Андре Моруа - Голландия

• Название: Голландия
• Автор: Андре Моруа
• Издательство: Б.С.Г.-ПРЕСС
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2007
• ISBN: 5-93381-235-8

Андре Моруа (1885–1967) — классик французской литературы XX века, автор многих блистательных биографических произведений, романов и рассказов. Он много путешествовал и с удовольствием делился с читателями своими путевыми впечатлениями. Рассказ о Голландии полон самых неожиданных наблюдений, любопытных экскурсов в далекое прошлое, размышлений о том, как формировался национальный характер жителей Нидерландов. Эта суровая земля подарила миру множество гениальных людей, оставивших заметный след в истории и культуре.

---

Как Голландия стала индустриальной державой

Они ведут такой умеренный образ жизни, что даже в самых богатых домах не заметно ни чрезмерной роскоши, ни пышности… Все у них в хозяйстве весьма просто и скромно…

(Из отчета венецианских послов)

Экономист осторожно снял колечко со своей сигары, аккуратно отрезал кончик, закурил и заговорил о «конъюнктуре»:

— Деловые люди, — сказал он, — в принципе предпочитают жаловаться, а не хвалиться. Они считают такое поведение более осмотрительным и более уместным. Однако нельзя не признать, что в настоящее время конъюнктура складывается для нас исключительно удачно. Голландия производит больше, чем когда бы то ни было, больше экспортирует, меньше импортирует, соответственно, у нее благоприятный денежный баланс. У нас всего тридцать тысяч безработных, а, между тем, даже сто двадцать тысяч были бы вполне приемлемой цифрой. Флот у нас больше, чем был до войны. Короче говоря, наша страна процветает; нет смысла скрывать это.

С чего началось процветание? Прежде всего, дело в том, что после войны мы вели разумную финансовую политику. Инфляция у нас была меньше, чем в других странах. Мы нормировали индивидуальную покупательную способность. Свободные деньги были пущены в инвестиции. Мы запретили себе ввозить товары. Приведу один пример: в тысяча девятьсот сорок шестом году в Бельгии можно было купить американские сигареты. Здесь — нет. Мы установили для себя строгие рамки. И вот результат: стоимость производства у нас осталась низкой. Затем, поскольку наши заводы были по большей части разрушены, мы смогли, благодаря плану Маршалла, восстановить их и полностью обновить оборудование. Наши промышленники предпочли высокие показатели товарооборота при низкой прибыли более высокому уровню прибыли при низким товарообороте. Наконец, что самое главное, наши рабочие профсоюзы проявили глубокое понимание экономических проблем. Их руководители добивались не каких-то невероятных льгот, а постоянной занятости и роста покупательной способности. С их помощью удалось повысить производительность труда.

Вы не можете представить себе, какие тесные связи существуют у нас в стране между владельцами предприятий и профсоюзами. Многие из них обращаются друг к другу на «ты», а в Голландии это говорит о многом. Около сорока трех процентов рабочих состоят в социалистических профсоюзах, тридцать три процента — в католических, семнадцать — в христианских («христианские» в данном случае означает «протестантские»), еще семь процентов входят в разные другие профсоюзы. Что касается хозяев, то восемьдесят процентов из них входят в Федерацию промышленников. Понимаете, Гаага — это большая деревня, где все друг друга знают. На любом званом обеде — в честь президента Французской республики или императора Эфиопии — вы встретите пять сотен гостей, и это всегда одни и те же люди. Там непременно будет господин Оостерхёйс из социалистического профсоюза и руководители промышленной Федерации. Если возникает какая-нибудь проблема, они собираются в уголке и спокойно, по-дружески все улаживают. В этом преимущество маленькой страны.

Однако имеется у нас и один существенный недостаток: мы чрезмерно открыто и откровенно все обсуждаем. Голландцы не отличаются уступчивостью, зато они слишком прямодушны. Это иногда приводит к довольно острым столкновениям. Наши архиепископы особым указом запретили католикам вступать в социалистические профсоюзы и, более того, — в рабочую партию, под угрозой отказа в святых таинствах. Это было слишком серьезно и могло привести к политическому кризису. С этой точки зрения вступления в Бенилюкс, вероятно, пошло нам на пользу: бельгийский юмор способен смягчить голландскую прямолинейность. Впрочем, следует заметить, что наша резкость иной раз способна сослужить добрую службу, но валлонский здравый смысл будет ей неплохим дополнением.

— У меня создается впечатление, — говорю я, — что у вашего процветания есть еще одна причина: вам дешевле обходится ваше правительство. Вы субсидируете меньше предприятий. Когда государство становится производителем, вы требуете, чтобы оно управляло делами, как и положено порядочному отцу семейства. Ваша авиация приносит прибыль, государственные фермы тоже прибыльные. Соответственно, вы платите меньше налогов.

