Владимир Михайлов - Люди Приземелья (сборник)

• Название: Люди Приземелья (сборник)
• Автор: Владимир Михайлов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-015324-4

Признанный мастер отечественной фантастики...

Писатель, дебютировавший еще сорок лет назад повестью "Особая необходимость" - и всем своим творчеством доказавший, что литературные идеалы научной фантастики 60-х гг. живы и теперь. Писатель, чей творческий стиль оказался настолько безупречным, что выдержал испытание временем, - и чьи книги читаются сейчас так же легко и увлекательно, как и много лет назад...

Вот лишь немногое, что можно сказать о Владимире Дмитриевиче Михайлове.

Не верите? Прочитайте - и убедитесь сами!

Содержание:

Дмитрий Байкалов, Андрей Синицын. От составителей (статья) С. 5-6

Особая необходимость (повесть) С. 7-149

Люди Приземелья (роман) С. 150-360

Дальней дороги (повесть) С. 361-448

Черные журавли (рассказ) С. 449-490

Люди и корабли (рассказ) С. 491-538

Среди звезд (рассказ) С. 539-579

Странный человек Земли (повесть) С. 580-621

Пещера многоногов (повесть) С. 622-685

---

Тот корабль, что спас людей в страшные минуты радиационной атаки, был ими покинут. Временно, как они говорили, но в душе каждый понимал, что дорогая сердцу ракета больше никогда не взлетит. Слишком велики были повреждения, причиненные взбесившимися роботами; в обшивке ракеты прорезаны два широких отверстия: одно в носовой части, второе – недалеко от кормы корабля. Ракета разгерметизирована, а главное – в полную негодность приведены кибернетические устройства, оказавшиеся как раз на пути раскаленных струй горелок. Восстановить их, как сказал после беглого осмотра Калве, невозможно, а лететь без них – нечего и думать.

Поэтому космонавты сделали то единственное, что им оставалось: сняли с ракеты все, что могло представлять для них какую-нибудь ценность, и перенесли в чужой корабль. Здесь хоть можно сбросить скафандры, отдохнуть, обдумать свое положение и постараться найти хоть какой-то выход. Случилось непоправимое, умом они это понимали, но сердце отказывалось верить, что исчезла всякая надежда вернуться на Землю и что долгие годы – или сколько им еще осталось жить – они проведут на этом спутнике. Может быть, выражение «долгие годы» было даже чересчур оптимистичным. Из своей ракеты им удалось спасти лишь кислородный резерв. Демонтировать регенерационные установки в этих условиях, без специальных механизмов, невозможно. Правда, пока в чужой ракете еще есть свой кислород, но сколько его в резервуарах – неизвестно, подача может прекратиться в любую минуту.

И если даже кислорода хватит надолго, все равно их ждут голод и жажда – после того как будут исчерпаны все запасы, имевшиеся на борту. Они ведь рассчитаны лишь на время рейса, с не очень большим резервом.

Но, так или иначе, отсрочку космонавты получили, и сейчас медленно углублялись все дальше в помещения чужого корабля.

Выйдя из шлюзовой камеры, они очутились в просторном и совершенно пустом зале. Здесь уже побывали Сенцов и Раин, но дальше они не сумели проникнуть, да и торопились к своим. Теперь же выход из зала нашелся легко. Все двинулись по коридору, пол его был выложен странными, неправильной формы плитками. Космонавты шли, и все время их преследовало чувство неловкости, какое охватывает человека, случайно попавшего в чужую квартиру в отсутствие хозяев, когда на каждом шагу открываются какие-то неожиданные, интимные, милые для посвященных, но ничего не значащие для посторонних подробности.

Вне ракеты этого чувства не было, как не было и самого ощущения дома: слишком уж обширными, на земной взгляд, были и ангар, и весь спутник, и слишком явным было сугубо техническое назначение всех его помещений и устройств. Здесь же были другие масштабы, сравнимые с земными, и были те самые подробности и мелочи, какие только и делают живым всякое жилье, подробности, указывающие не только на мысль, но и на чувство разумного существа: узор пола, какие-то очень чистые, незаметно переходящие одна в другую краски стен – с разных точек зрения одно и то же место воспринималось то зеленым, то золотистым, а то вдруг густо-синим с неясными светлыми прожилками. Об эстетическом чувстве говорили и осветительные плафоны, и зеркальные пластины дверей: неведомым хозяевам корабля свойственно было, видимо, стремление к нарядности, к праздничному блеску, – а ведь для настоящего космопроходца всегда был и останется праздником каждый полет. Все это делало марсиан существами гораздо более близкими, хотя ощущение их технического превосходства заставляло смотреть на каждую смену красок, на каждую плитку пола, как на зашифрованное и непонятное пока откровение.

– Как это все-таки красиво сделано… – задумчиво промолвил Сенцов. – Думаю, надо пройти в самый нос, расположиться там и сразу же… вот скотина!

Переборка была прозрачной, и Сенцов с ходу налетел на нее. Несмотря на прозрачность, преграда, похоже, обладала твердостью легированной стали, и теперь Сенцов ожесточенно тер локоть скафандра.

– Вот тебе и на… Что же, дальше пройти нельзя?

