Марина Серова - Спектакль для одного зрителя

• Название: Спектакль для одного зрителя
• Автор: Марина Серова
• Жанр: Детектив

---

Но главное заключалось в том, что это был совершенно незнакомый мне человек, по крайней мере, явно не Исмайлов. И в «Панораме» я его видеть не могла, даже мельком. Очень интересный поворот дела намечается… Чего же стоят слова Лизы мужу о ее верности!..

— Николай Львович, — я изобразила на своем лице максимум доброжелательности по отношению к администратору театра, — не могли бы вы на время дать мне эту фотографию?

— Простите, — Любимцев манерно поджал губки, — из альбома я не дам — это святое! Но… если это в интересах следствия.

— Исключительно, — поспешила заверить его я.

— Вы можете взять негатив. Подождите, я его поищу…

Николай Львович в первый раз с момента начала нашего разговора спустился с кресла и направился в дальний угол комнаты, где стоял еще один шкаф.

Встав на корточки, минут десять он рылся в нижнем ящике шкафа, просматривая на свет негативы, которых у него скорее всего было никак не меньше тысячи. Мне страшно хотелось курить, но негатив в данном случае был для меня важнее, и я не решилась портить свой имидж в глазах хозяйственника от театра.

Наконец его поиски успешно закончились, и Николай Львович, семеня на своих коротких ножках, радостно подбежал ко мне.

— Вот, вот этот негатив! Запомните, кадр двадцать шестой "А".

— Большое спасибо, Николай Львович! Вы меня очень, очень выручили!

— Всегда рад помочь! — И Любимцев отважился взять меня за руку.

Я посмотрела на него, и, вежливо улыбнувшись, мягко отстранила руку и взяла негатив.

— Ах, как мы с вами приятно пообщались! Почаще приходите к нам. У нас скоро премьера, «Изобретательная влюбленная» — очень интересная пьеса в современном ключе. Вот моя визитка. — Любимцев, торопливо взял со стола визитку и протянул ее мне. — Билеты будут обеспечены. Звоните в любое время, можно даже домой… После двенадцати ночи…

Краска залила лицо бедного администратора, и он, снова взяв мою руку, нагнулся и нежно поцеловал ее.

— До свиданья, обязательно позвоню, — не решилась я разочаровывать его и направилась к выходу из кабинета.

Уже открыв дверь, я на прощанье обернулась. Любимцев все так же стоял около стола и глядел мне вслед, буквально пожирая своими маленькими глазками.

Я вышла из театра бодрой походкой, мечтая побыстрее забраться в кабину своего автомобиля и наконец закурить. И надо же, только я поднесла зажигалку к сигарете, зазвонил сотовый. Уж не Любимцев ли, заметив меня из окна, звонит, чтобы напомнить о вреде табакокурения?

— Таня, это я! — нервно заговорил в трубке знакомый голос Бена-Лисовского. — Я никак не могу до тебя дозвониться! Дело в том, что пропал мой брат! Почему-то мне кажется, что это как-то связано с исчезновением моей жены…

Глава 3

Притормозив свою машину неподалеку от Дворца пионеров на остановке «Техстекло», я поднималась по мраморным лестницам к высокому зданию из стекла и бетона, являвшему собой наглядный пример совдеповской архитектуры. По бокам лестницы стояли статуи пионеров. Они трубили в горны, как ангелы смерти: девочка с отвалившейся рукой и торчащей из-под нее корягой, некогда служи вшей основанием для статуи, уже который год пыталась бросить вверх свой гипсовый мячик.

Подойдя к тяжелым дубовым дверям и распахнув их, я вошла в просторный вестибюль и уже направилась было на второй этаж в кабинет, указанный на объявлении. Оно гласило, что Театр русской комедии размещается в комнате 243. Но вдруг услышала надтреснутый старушечий голос:

— Гражданочка, а вы, собственно, куда?

— Я к Александру Ярославовичу по делу.

— Ну, тогда идите, идите! Он сейчас только что освободился от репетиции.

Бабулька, красочно жестикулируя, объяснила мне, что это после туалета вторая дверь направо.

Я поднялась на второй этаж и вошла в нужную мне дверь. Ну и видок, надо сказать, у господина Кулимина! За полированным столом в вызывающей позе — нога на ногу — сидел молодой человек под тридцать с взъерошенными волосами, серьгой в левом ухе и кожаном галстуке, повязанном поверх голой шеи; под клетчатым пиджаком отсутствовала рубашка. Я спросила у сидящего в режиссерском кресле человека:

— Александр Ярославович — это вы и будете?

— Да, проходите, садитесь.

Заметив мой недоуменный взгляд по поводу его прикида, Кулимин поспешно отстегнул серьгу.

