Алексей Лосев - Мифология греков и римлян

• Название: Мифология греков и римлян
• Автор: Алексей Лосев
• Издательство: Издательство «Мысль» Российский открытый университет
• Жанр: Религия
• Год: 1993

А. Ф. Лосев "Античная мифология в ее историческом развитии", "Теогония и космогония". В конце книги - статья Тахо-Годи, посвященная изысканиям Лосева в области античной мифологии и история создания означенных текстов.

А. Ф. Лосев - Юбилейное собрание сочинений в 9-и томах. Том 5. Исходный PDF -http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3478966.

---

c) L. Lyd. De mens. II 8

И по Орфею, первыми произошли три принципа становления: Ночь, Земля и Небо — три поколения богов, находящихся в сфере становления, — небесный, земной и средний между ними.

37. a) Apoll. Rhod. I 494—511

Орфей же,
495 Левой рукой кифару держа, заиграл, подпевая.
Тут он пел, как небо, земля и море взаимно
Были скучены прежде непрерывною формой,
Как разделились вместе потом губящим Раздором,
Как нерушимый имеют предел постоянно в эфире
500 Звезды, луна и солнца пути, как горы вершиной
Вверх вознеслись и как возникли шумные реки,
Нимфы самые в них и все животные вместе.
Пел он о том, как в начале [всего] Офион с Евриномой
Океанидой имели власть над снежным Олимпом,
505 Как он Кроносу честь уступил в результате насилья,
Рее ж — она, и погибли они в волнах Океана.
Те до того возглавляли богов блаженных, Титанов,
Был пока ребенком еще и с детской душою
И в Диктейской пещере пока обитал он, еще же
510 Не укрепили Киклопы его, земли порожденье,
Громом, перуном и молнией, что ему славу дарует.

Ср. подражание этому у Ov. Met. Χ 145 и у Apollin. Sid. VI 7.

b) Schol. Laur. к этому

496. [Аполлоний] хочет воспеть первое смешение элементов, потому что каждая отдельная вещь причастна некоему соперничеству и от него получает свой порядок. Данным вещам и соответствует песнь, потому что борьбе подобает прекратиться и перейти к определенному устроению. — 498. Эмпедокл утверждает, что когда все было слито вместе, то сопровождающие это первичные Вражда и Любовь произвели определенное разделение, и вне этого ничто не может возникнуть. Как видно, ему следует и Аполлоний. Фалес же установил в качестве начала всего воду, взявши это у поэта [II. VII 99], который говорит: «Все вы, однако, станьте водой и землей». И Зенон [frg. 104 Am. ср. 105] утверждает, что у Гесиода [Theog. 116] Хаос есть вода, с оседанием которой образуется ил, а с затвердением этого ила возникает и твердая земля. Третьим же, по Гесиоду [Theog. 120], возник Эрот, чтобы выставить огонь, так как Эрот есть наиболее огненная страсть. Анаксагор же [Diels 46 A, frg. 72] говорит, что солнце есть глыба металла, откуда происходит все. Поэтому и знакомый с ним Еврипид [Orest. 983, ср. Diog. Laert. II 10] говорит, что солнце есть золотая глыба. Тот же Анаксагор [D. 46 A frg. 77] утверждает, что луна есть плоское тело, откуда, по–видимому, упал Немейский лев.

с) Orph. Argon. 419—432 (Подражание вышеприведенным стихам Аполлония)

Я же, взявши после него звонкогласную лиру,
420 Медоточивую песнь восслал из уст своих [складно].
Прежде всего я гимн воспел о черном Хаосе, древнем,
Как он природы менял и как пришло небо к пределу,
Широкогрудой рожденье земли, основания моря
И Эрота со многим умом, старейшего и в совершенстве,
425 Как, что он произвел, взаимно пришло к разделенью.
Грозного Кроноса пел, и как к Зевсу–перунолюбцу
Царская власть пришла над блаженными всеми богами.
Происхожденье и спор я пел у младших блаженных,
Темные пел я дела Бримо, Диониса, Гигантов,
Многоплеменный род людей, не много могущих.
Так я пел. Раздавалася песнь по тесной пещере
С лирой моей, издававшей кругом медовые звуки.

38. Schol. Dan. in Verg. Вис. IV 10, p. 46, 3 Нигидий в IV книге «О богах»: «Некоторые расчленяют богов и их роды по времени [их появления] и возрастам. Среди них и Орфей считает первым царство Сатурна, затем — Юпитера, потом — Нептуна и далее — Плутона. Некоторые, как, например, маги, говорят также, что будет царство Аполлона (причем надо иметь в виду, что они говорят об этом вместо жара или того, что нужно назвать воспламенением)».

