Айзек Азимов - ЗОЛОТОЕ ВРЕМЯ (антология)

• Название: ЗОЛОТОЕ ВРЕМЯ (антология)
• Автор: Айзек Азимов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18076-1

Река Хронос неумолимо течет из Прошлого в Будущее... Но далеко не все считают эту аксиому справедливой! Мы верим, настанет день, когда человечество, сумевшее покорить Пространство, победит и Время, и тогда, как это не раз случалось в мировой истории, несбыточные мечты превратятся в обыденную реальность. Ну а пока будущим хрононавтам приходится пользоваться помощью писателей-фантастов, которые предоставляют им уникальную возможность постичь тайны Вечности.

В этот том, составленный автором знаменитого «Хроновыверта» Василием Головачевым, вошли произведения А. Азимова, Р. Брэдбери, П. Андерсона, Р. Хайнлайна, А. Кларка и других выдающихся писателей-фантастов, посвященные путешествиям во Времени.

---

Но произошла случайная вариация — ты вернулся с Твисселом. В пути он рассказал тебе о своих кошмарах, связанных со Скрытыми Столетиями, и тем самым положил начало цепочке твоих размышлений, которая заставила тебя усомниться во мне. И вот между нами аннигилятор. Это конец, Эндрю. Можешь стрелять. Ничто не помешает тебе.

У Харлана затекли пальцы, судорожно сжимающие рукоятку аннигилятора. Он переложил его в другую руку. Неужели в её рассказе нет ни одного уязвимого места? А он-то надеялся, что стоит ему убедиться в происхождении Нойс, как всем его сомнениям наступит конец. Наивные мечты!

— Но для чего понадобилось отправлять меня в Первобытную Эпоху? Почему бы не покончить с Вечностью сразу, одним ударом, когда я послал сюда Купера?

— Потому что просто уничтожить Вечность ещё недостаточно, — ответила Нойс. — Необходимо свести к минимуму вероятность нового возникновения Вечности в любой форме. Мы не случайно выбрали именно этот момент. Здесь сейчас 1932 год. Мне предстоит послать письмо на полуостров, который в 20-м Столетии называется Апеннинским. Если я пошлю это письмо, то через несколько лет один итальянский физик начнёт эксперименты по бомбардировке урана нейтронами. Моё письмо — на вашем языке — это МНВ.

Харлану стало страшно.

— Ты собираешься изменить Первобытную историю?

— Да. В этом-то и заключается моя задача. В новой, уже окончательной Реальности первый ядерный взрыв произойдёт не в 30-м Столетии, а в 1945 году.

— Ты представляешь себе, к каким последствиям это может привести? Способны ли вы понять, какая опасность грозит человечеству?

— Да. Мы знаем, что это опасно. Существует определённый риск, что Земля превратится в огромное радиоактивное кладбище. Но мы верим в разум человека.

— И что же, по-вашему, оправдывает этот риск?

— Покорение Галактики человеком. Возвращение к Естественному Состоянию. Естественное развитие истории человечества.

— И вы ещё смеете обвинять Вечность во вмешательстве?

— Мы обвиняем Вечность в том, что она вмешивается непрерывно для того, чтобы держать человечество в тюрьме ради его безопасности. Мы же вмешаемся только один раз, чтобы Вечность никогда не смогла возникнуть.

— Нет, Вечность должна существовать; человечество может погибнуть без её руководства. — Харлан отчаянно цеплялся за остатки заученных доводов.

— Как знаешь. Выбор в твоих руках. Если ты предпочитаешь, чтобы будущее человечества диктовалось психопатами…

— Психопатами?! — взорвался Харлан.

— А разве нет? Ты ведь хорошо знаешь их. Подумай сам.

Харлан с ужасом посмотрел на неё, но против собственной воли его захлестнула волна воспоминаний.

Он вспомнил, как велико бывает потрясение, когда Ученики узнают правду о Реальности и как Ученик Латуретт из его класса пытался покончить жизнь самоубийством. Его спасли, он даже стал Вечным и составлял потом проекты Изменений, но никто не знал, какие шрамы в его душе оставила эта история. Он вспомнил кастовую систему Вечности, тщательно скрываемую тоску по родным Временам, ненормальную безбрачную жизнь. Он вспомнил о подсознательном ощущении собственной вины, находящем выход в ненависти к Техникам. Он вспомнил о склоках, раздирающих Совет; о Финжи, интригующем из карьеристских соображений против Твиссела, и о Твисселе, шпионящем за Финжи. Он вспомнил Сеннора, в котором уродство породило чувство противоречия ко всему на свете.

Он вспомнил о том, как сам Твиссел, великий, непогрешимый Твиссел, нарушал законы Вечности.

Затем он подумал о себе.

Ему показалось, что он всегда знал Вечность именно такой. Иначе почему у него могло возникнуть желание уничтожить её? Но он никогда не признавался себе в этом, ни разу до этого мгновенья не мог он набраться смелости взглянуть правде в глаза.

Сейчас он отчётливо видел Вечность такой, какой она была в действительности, — клоакой закоренелых психозов, спутанным клубком человеческих жизней, беспощадно вырванных из контекста.