— Вы уж извините, у нас тут творческая атмосфера, я в главной роли, а играем мы уже в декорациях и костюмах. Прогонная репетиция, так сказать. Пусть вас не смущает мой вид.

Я объяснила главрежу русской комедии, какие дороги привели меня в эту юдоль, на что Кулимин, вдруг заметно посерьезнев, сказал:

— Понимаете, Танюша, можно, я вас так буду называть? Все-таки говорим мы на очень личные темы…

С Лизой у меня довольно сложные отношения. Извините за несколько резкий тон, но я давно с ней не сплю, и наши дальнейшие встречи нежелательны.

— А почему?

— Знаете, характер, мягко говоря, довольно взбалмошный. Какие бы ни были ссоры с Ларисой Виноградовой, но уж обливать коллегу по работе вином, да еще в присутствии губернатора, среди людей нашего круга не принято. Сказывается ее воспитание, хотя случайным человеком в театре я бы ее не назвал. А потом… Заявиться на бенефис Федуловой, когда ей присвоили народного, с таким типом…

— Вы это о чем? — вроде не понимая, спросила я.

— Появился у нее любовник, некий Джебраилов Сулейман. Сексуальные пристрастия — дело личное, но привести этого человека в папахе в наше общество — верх бестактности! Когда садились за стол, как мне показалось, он не знал, в какой руке вилку держать! А по отношению к ножу у него были вообще своеобразные представления о применении сего предмета.

— А что из себя представлял этот Джебраилов в разговоре?

— Типичный современный Отелло!.. — весьма категорично заявил Кулимин. — Ему все время казалось, что Лизу хотят обидеть, — Поэтому колкости некоторых моих коллег вызывали у него неадекватную реакцию. Он даже хотел зарезать администратора театра, Николая Львовича. Видели бы вы его, этого божьего одуванчика! Мы его ласково звали Коленькой: садясь в кресло, он не достает ножками до пола.

И Кули мин в голос захохотал.

— А за что он хотел его зарезать?

— Коленька сказал: «Лизонька, любой экстравагантности есть предел!» Не думаю, что этот джигит понял значение слова «экстравагантность», да и «предел» для него было труднопереводимым словом, но ему не понравилось, что он ее назвал не Лиза, а Лизонька… Вероятно, в Николае Львовиче он увидел конкурента, тем более что она ему в ответ улыбнулась.

Но уж ревновать к Коленьке — это, по-моему, чересчур! Ну а когда все выпили, этот товарищ подошел ко мне и, расчувствовавшись, произнес: «Вот ты ха-роший чалавек, даже на Лиза не смотришь. Сразу видно, честь знает чалавек и совесть знает… Лиза как жена моя, даже на работа никто нэ знает, что она мой жена как будто… Если Лиза обидит кто, я его убью, точна га-варю, клянусь Аллахом!»

Кулимин произнес речь Джебраилова с кавказским акцентом, явно воспроизводя образ человека с Кавказа, не слишком ориентирующегося в российском обществе, тем более в мире артистической богемы.

— Давно ли вы расстались? — улыбнувшись режиссеру, спросила я.

— С Лизой? Да уже больше года будет. После того как она ушла из театра… Конфликт давно назревал между нами, впрочем, нам хватило ума расстаться друзьями.

— Вы поддерживаете связь друг с другом?

— Может быть, вас вводит в заблуждение слово «друзья»? Просто нас объединяют общие воспоминания, обмен улыбками и любезностями. А что еще может быть между теми, кто когда-то страстно желал друг друга?

— Что выдумаете насчет ее исчезновения?

— У меня нет сомнений — она уехала к своему Джебраилову или еще какому-нибудь подобному типу. — В тоне Кулимина опять преобладала категоричность и даже некоторая доля обиды ущемленного мужского самолюбия. — В принципе, от нее можно ожидать подобных выходок — при ее натуре она могла даже мужа не известить об этом и собственную мать.

— А как же ребенок?

— Ну, если вы об Эдике, то это мой сын, — категорично заявил Кулимин. — Можете посмотреть на него и на меня — одно лицо. Хотя она мне даже об этом не говорила, я сам догадался. И еще Лариса Виноградова, хотя с ее стороны было совсем уж неприлично кричать об этом в театре. Только наивный муж Лизы, этот несчастный человек, мог безгранично верить своей жене… Так вот, о сыне. — Кулимин сделал паузу и пристально посмотрел на меня. — Матерью она никогда хорошей не была. Объективно говоря, я тоже в этом смысле не являю собой пример… Мы с ней люди одного плана, и главное для нас — это искусство и чувственная сторона жизни. Такие вот мы — горе-родители.

— А у вас еще есть дети?

— Кто их знает… — со снисходительной улыбкой провинциального Казановы ответил Кулимин.