2. ТАК НАЗЫВАЕМАЯ сТЕОГОНИЯ ИЕРОНИМА И ГЕЛЛАНИКА»

Кто такие эти Иероним и Гелланик, неизвестно. Были разные предположения, вроде того, что Гелланик — это логограф V в. (Брандис), а Иероним—тот автор финикийской археологии, о котором упоминает Иосиф Флавий (Шустер). Все эти гадания имеют мало значения, тем более что главный источник этой теогонии (§ 39) не исключает возможности того, что это — одно и то же лицо. Важнее самая теогония. В ней, как и в последующей «рапсодической», прежде всего обращает на себя внимание триадическая структура. Эти триады явно предполагают весьма длительную работу диалектической мысли, стало быть, тут перед нами действительная и сознательная попытка разъяснить смысл древней теогонии. Основной образ развиваемых здесь (как и в неоплатонизме) триад есть триада «отца» (pater), «возможности» (dynamis) и «ума» (noys). В поздней античной философии эта основная триада содержала самую разнообразную терминологию. Но смысл ее выдвигается везде один и тот же. Первый, исходный момент определения — то, что мы назвали бы как раз не «отцом», но именно «возможностью», потенцией, заданностью смысла, это — «отец» (хотя в понятии отца содержится нечто даже более богатое — возможность смысловая и фактическая сразу). Этот первый момент начинает действовать и проявлять себя, переходить в реальную силу и потенцию; это — «возможность», «потенция» (или, может быть, лучше переводить — «сила»). И наконец, проявившая себя вовне сила проявляет себя именно настолько, насколько задано в «отце», так что мы вновь получаем «отца», но уже осуществленного на инобытийном материале. Это то, что в поздней античной философии называется «эйдосом», т. е. выраженным смыслом или «умом»; «умом» называется это и здесь. Таким образом, мы имеем здесь типичнейшую диалектическую триаду, в которой если есть что–нибудь оригинальное по сравнению, напр., хотя бы с Гегелевыми триадами, то только терминология (за которой кроется, разумеется, и своеобразный стиль этой философии).

Вот эта–то диалектическая структура и пронизывает собою те две орфические теогонии, которые нам предстоит рассмотреть. Что касается теогонии Иеронима и Гелланика, то, насколько можно судить по довольно трудным текстам (к тому же, по–видимому, нередко содержащим порчу), наиболее существенным для нее является базирование на физических стихиях, в отношении которых и применяется указанная диалектика. В самом деле: Дамаский (главный источник, § 39) прямо начинает с Воды и Земли; Климент Римский (§ 40 а) начинает с Яйца, но оно преображается у него как хаос стихий; то же и в прочих источниках. Из круговорота и взаимодействия стихий рождаются боги и космос.

39. Damasc. 123 bis (I 317, 15 Rue.) (Общая картина)

Орфическое богословие, относимое к Иерониму и Гелла–нику (если только это не одно и то же лицо), имеет следующее содержание. Оно утверждает, что вначале была Вода и материя, из которой изошла Земля. Предполагая эти два начала первыми, Воду и Землю (одну — как по природе рассеиваемую, другую же — как обладающую способностью сплачивать и объединять), оно опускает то единственное начало, которое предшествует указанным двум и является невыразимым. Уже тот факт, что о нем ничего не говорится, указывает на его невыразимую природу. В качестве же третьего начала после этих двух породился из них, т. е. из Воды и Земли, Дракон с сросшимися головами быка и льва, посредине же — с лицом бога; на плечах он имеет, кроме того, крылья; а называется он Хф о носом Нестареющим, а также — Гераклом. Его сопровождает Ананка [Необходимость], той же природы, что и бестелесная [Gruppe: двухтелесная, Ruelle: прекрасноте–лесная] Адрастея [Неизбежность], распространенная по всему миру и охватывающая его границы. Я полагаю, что это третье начало высказывается с точки зрения устойчивой сущности независимо от того, что орфическое богословие предполагало его в виде муже–женского начала для выражения в нем всепорождающей причины.

И я предполагаю, что рапсодическое богословие, которое отбросило два первых начала вместе с тем одним, переданным после этих двух путем молчания, установило на основании этого третьего [после двух] начала такое начало, которое впервые обладает какой–то выразимостью и больше соответствует человеческому слуху. Таковым является многочтимый в нем н е–стареющий Хронос, отец Эфира и Хаоса. Кроме того, этот Хронос, Дракон, несомненно, порождает, согласно данному богословию, тройное порождение, а именно: влажный Эфир и беспредельный Хаос, третье за ними— туманный Эреб. Эту вторую триаду, выдвигаемую в соответствии с первой, оно предлагает как «динамическую», ту же — как «отчую». Поэтому и третьим членом этой триады является туманный Эреб, а отчим и высшим — Эфир, не просто, но — влажный; [Kroll: «умопостигаемый»]; посредине же — сам собою беспредельный Хаос. Однако среди этих начал, как утверждает сама традиция, создающая для Хроноса потомство, Хронос произвел Яйцо. Зарождается оно в них потому, что из этого происходит третья умопостигаемая триада. Что же это за триада? Это—1) Яйцо, 2) диада двух содержащихся в нем природ, мужского и женского, и множество находящихся в середине разнообразных сперм и 3) третий член после этих — бестелесный [Lobeck и Zeller: двухтелесный, Ruelle: прекраснотелесный] бог с золотыми крыльями на плечах, который имел головы быка, выросшие сбоку из ребер. На голове был огромный Дракон, представлявшийся в виде разнообразных форм диких животных. Его нужно считать умом триады; средние же роды — и как многие и как два [основных] — потенцией; само же Яйцо — как отчее начало третьей триады, как третьего бога.