Юрий Герман - Россия молодая

• Название: Россия молодая
• Автор: Юрий Герман
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9922-0694-4

В одном томе публикуется знаменитый исторический роман популярного российского писателя, драматурга, киносценариста, лауреата государственных премий — Юрия Германа (1910—1967) — «Россия молодая», посвященный преобразованиямр оссийского государства на рубеже XVII—XVIII веков в эпоху Петра Первого, освобождению русских земель по берегам Балтийского моря, обороне и укреплению северного порта Архангельска.

---

4. Негоцианты российские

Свечи оплывали.

По крыше дворца на Мосеевом острове надоедливо и однообразно стучал дождь.

Петр сидел на лавке откинувшись, прикрыв усталые глаза, казалось, дремал, но когда Ромодановский замолчал, крикнул нетерпеливо:

— Далее говори!

Федор Юрьевич оглядел бояр, примолкнувших по своим лавкам, взял у Виниуса оловянную кружку, хлебнул из нее. Царь сбросил тесный башмак, пожаловался:

— Душно что-то. И дождь льет непрестанно, а все душно.

Ромодановский опять заговорил. Петр слушал, томясь.

— Пожары на Москве да пожары. Нельзя более деревянные дома строить. Вот возвернемся — думать будем. Еще что?

— Поход потешный, что давеча с Гордоном на осень определен был… Как теперь? Готовиться?

— Близ Коломенского чтобы готовили… Далее что?

— Челобитная на полковника Снивина.

Петр промолчал. Федор Юрьевич стал говорить о полковнике, что-де замечен во многих скаредных и богомерзких поступках, мздоимствует бесстыдно, иноземцам во всем потакает, россиянам от него ни охнуть, ни вздохнуть.

Царь зевнул с судорогой.

— Кто пишет?

— Гости суконной сотни — Сердюков со товарищи…

— И пишут, и пишут! — потягиваясь на лавке, сказал Петр Алексеевич. — Недуг, ей-ей! Встал им иноземец поперек горла. Ладно, хватит нынче. У тебя тоже жалобы, Андрей Андреевич?

Виниус поклонился толстой шеей, лицо у него было бесстрастное, совершенно спокойное.

— Против иноземцев?

— Против, государь, так!

Петр топнул разутой ногой, волоча башмак, пошел к столу, на котором потрескивали свечи.

— Сговорились? Одно и то же с утра до ночи!

Виниус тоже крикнул:

— Ты вели прочесть, государь, а после ругайся!

И стал читать. Нарышкин, Зотов, Шеин дремали на лавке, клевали носами. Яким Воронин ножиком строгал палку; ножик был тупой, Яким то и дело со скрежетом точил его на железном гвозде.

— Да перестань ты! — вдруг гаркнул царь.

Воронин испуганно спрятал нож, на цыпочках вышел вон.

Виниус все читал. Петр недовольно морщился, но слушал внимательно. В челобитной поминалось фальшивое серебро, воровство, что чинилось иноземцами, скупка ворвани на пять лет вперед, обманы таможенных целовальников, татьба с жемчугом, смолою, пенькою и многими другими товарами, бесчинства в городе, как селятся иноземцы где захотят…

— Может, и не врут? — сказал Петр, словно бы раздумывая.

Виниус сделал на своем лице неопределенную мину: кто его знает, как бы говорил он, воля твоя, государь, тебе, небось, виднее.

Царь беспомощно, по-детски огляделся.

«В великое разорение пришли, — читал Виниус, — и подати тебе твои, великий государь, платить никак не можем, домы наши разрушены, и благолепию конец наступил, ибо тот аглицкий немец нами правит и делает чего похощет, властен над душою и животами нашими…»

— Нет, не врут! — решительно произнес Петр. — Кто пишет?

Лицо его стало злым.

Виниус твердой рукой поправил очки на толстом носу, поискал подпись.

— Гость Лыткин со товарищи, государь.

— Не врут, а как быть? — спросил Петр. — Что ж мне сих иноземцев, в толчки прогнать? Где твой Лыткин?

— Покуда на Соловки ходили — все ждал. Да не один ждал, много их тут. В ельничке обжились, харчишки себе на костре варили, народ степенный, богатей, видать…

— Зови!

Ромодановский крикнул в раскрытую настежь дверь:

— Лыткина там, гостя, со товарищи покличьте!

Петр ходил по столовому покою из конца в конец, туфель волочился за ним на ленте. Дьяк Зотов встал на колени, развязал ленту, бережно поставил цареву туфлю на лавку. Было слышно, как возле дворца испуганными голосами перекликались денщики:

— Где купцы с Вологды, с Холмогор, с Архангельска? Живыми ногами шевелись…

В двери тянуло сыростью, запахом реки, туманом…

Купцов было пятеро, все измаявшиеся ожиданием, похудевшие, грязные: сколько ночей спали в ельнике у дворца, боясь пропустить Петра Алексеевича. К такой жизни не скоро привыкнешь после перин да собольих одеял. Все пятеро поклонились в землю. Петр молча смотрел на них: они глядели не робко, злые глаза на опухших от комариных укусов лицах, злые зубы, — словно стая волков…

— Ну? — спросил Петр Алексеевич.