— Прямые налоги, — отвечает он, — у нас примерно такие же, как и у вас. У нас меньше косвенных налогов, и если мы по-прежнему будем процветать, то станем постепенно снижать уровень всех видов налогообложения. Уже сейчас из суммы прибыли можно вычесть треть — это новые инвестиции. Мы пока еще субсидируем производителей молока, потому что молоко — основной продукт питания в Голландии.

— А что вы экспортируете?

— Великое множество товаров. Пятнадцать процентов нашего экспорта приходится на сыры и молочные продукты, десять — на тюльпаны, еще десять — на прочие цветы. С другой стороны, мы великие мастера в строительстве дамб и портов. Поэтому наши инженеры и наше оборудование востребованы во всем мире. Естественно, мы экспортируем суда и баржи. И электротовары: одна только фирма «Филипс» приносит десять процентов доходов от наших продаж за границу. Развивается машиностроение. Страны, недавно ставшие независимыми, например, Пакистан и Индонезия, хотят получить новую технику и обращаются к нам. Но вот с текстилем дело обстоит неважно: в Индонезии большую часть рынка занимают японцы, в Европе — англичане. Но в целом, повторяю, мы довольны.

— И у вас тем больше поводов быть довольными, что в тысяча девятьсот сорок пятом ваши проблемы казались неразрешимыми. Вы были оккупированы на девять месяцев дольше, чем другие страны. Весь центр Роттердама лежал в руинах. У вас угнали весь скот. Кроме того, в тысяча девятьсот сорок девятом вы предоставили независимость Индонезии, что могло нанести сильный удар по вашей стране. Ваше чудесное возрождение вызывает у нас искреннее восхищение.

— А я открыл вам наши секреты. Работа, простой образ жизни, доброе согласие, внимание к мелочам, пунктуальность — вот на чем основано наше «чудо». Но в Голландии никогда нельзя успокаиваться на достигнутом. Ситуация может быстро ухудшиться. Половина нашего национального дохода идет от экспорта. Это ставит нас в зависимость от решений зарубежных партнеров. Мы нуждаемся в свободном обмене. Впрочем, если придут скверные времена, они не застанут нас врасплох, потому что мы умеем откладывать на черный день. Вам не кажется, что относительная экономия — это великая сила?

— Кажется, — отвечаю я, — но на практике я не проверял.

Возвращаясь в свой «Отель Дес Индес», я вижу, что все деревья украшены оранжевыми шарами. Дело в том, что город готовится к визиту императора Эфиопии, а всеми любимая и уважаемая Оранская династия по-прежнему остается символом страны. Во время оккупации она вдохновляла бойцов Сопротивления. Голландцы носили в петлице оранжевые цветы и почтительно салютовали, когда на перекрестках, между красным и зеленым, вспыхивал оранжевый сигнал светофора. Народ нуждается в символах.

Роттердам — Люди моря

На море голландцы скорее позволят взорвать свой корабль, чем спустят его флаг, а их географические открытия впечатляют не меньше, чем их сражения.

Тэн

На одной из площадей Роттердама, перед новым зданием, простым и функциональным, черный великан с разверстой грудной клеткой, из которой вырвано сердце, в отчаянии воздевает к небу гигантские руки. Это «Разрушенный город», монумент работы скульптора Цадкина, его воздвигли в память об ужасном дне 14 мая 1940 года, когда после налета пятисот немецких пикирующих бомбардировщиков сгорели двадцать четыре тысячи жилых домов и шесть тысяч общественных зданий и особняков, и центр города был стерт с лица земли.

Человек с Вырванным Сердцем напоминает о вчерашнем дне города и оплакивает его; сегодняшний город устремлен в будущее. Жители Роттердама, вынужденные начинать все с нуля, оказались в положении пионеров американского Дикого Запада. Они так славно потрудились, что сегодня грузооборот порта превышает довоенный. Им пришлось заново организовывать движение в городе, и они справились с этой задачей. Ныне в Роттердаме множество туннелей и скоростных магистралей, а в центре появился квартал больших магазинов. Для того чтобы люди могли свободно по ним ходить, въезд автомобилей на торговые улицы, вымощенные плиткой и засаженные цветами, запрещен. Машины, доставляющие товар, подъезжают только к задним дверям лавок. Во время дождя покупатели могут спрятаться под навесами-«маркизами», протянувшимися от одной витрины к другой, или в крытых переходах через улицу. Этакий современный вариант старинных парижских улиц и переходов под аркадами.