — В ответ тишина. — Оливер! — орет он, хотя я прекрасно его слышу. Я выхожу из Сети. — Мне скоро понадобится эта машина. Тебе все равно нельзя так поздно сидеть в Интернете. — Папа думает, что с наступлением темноты Интернет становится более неприличным.

У нас в доме всего одна телефонная линия, к которой подключен и телефон, и модем, и, чтобы кто-нибудь дозвонился, нужно выйти из Сети. Если телефон звонит, значит, я в данный момент не скачиваю детское порно.

Чипс как-то притащил черно-белое фото девчонки примерно моего возраста с раздвинутыми ногами. Сказал, что ненавидит своего отца до такой степени, что закачивает детское порно на его компьютер, создав для этого папку типа «личное» и «файлы Карла». Чипс говорит, что любит мастурбировать под настоящую порнуху, а детское порно — это как мыться в одной ванне с сестрой. Сестра Чипса живет с его матерью.