– Вот именно… – подтвердил подошедший Раин. Он тщательно ощупал переборку – в ней не было и намека на дверь.

– Так… – сразу помрачнев, процедил Сенцов. – Опять начинаются загадки. Не слишком ли? У меня пропадает всякое желание их разгадывать. Но придется поискать, как это заграждение убирается…

– Только без меня, – торопливо проговорил Коробов, отступая назад. – Я тут что-либо нажимать или открывать категорически отказываюсь. Хватит с меня одного приключения!

Сенцов усмехнулся, но на всякий случай тоже отошел подальше от перегородки.

– Что же, – спросил сзади Азаров, – так и будем стоять в коридоре?

Тогда Сенцов, рассердившись, решительно дернул ближайшую из боковых дверей. Она плавно укатилась вбок, в стену. Открылась обширная комната. Она производила странное впечатление: по двум стенам ее хитро переплетались прозрачные и непрозрачные трубки, стояли сосуды какой-то кактусообразной формы, низкие шкафчики – на их дверцах голубели вогнутые экраны.

– Лаборатория, что ли? – сказал Сенцов.

– По-моему, физическая, – отозвался Коробов. – Тут и гадать нечего, достаточно посмотреть на эти приборы. Вот, в самом углу стоит – видите? – чем это не маленькая тороидная установка… Они здесь явно занимались физическими экспериментами.

– Но… – начал было Азаров.

– Может быть, я не физик? – поинтересовался Коробов. – Может быть, ты забыл, у кого я учился?

– Нет, я знаю, – сказал Азаров. – Но лаборатория эта, по-моему, все же химическая. Смотрите: эта сеть трубок, эти сосуды, это же вовсе не физика! У нас в лаборатории – в химико-технологическом, где я проходил практику – я ручаюсь, было такое же…

– Ну, пусть Калве рассудит, – примирительно проговорил Коробов, уже не раз прибегавший к этому средству во время споров: Калве любил не столько спорить, сколько находить общую точку зрения. – Ведь верно, Лаймон, это – физика?

– Не знаю, – хмуро ответил Калве. – Я не физик. И не химик тоже. Но обратите внимание на эти шкафчики с экранами. Даже некибернетику ясно, что это – портативные вычислительные устройства. А все эти трубочки, колбочки – эти колбочки и палочки, как я думаю, играют здесь чисто подсобную роль. Вычислители надо, может быть, охлаждать, а может быть – еще что-нибудь…

– Так… – протянул Коробов. – Вот уж действительно – рассудил. Командир, твое мнение мы оставим напоследок. А по-твоему, Раин, это, конечно, не что иное, как обсерватория? Ты, конечно, предполагаешь именно это!

– Я ничего не предполагаю! – сердито ответил Раин. – Я почти уверен, что это лаборатория, имеющая к астрономии самое непосредственное отношение. Всякий объективный наблюдатель, как, например, наш командир, должен будет это признать. Вот эта толстая труба, уходящая в сторону, – вы можете поручиться, что это не рефрактор? Да смотрите же, один конец ее утоньшается, понятно – это окуляр… Командир!

– Понятно, что нам ничего здесь не понятно, – сказал Сенцов.

– Ах, вот как! – пробормотал Раин. – Так я вам сейчас докажу!

Он широко шагнул вперед, намереваясь пересечь комнату и вблизи рассмотреть непонятное оборудование. То ли он неловко ступил, то ли пол оказался слишком скользким – но Раин все же поскользнулся, потерял равновесие, растерянно замахал руками… Падал он медленно – сказывалась небольшая, по сравнению с земной, сила тяжести – и, будь Раин без скафандра, он, конечно, сумел бы извернуться и удержаться на ногах. Скафандр же стеснял движения, и Раин растянулся во весь рост. Но только не на полу, а в воздухе…

Четверо космонавтов застыли в тех позах, какие бессознательно приняли, рванувшись на помощь к товарищу. Да, Раин повис в воздухе, на расстоянии сантиметров тридцати от пола. Словно упав на слишком упругий матрас, он несколько раз качнулся вверх и вниз и наконец замер, напряженно вытянувшись, не двигая ни одним мускулом. Только глаза его умоляли о помощи.

Сенцов первым сдвинулся с места, подошел – осторожно, при каждом шаге ощупывая пол носком ботинка. Нагнулся над Раиным и не смог удержать улыбки: очень уж комично выглядело лицо астронома – с изумленно поднятыми бровями, остекленелым взглядом, растерянно открытым ртом…

– Ушибся? – заботливо спросил Сенцов.

– Нет… Только подними, пожалуйста… – Раин едва шевелил губами.

– Боишься? – торжествовал Сенцов. – Там, наверху, ты на меня покрикивал, а здесь сам испугался?

– Ну, боюсь, – сердито ответил Раин. – Да ты что, в самом деле – смеешься?

– Космонавт, – поучительно начал Сенцов, – это человек, который…

Раин внезапно хитро прищурился, повернулся на бок, сильно ударил Сенцова под колени – командир растерянно сел, и опять-таки не на пол, а повис, застыл в сидячем положении. Как при невесомости… Но ведь здесь была тяжесть?