Выражение ужаса в его глазах сменилось растерянностью.

— Теперь ты понимаешь меня, Эндрю? — голос Нойс звучал нежно и ласково. — Тогда подойди со мной к выходу из пещеры.

Словно во сне, он последовал за ней, не в силах прийти в себя от крутой перемены, совершившейся в нём за несколько секунд. Впервые за всю ночь дуло аннигилятора отклонилось от прямой линии, соединявшей его с сердцем Нойс.

Небо на востоке уже начало сереть, и громада капсулы тяжёлой тенью вырисовывалась на его фоне. Под защитной завесой Темпорального поля очертания капсулы казались неясными и расплывчатыми.

— Смотри, перед нами Земля, — сказала Нойс, — но не вечный и единственный приют человечества, а всего лишь его колыбель, отправная точка бесконечного приключения. Ты должен принять решение. Будущее людей в твоих руках. Поле Биовремени предохранит нас с тобой от последствий Изменения. Исчезнет Купер, погибнет Вечность, а вместе с ней и Реальность моего Столетия, но останется человечество и останемся мы с тобой. У нас будут дети и внуки, и они станут свидетелями того, как человек достигнет звёзд.

Харлан повернулся и увидел её улыбку. Перед ним снова была прежняя Нойс, которую он знал и любил; и, как прежде, при взгляде на неё его сердце забилось сильнее.

Но он ещё сам не знал, что уже принял решение, пока громада капсулы вдруг не исчезла, перестав заслонять алеющую полоску неба.

Обнимая прильнувшую к нему Нойс, он понял, что это исчезновение означает конец Вечности… и начало Бесконечного Пути.

Жерар Клейн РАЗВИЛКА ВО ВРЕМЕНИ

Klein G. Ligne de partage. 1969. Перевод Ф. Мендельсона.

Два телефона звонили одновременно. Жером Боск[5] колебался. Такие неприятные совпадения случались довольно часто. Но никогда еще так рано, в пять минут десятого, когда только-только пришел в контору и, еще ничего не делая, тупо глядишь на серую скучную стену напротив стола с абстрактными пятнами рисунка, настолько бледными и бесформенными, что они совершенно не дают пиши воображению.

Другое дело — в половине двенадцатого; в этот час работа уже кипит и все стараются поскорее закончить разные дела, чтобы выкроить лишнюю минуту для полуденного завтрака; в этот час линии перегружены, телефоны трезвонят повсюду и телефонные автоматические станции даже в глубине своих прохладных подземелий, должно быть, вибрируют, дымятся и плавятся от напряжения. Но не в такую рань!

Из этого положения было несколько выходов. Он мог ответить одному, и пусть другой ждет, пока не надоест, или перезвонит через пять минут. Он мог снять одну трубку, спросить, кто говорит, извиниться, снять вторую трубку, спросить, попросить подождать, выбрать того, кто важнее, или того, у кого имя длиннее, во всяком случае выслушать первой женщину, если одна из них будет женщиной, а уж потом мужчину. Женщины в делах менее многословны. Наконец, можно снять две трубки одновременно.

Жером Боcк выбрал последнее. Трезвон сразу прекратился. Он взглянул на свою правую руку с зажатой в ней почти невесомой маленькой трубкой, черной и холодной. Затем на левую руку с точно такой же маленькой трубкой. И ему захотелось треснуть их друг о друга или, еще лучше, положить их рядышком на стол валетом — чтобы наушники были напротив микрофонов. И пусть оба абонента побеседуют, авось что-нибудь из этого и выйдет.

«Но для меня-то в любом случае ничего не выйдет. Я только посредник. Для этого я и сижу здесь. Чтобы слушать и говорить. Я только фильтр между наушником и микрофоном, записная книжка между двумя письмами».

Он поднес обе трубки к ушам.

Два голоса:

— Жером, тебе уже звонили?

— Я первый, не правда ли? Отвечайте!.. Скажите!

Голос отчетливый, уверенный. Голос взволнованный, на грани отчаяния. Оба удивительно похожие, они перекликались как эхо.

— Алло, — сказал Жером Боcк. — С кем имею честь?

Вопрос сдержанно-вежливый, безличный, пожалуй, несколько нелепый, но какого черта люди не называют себя по телефону?

— Объяснить слишком долго... Нас могут прервать... до тебя невозможно дозвониться. Слушай внимательно, это единственный шанс  в твоей жизни. Говори «да» и отправляйся! (Щелчок, треск, шорох гравия по железной крыше) ...без всяких колебаний!

— Нет... нет... не надо...   любой предло... я... нет... ни в  коем...

— Кто вы? — крикнул Жером Боcк сразу в обе трубки.

Молчание.

Шум помех с обеих сторон. Справа — скрежет сминаемого металла. Слева — рычание мотора. Справа — треск яичной скорлупы под ногой. Слева — визг напильника по стальной рессоре.

— Алло! Алло! —тщетно надрывался Жером Боск.

Клик-клик. Гудок. Тишина. Гудок. Тишина.