Лыткин вышел вперед, заговорил сурово:

— Пропадаем, великий государь…

Другие кивали, поддакивали, вздыхали. Сначала было непонятно, о чем речь, потом Лыткин осторожно спросил:

— Наслышаны мы, что замыслил ты, великий государь, строить корабли. Так ли?

Петр подался вперед, глаза у него блеснули, зажглись.

— То великая радость, государь. Дай самим возить товары за моря, послужим тебе, большой капитал сложим — тогда бери! Бери сколь надобно…

— Стой, стой! — крикнул Петр. — Повтори, что сказал? Значит, по сердцу? Любо?

— Любо! — вместе, перебивая друг друга, заговорили купцы. — Уж так-то любо! Даром товар наш идет, ваше величество, пользы не даем, какой можно. Ты вникни…

Не боясь, обступили царя, стали рассчитывать цены, показывали на пальцах сотни денег, кули, бочки, дюжины тюленьих кож… Петр слушал, кивал, потом велел подать пива, набил табаком трубку. Купцы вспотели, такого поворота дела никто не ожидал. За столом, потчуя жалобщиков, Петр велел Виниусу писать указ о первых негоциантах-навигаторах, кои повезут товары свои за моря. Но когда Виниус раскрыл было рот, чтобы спросить, как ограничить в торговле иноземцев, Петр цыкнул на него и велел больше об этом не говорить. Поднял кружку, сказал весело:

— За первых российских негоциантов-навигаторов, виват!

И выпил залпом.

Перед дворцом не враз рявкнули пушки, посуда на столе зазвенела. Купец Лыткин, словно закружившись от царского почета, кричал:

— Про наше здоровье из пушек палят? Да я, да господи, да разве ж я… Все отдам! Ты меня, государь-батюшка, еще не знаешь! Ты меня приблизь!

Его оттаскивали, он верещал из угла:

— Ручку облобызать! Рученьку, господи! Да я…

Поздней ночью, после петухов, заявился Осип Баженин. Могучими руками отпихнув от дверей стражу с алебардами, ввалился в царев покой, столкнул с дороги гуляющих купцов, подсел к царю:

— То все пятака, ваше величество, не стоит в самую ярмарку. Разгон надо брать, да только как с людишками сделается, где наберешь? Самоедины тут есть, некрещеные, велишь — нахватаю к корабельному строению и сюда, на Соломбалу, и ко мне, в Ровдинскую деревню, да на ручей на Вавчугский, — тогда дело подвинется. Да еще немчин Крафт чтобы отцепился от меня, не лаялся срамными словами…

— Ну бери, бери самоединов! — нетерпеливо сказал Петр. — Еще чего?

— Воеводе укажи про них! — попросил Баженин. — А то отъедешь, а дело мое без тебя и станет…

Петр кликнул Меншикова, велел ему звать Апраксина, Иевлева. С ними пришел Лефорт, сонный, розовый, приветливый, сел рядом с царем, похвалил за доброе согласие с купцами, улыбался гостям, хозяйничал за столом — учтиво, вежливо. Александр Данилович Меншиков понимающе кивал на слова Лыткина, спорил с ним в углу покоя. Лыткин дивился — молод, а голова умная.

— Ну, ну, живее говори! — торопил Петр Осипа Баженина.

— Чего уж живее, Петр Алексеевич: пушки буду для кораблей сам лить, порох буду сам делать — невелика хитрость. Братец мой богоданный многим искусствам и художествам обучен — совладает. Канаты вить зачнем, парусную снасть ткать на машинах…

Петр стиснул Баженину плечо, потряс:

— Не врешь?

Осип широко перекрестился.

— Федор Матвеевич, Сильвестр Петрович, вам здесь быть! — крикнул царь. — Бажениным братьям все делать, как скажут! Людей им давайте на верфи без сумления, самоединов, черный народ, чтобы было кому дело делать…

— Да откуда их набрать? — спросил Апраксин. — Государь Петр Алексеевич, ведь сотни народу понадобятся, да куда сотни — тысячи…

Осип Баженин вытянул шею к Апраксину, ударил кулачищем по столу так, что подпрыгнули подсвечники, заорал:

— Ты, воевода, где хочешь, там и бери работных людишек! Мне государь повелел строить! Давай народишко, хоть роди! Коли не восхотят — в цепи, кнутами гони на верфи. С тебя взыщут, с воеводы!

Федор Матвеевич ответил, бледнея:

— Ты не кричи! Не то…

— Что не то?

Купец Никешин говорил в это время Петру: