Епифаний Феодоропулос - Заветы жизни. Из жизни и учения архимандрида Епифания Феодоропулоса

• Название: Заветы жизни. Из жизни и учения архимандрида Епифания Феодоропулоса
• Автор: Епифаний Феодоропулос
• Издательство: Издательский Дом «Святая Гора»
• Жанр: Религия: прочее
• Год: 2005

В книге приводятся наставления и случаи из жизни современного авторитетнейшего греческого богослова и духоносного Старца, бесстрашного защитника церковного предания и борца за чистоту Православия архимандрита Епифания Феодоропулоса (1930—1989), его наставления и высказывания по важным вопросам современной духовной и церковной жизни. Исповедь, молитва, пост, испытания, семейная и безбрачная жизнь, рождение и воспитание детей, медицина — вот только некоторые из тем, затронутых в этой книге.

---

Батюшка говорил, что Бог хочет, чтобы мы, из послушания Ему, жертвовали даже своими благими устремлениями. Такая жертва более приятна Богу, чем все наши хорошие намерения.

Для подтверждения он приводил пример с Авраамом, приносящим в жертву Исаака, цитировал из книги «Бытие» повеление Божие: «…возьми сына единственного твоего (делая ударение на этом слове), кого ты любишь (снова ударение)… и принеси его во всесожжение» (Быт. 22, 2).

* * *

Из следующего примера хорошо видно, как отец Епифаний отсекал свою волю.

Однажды летом, когда строительство в монастыре было в самом разгаре, шла закладка фундамента и возводилось новое крыло здания, два брата открыли батюшке свои помыслы, пожаловавшись на утомительность работ. Он с пониманием отнесся к помыслам, хотя они были явно не без примеси самооправдания. Братья получили хороший урок. Вот примерно то, что сказал Старец:

— Ах, отцы, отцы, если бы вы знали, как мне приходится подавлять свои желания. В жизни я люблю лишь две вещи — читать и писать, но сейчас и этого утешения у меня нет. Это лишение я переживаю так же остро, как человек, потерявший то, что приносило ему в этом мире великую радость. Изучая Священное Писание или святоотеческие творения, я, оставив землю, восхожу на Небеса. В отношении же письма я заранее прошу у вас прощения за то, что сейчас скажу, но, поверьте, это правда… Я замечаю, что когда другие пишут что‑нибудь, то зачеркивают, пишут, снова зачеркивают, снова пишут… Когда же мне приходится писать, то «в безумии говорю» (2 Кор. 11, 23) — я пьянею, не успеваю записывать свои мысли, которые переполняют меня, чувствую, что мое перо как бы окрыляется. Я вновь прошу у вас прощения, что вынужден говорить, но, поверьте, если бы я захотел, то мог бы написать больше. Один митрополит говорил, что Священный Синод должен был бы заключить меня в каком‑нибудь монастыре, предоставив возможность заниматься только лишь писательской деятельностью. Еще раз простите меня. «Я дошел до неразумия, хвалясь; вы меня к сему принудили» (2 Кор. 12, 11).

И закончил:

— Но, несмотря на свою тягу к писательству и любовь к науке, я подавляю их и сижу за телефоном, который постоянно звонит, решаю те или иные проблемы либо часами исповедую, причем не только образованных, но часто и простых, безграмотных людей. Я вовсе не умаляю Таинство Исповеди перед трудом писателя, но ведь исповедовать может любой священник. А что делать? Разве я просил, чтобы мне звонили и спрашивали совета, или, может быть, я зазываю на исповедь? Просто именно в этом, а не в науке и писательстве, которые так меня притягивают, я прозреваю для себя волю Божию.

Дети и родители

Иногда Старца упрекали в том, что своим нежеланием стать епископом он вредит Церкви. Тогда, в виде апологии своей деятельности, отец Епифаний говорил, что один из самых существенных его вкладов в жизнь Церкви заключается в том, что он убедил многих супругов, не решавшихся иметь более одного или двух детей, изменить свое мнение.

* * *

Батюшка никогда не ругал родителей за тот шум, который иногда поднимали их дети во время богослужения. Наоборот, подчеркивал:

— Неразумно, с одной стороны, поощрять благочестивых родителей за чадородие, а с другой — запрещать им водить детей в храм.

Как‑то раз один малыш, выразив бурную радость при виде отца Епифания, сказал своим родителям:

— Этот батюшка все позволяет делать, да еще и угощает.

Вероятно, он имел в виду то, что батюшка давал ему возможность поиграть, не ругал его и всегда угощал шоколадными конфетами. В шкафу в исповедальне Старца всегда были шоколадки — обязательное угощение для малышей, которые приходили к нему и рассказывали о своих грехах: поссорился с братишкой, стащил у него три конфеты… Затем они становились на колени под епитрахиль и отец Епифаний, как положено, читал им разрешительную молитву.

* * *

Духовная забота батюшки простиралась как на взрослых, так и на детей.

