Георгий Гуревич - Приглашение в зенит (авторский сборник)

• Название: Приглашение в зенит (авторский сборник)
• Автор: Георгий Гуревич
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-017277-X

Преданный рыцарь Ее Величества Фантастики — так с полным правом можно назвать Георгия Иосифовича Гуревича, человека, отдавшего служению отечественной научной фантастике пятьдесят лет жизни. Пятьдесят лет, за которые он опубликовал двадцать шесть книг, названия самых известных из которых — начиная с дебютной повести “Человек-ракета” — известны ВСЕМ настоящим ценителям отечественной научной фантастики.

Романы “Рождение шестого океана” — и “Мы — из Солнечной системы”…

Сборники рассказов и повестей “Месторождение времени”, “Нелинейная фантастика”, “Только обгон”, но прежде всего, конечно, — роман “В Зените”.

---

— Я буду очень благодарен вам, — сказал я.

Гелий не принимал участия в этом разговоре. Сначала он прислушивался, потом глаза его потускнели, тонкие пальцы поползли к бледным вискам.

— Кажется, у нашего друга идея, — заметил Борис Борисович. Он тоже знал жесты Гелия. — Гелий Николаевич, вам хочется начать с другого конца?

Гелий очнулся.

— Нет–нет, у меня только один маленький вопросик. Скажите, Юра, почему у ваших дельфинов глаза сбоку?

Я понял, к чему идет речь. Дельфины — хищники, а у хищников глаза обычно спереди, им нужно точное пространственное зрение, чтобы метко хватать добычу. У травоядных же — у лошадей, коров, оленей, зайцев — глаза по бокам. Травка не убежит, траву можно и губами нащупать, но очень важен круговой обзор. С какой стороны угроза, куда удирать? Почему у хищного дельфина травоядные глаза? Вот о чем спросил Гелий.

Я объяснил, что зрение у дельфинов — второстепенное чувство. Вода мутновата, даже в океане, кругозор ограничен: десяток — два десятка метров от силы. Среди речных дельфинов есть слепые, как кроты. Полагаются же они на локацию, звуковую, посылают ультразвуки и слушают эхо. Выпуклый лоб дельфинов, придающий им такой вдумчивый вид, — это и есть сонар, звуковой локатор. А череп у них на самом деле вдавленный, череп у них, как прожектор

И я еще рассказал ему, как дельфины слушают эхо. Сигналы у них коротенькие — в тысячные доли секунды — и обычно редкие. Дельфин посвистывает один–два раза в секунду, это ему дает обзор примерно на километр. А когда он бросается на добычу, дается по 200–250 сигналов в секунду, тут уж точность сантиметровая, удаление и сближение ощущается по высоте тона: удирающая добыча басит, догоняемая тоненько пищит. А направление определяется по разнице звука в правом и левом ухе. Мы же тоже умеем определять направление, откуда приходит звук.

Гелий понимающе кивал головой:

— Именно так я и представлял себе. И мой вам совет, Юра, — добавил он самым невинным голосом. — Выкиньте к чертям ваш словарь. У дельфинов совсем нет слов.

Я вытаращил глаза.

— С чего вы взяли, Гелий? Вы из принципа хотите взяться с другого конца?

— Ну что вы, Юра, я не склонен вас обижать. Просто я рассуждал, как конструктор. Я конструктор, или, если хотите, я — господь бог. Я конструирую разговаривающее водное существо. И мысленно я отталкиваюсь от говорящего воздушного — от человека. Воздух прозрачен, воздушное существо видит мир глазами, но глаза смотрят только вперед, значит, привлекать его внимание нужно иначе: круговыми всепроникающими звуками. И складывается звуковой язык, и зрительные образы приходится переводить в звуки, вот откуда являются слова. Теперь переходим в воду. Среда мутная, видеть толком нельзя. Дельфин и не видит толком, он живет в мире эха от собственного голоса. И что ему надо сообщить другому дельфину? Это самое эхо. Для чего же его переводить в слова? Ему нужно эхо повторить. Он его и повторит своим же голосом. Не поняли? Представьте себе, что у вас во лбу телевизор. Что увидели, то и показали. И вам не нужны слова. Незачем долго объяснять, что вы видите пожилого грузного человека с бледным лицом, который лежит на выгоревшей кушетке под стеганым одеялом и морщит лоб, глядя на вас укоризненно. Вы просто запомните и покажете мне все это на телевизоре. Без единого слова. Вашим дельфинам не нужны слова, потому что во лбу у них телевизор, точнее сказать, звуковизор в этом самом сонаре. Вы знаете, что такое звуковизор? Да–да, прибор, превращающий звуки в видимый образ. В металлургии его применяют. Прозвучивают деталь, а на экране получается трещина, как она есть. Я, пожалуй, смонтирую вам звуковизор, тогда посмотрите, о чем болтают дельфины.

