Хосе Антонио Бальтазар - Счастливые слезы Марианны

• Название: Счастливые слезы Марианны
• Автор: Хосе Антонио Бальтазар
• Издательство: Дрофа
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7107-0293-5

Дом Марианны и Луиса Альберто Сальватьерра — старая арена новых перипетий, происходящих вслед за событиями, показанными в известном мексиканском телесериале «Богатые тоже плачут».

В этом впервые публикуемом романе помимо старых героев появляются новые друзья и враги Марианны и Луиса Альберто.

Не только своим материальным благосостоянием, но и богатством своих душ делятся Марианна и Луис Альберто с теми, кто нуждается в их помощи и защите.

А рядом с ними набираются жизненного опыта Бето и ревнивая Марисабель...

---

Глава 3

Марианна стояла на пороге родного дома, где не была столько лет!

Здесь умер ее отец Леонардо Вильяреаль, здесь она испытывала притеснения мачехи Ирмы Рамос и приставания кузена Диего Авиллы. Отсюда она бежала в Мехико.

С большим опозданием и совершенно неожиданно выяснилось, что ранчо принадлежало ей, а не мачехе, которая вместе с Диего Авиллой, ставшим ее любовником, старательно скрывала это от Марианны.

Где они теперь? Алчность и преступления довели их до тюрьмы. Наверно, и сейчас еще там прозябают…

Ранчо было в запустении. Луис Альберто отшучивался, когда она спрашивала, не следует ли сдать его в аренду или продать?

Но вот странно, о былых неприятностях она вспоминала так, будто все это было не с ней.

На этом ранчо она познала радость земного существования, здесь породнилась с жарким мексиканским солнцем и напевами птиц…

Время — волшебный целитель и утешитель: оно вымарывает из памяти печальные страницы житейских неурядиц, делает краше мимолетные радости детства и отрочества…

Сейчас она вспоминала только хорошее.

Желтое платье с вышивкой по рукавам и подолу, подаренное отцом, когда ей исполнилось четырнадцать лет… Молитвы в храме у изваяния Девы Гвадалупе, которая столько раз исполняла ее желания…

Прогулки с отцом по окрестным полям, где он срывал цветы и многочисленные травы. Марианна и сейчас помнила многие из их названий.

Рамона сказала как-то, что, забывая названия растений, мы делаемся сиротами…

Попугай в клетке… Запах душицы и мяты в чулане…

Скачущие кони… Танцы и песни наемных работников в праздничные дни…

И колокольный звон, льющийся над землей воскресным утром…

Ее встретил сторож, дальний ее родственник со стороны покойной матери, Бартоломео Угарте, высокий худой молчун. Он присматривал за ранчо, время от времени наезжал в Мехико, где была замужем его дочь, и тогда навещал Марианну, рассказывая, кто из соседей умер, у кого кто родился. Сказать по правде, в последнее время Марианна уже и не понимала, кто есть кто.

Шофер такси поставил около входа в дом чемодан Марианны и две ее сумки, она расплатилась, и он уехал, сказав на прощание, что, ежели она захочет потанцевать, то лучший салон в соседнем городке Сан-Мигель, он называется «Эль Сапатео» и принадлежит его брату Ласаро Кироге.

— Только этого мне и не хватало! — улыбнулась Марианна.

— Почему ты не предупредила о приезде, дочка? — хмуро спросил Бартоломео.

— Сама не знаю, Барто… Не подумала.

— А вдруг бы я отлучился?

— Пошла бы спать на сеновал…

— Где он, сеновал!.. Все тут еле дышит. Нет, Марианна, надо что-то делать с твоим ранчо! Грех обижать землю. Земля — женщина, ей забота нужна.

— Вот мы с тобой и подумаем, что с ней делать… Может быть, я здесь навсегда останусь.

— Вот бы славно было! — обрадовался Бартоломео. — Луис Альберто и Бето, если с умом возьмутся за это хозяйство…

— Кто тебе сказал, что Луис Альберто и Бето стали бы здесь жить?

Бартоломео, просверлив ею колючим взглядом из-под лохматых бровей, осторожно спросил:

— Вы что… Разошлись?

— Пока разъехались, а дальше видно будет. Как бы там ни было, пора приниматься за уборку.

— Нечего тебе уборкой заниматься. Не твое это дело. Я позвоню внучке Кармен, она как раз из Мехико приехала погостить, вмиг все приберет.

— Бартоломео! Ты думаешь, я разучилась мыть полы и вытирать пыль? За кого ты меня принимаешь?

— Нехорошо это. Все-таки ты хозяйка ранчо, и не пристало тебе разыгрывать из себя Золушку!

Кармен добралась на ранчо за час. Смуглая, с черными, как вороново крыло, волосами, приземистая девушка улыбнулась Марианне широкой белозубой улыбкой. Она была в джинсах и широкой мужской рубахе навыпуск.

Марианна, подладившись под нее, тоже надела брюки, и они принялись за уборку, сперва кухни и ванной, потом прихожей и гостиной.