— Однажды утром, — вспоминает духовное чадо батюшки, — я позвонил отцу Епифанию и спросил, можно ли ненадолго зайти к нему. Он ответил:

— Если ты придешь до 11 часов, то у меня будет время принять тебя. Но к 11–ти я ожидаю митрополита… мы должны будем рассмотреть один вопрос… владыка пробудет достаточно долго.

Когда в 10.30 я подошел к кабинету, мне сказали:

— Сейчас у батюшки посетители, подождите немного.

Минут через двадцать открывается дверь и выходит батюшка в сопровождении мальчика и девочки. Они, взяв у батюшки благословение, ушли.

Я тогда был сильно взволнован своими проблемами, меня терзали различные помыслы, но батюшка отвлек меня от них:

— Несчастные дети: их родители разводятся! По словам рассказчика, эта мимолетная встреча с отцом Епифанием врезалась в его память намного сильнее других, которые иной раз длились часами.

Близость к духовным чадам

В одном многоэтажном доме с батюшкой жили два мальчика, его духовные дети. Один из них — бедный, лишенный родительской ласки сирота. Однажды батюшка сказал ему:

— Поскольку на твою долю выпало много скорбей, попрошу тебя о двух вещах: во–первых, называй меня «папа», а во–вторых, обращайся ко мне на «ты», как если бы ты обращался к своему отцу.

Тут подошел другой мальчик:

— Геронда, можно и я буду говорить с Вами на «ты»?

— Нет, ты не говори со мной на «ты». Потому что, если тебе это позволить, ты потом сядешь на голову.

* * *

В другой раз духовный сын спросил отца Епифания:

— Геронда, можно говорить с Вами на «ты»?

Батюшка ответил:

— Если это поможет тебе крепче любить и больше слушаться своего духовника, тогда — пожалуйста! Если же нет, тогда нельзя.

Исключительное внимание

Батюшка, как известно, мог одновременно заниматься несколькими делами. Часто во время разговора он читал или писал. Один из посетителей возмутился:

— Геронда, Вы ко мне невнимательны. Я Вам говорю, а Вы читаете.

Батюшка оторвался от книги, снял очки и с улыбкой спросил:

— Повторить Вам Ваши слова?

И слово в слово повторил все, что тот ему сказал.

— Продолжайте дальше, — предложил он.

* * *

Духовная дочь батюшки вспоминает:

— Как‑то раз в машине мой супруг рассказал батюшке об одной проблеме. Ответа не было. Нам показалось, что отец Епифаний либо прослушал, либо не придал большого значения тому, о чем его спрашивали. Однако на следующий день батюшка сам позвонил нам и предложил свое решение проблемы.

Сам о себе

Мои собственные планы всегда рушились. Поэтому я вручаю свою жизнь Промыслу Божию.

* * *

Самое тяжкое страдание для меня — знать, что я огорчил любимого человека.

* * *

Даже если бы Священным Писанием и Священным Преданием не было учреждено целомудрие ради Христа, я изобрел бы его для себя.

* * *

Я оставил себе лишь одно право: не иметь никаких прав.

* * *

Я могу предоставить Богу не благочестивую жизнь, но только лишь мой скромный труд.

* * *

Дети мои, терпите друг друга. Я не могу показать Господу ни больших подвигов, ни великих добродетелей, но с дерзновением прошу Его: «Господи, как я терплю и переношу столько прихотей и немощей ближних, так и Ты потерпи меня». И верю, что Он терпит.

* * *

Самая счастливая минута за весь день для меня та, когда я после повечерия, делая земной поклон, говорю: «Отцы и братия, простите мя грешнаго, и Пресвятой Бог простит вас».

* * *

Многим не нравится, когда им указывают на их ошибки, мне же, напротив, это доставляет удовольствие.

* * *

Мне хочется, чтобы те, кто находится рядом со мной, не были грустны, но благодушествовали. Я никого не зову к себе, никого не держу, но никого и не гоню. Кто хочет — приходит, кто хочет — остается, кто хочет — уходит. Никого я не воспринимаю как своего последователя или поклонника.

* * *

Я терпимо отношусь к людям лишь до тех пор, пока их спасению не угрожает никакая опасность.

* * *

Не знаю, вознаградит ли меня Бог за что‑нибудь, но уверен, что за две вещи я не лишусь награды.

Первое — за несребролюбие. Если ты положишь передо мной две бумажки: пятьсот драхм и простую салфетку, то я смогу различить их только по цвету и размеру. К обеим я отношусь равно. Но когда идешь к бакалейщику, тогда понимаешь, что на одну можно что‑то купить, другая же не имеет ценности.

Второе — за любовь. Не делая над собой какого‑либо усилия, я люблю людей. Я чувствую, что две эти добродетели свойственны мне еще с детских лет и преуспеть в них мне не составило никакого труда. Как дар они в избытке были даны мне самим Богом.