Пока они работали, Кармен рассказывала о своем житье-бытье в Мехико. До последнего времени она была продавщицей в магазине игрушек, но домогательства хозяина, вошедшего в возраст мышиного жеребчика, заставили ее уйти.

Пообедали на кухне. Дон Бартоломео достал бутылочку текилы, и Марианна с Кармен составили ему компанию.

К вечеру, когда Кармен отправилась домой, Марианна пошла в свою комнату.

Она хотела сделать это с того момента, когда переступила порог дома, но что-то удерживало ее. Так дети оставляют самое вкусное напоследок.

Она поднялась на второй этаж и открыла скрипучую дверь в детство.

Тот же комод с сухими цветами бессмертника в вазоне и большой розовой ракушкой. А рядом — пустая клетка, в которой еще сохранился помет попугая Фео, кличка которого (Некрасивый) ему не нравилась, что можно было заключить по его ворчливому отзыву: «Грасьосо!» («Прелестный!»). Тут же стояли большие зеленые, желтые и синеватые бутыли, глядя сквозь которые можно было превращать окрестности в подводное царство, китайское государство или в ночной лес.

С опаской она подошла к зеркалу.

Должно быть, от предков унаследовала она настороженное преклонение перед этим мистическим отражателем мира.

К этому чувству с годами прибавилась обыденная неприязнь женщины, распознающей в своем отражении неумолимую работу пластического хирурга по имени Возраст.

Зеркало детства! Вот бы, заглянув в него, увидеть далекую себя?

Она приблизилась к зеркалу и написала пальцем на его запыленной поверхности: «Я приехала! Здравствуй!»

И зеркало в растрескавшейся раме ответило ей… выпавшим из-за него пожелтевшим от времени конвертом.

Глава 4

Под крылом самолета слепила глаза гладь Мексиканского залива. Серебристыми шелушинками белели внизу шедшие в разных направлениях корабли.

На мелководье синие, зеленые, бирюзовые и голубые тона складывались в поразительно четкую рельефную карту морского дна.

Было видно, как внизу идет огромная стая рыб.

Проплыл удлиненный островок, поразительно похожий на баракуду, у которой был даже «глаз» — то ли маленькое озеро, то ли небольшое водохранилище, пустившее солнечный зайчик в сторону самолета.

В салоне тихо звучала русская народная мелодия.

Аэрофлотовский рейс Мехико — Москва с посадкой в Гаване состоял из мексиканских туристов, кубинских дипломатов и русских американцев из Калифорнии, избравших этот рейс как не самый комфортабельный, но наиболее дешевый.

Когда-то миловидные, а ныне сильно накрашенные неопределенного возраста стюардессы болтали между собой, не обращая никакого внимания на загорающиеся лампочки вызова.

Блас вспомнил шутку одного мексиканского журналиста, окрестившего в своей статье русскую авиакомпанию «летучим ГУЛАГом».

Танцорки из «Габриэлы» привлекали всеобщее внимание. Девушки понимали это — разговаривали и смеялись громче обычного, а ходили и жестикулировали — как будто они не в тесном проходе самолета, а на помосте парижского салона мод.

Виктория сидела, закрыв глаза. По щекам ее катились слезы.

В который раз она вспоминала пережитое за последние дни, но только сейчас со всей полнотой и трагизмом поняла, на какой ниточке и над какой пропастью висела жизнь Бегонии.

Ее очень тревожило, не отзовется ли нервное напряжение, которое та испытала, на ее здоровье. Сразу же по возвращении она поедет с ней в Медицинский центр, где к этому времени консилиум врачей составит полное представление о развитии ее болезни.

И еще ее беспокоила судьба денег, которые пожертвовал Луис Альберто для освобождения сестры, — неужели их не найдут!

Боже! Если бы не он — она могла бы лишиться сестры! Эта мысль ужаснула ее и пробудила в ней глубокую благодарность к Луису Альберто.

Она повторила эту мысль вслух сидевшему рядом Бласу:

— Блас, если бы Луис Альберто не помог, я бы лишилась сестры?

Блас ничего ей не ответил, и она задала еще один вопрос:

— А с ними можно торговаться?

Блас кашлянул, прочищая горло, и ответил:

— Можно. Торговаться всегда можно…

— Если бы я не нашла деньги, они… убили бы ее?

— Может, и не убили бы… Впрочем, все ведь обошлось. Зачем думать о том, чего не было? Тебе надо набраться сил. Ты бы поспала…

Бласа не покидала тревожная мысль, которая осенила его во время взлета: кому-то обязательно придет в голову, что только он мог быть заинтересован в возвращении Бегонии ее сестре-танцовщице, вылетающей вместе с ним на гастроли за границу?

Впрочем, его теперь больше занимало другое: встреча с родиной, которую он покинул вплавь несчастным кубинским сиротой и к которой он приближался сейчас на русском самолете состоятельным «мексиканским» предпринимателем…