Конечно, я и Гелия поблагодарил, но, признаюсь, не отнесся к его предложению серьезно. Язык состоит из слов, языка без слов не бывает. Гелий оригинальничает, как обычно. Ну и пусть привозит свой звуковизор, будут там какие‑нибудь кляксы на экране, посмотрим на кляксы. Делу не поможет и не помешает. И я продолжал уточнять словарик с Борисом Борисовичем.

7

Протоколы опытов.

Изучение ключевых слов.

Десять ключей для начала: дельфин, человек, рыба, прочие морские животные, водоросли, вода, твердое (камни, песок, дно, суша), воздух, части тела, игрушки.

Опыт № 220. Ключевое слово “дельфин” (№ 1 по словарику).

Дельфин Финия: 1–11.

Дельфин Д ель: 1–12.

Ультразвуки по каталогу.

Показываю рыбу. Даю звук 1–12. Дельфину Дель.

Делик хватает. Вроде бы понял.

Следующая рыба. Даю звуки 1–11. Дельфину Финии.

Делик хватает.

Не понял или нахальничает? Неясно.

Опыт № 221. Ключевое слово “рыба” (№ 3 по словарику).

Показываю камбалу, кефаль, скумбрию.

Ультразвуковой перевод. Звуки № 3–31, 3–32, 3–33.

Повторяю трижды. Надеюсь, разобрались.

Показываю молча, без ультразвука. Откладываю. Какую же вы хотите? Просвистите. Просвистите хотя бы ключевое слово, я приму это за “все равно” — все равно какая рыба.

Трещат что‑то несообразное.

Ну как же мне втолковать вам? Экие нерадивые!

А дни идут, третья декада июня уже, скоро бассейн сдавать.

И я откровенно обрадовался, когда явился Гелий со своим звуковизором. За любую соломинку готов был ухватиться. Проваливалась моя диссертация.

Симпатично выглядел прибор, смонтированный юными техниками по чертежам Гелия. Впрочем, детали были заводские, конечно: трубка, транзисторы, реостаты, переключатели, кассеты и ящик полированный. Выглядело как небольшой телевизор. Только ручек побольше и надписи под ними от руки: “прием”, “запись”, “демонстрация”, “передача”.

Гелий погрузил прибор в воду (и мои приборы тоже погружались в воду, ведь я в воду передавал словарные сигналы), только экран оставил наверху. Специальная у меня ванночка была, отгороженная решеткой от бассейна. Потом поколдовал с рукоятками, экран засветился, и заплясали на нем какие‑то черные черточки, покороче и подлиннее.

Я смотрел на них без особого энтузиазма. Невнятные звуки, невнятные черточки, какая разница? Расшифровать‑то не удается.

Высунув морды из воды, дельфины следили за нами с интересом. На их мордах была написана ирония.

— Киньте им что‑нибудь характерное, — предложил Гелий.

Я кинул кольцо. Они любили играть с ним.

И тут на экране появился черный бублик. Возник и запрыгал, замелькал, вырастая, уменьшаясь, бублик, половинка бублика, круг, эллипс.

— Ай да Гелий. Ну, молодец! Ну, выручил!

— Я так и думал, что они сканируют, — сказал Гелий.

На всякий случай читателям, совершенно не ведающим техники, объясняю, что сканирование — это развертка, а развертка дается в вашем телевизоре каждую секунду 25 раз. Развертка похожа на штриховку. В студии лучом водят по лицу диктора строка за строкой, сотни строк по 25 раз в секунду. Луч скользит по светлому лбу, поглощается темными бровями, и все это повторяется в вашем телевизоре 25 раз в секунду. Очевидно, дельфины мои этак водили ультразвуком по кольцу и не 25, а 250 раз в секунду, в мозгу у них возникал звуковой силуэт кольца. Копируя звуки, Делик сообщал Финии: “Вижу кольцо”, а звуковизор Гелия превращал этот звуковой силуэт в видимый — в черный круг на экране.

— Ну, выручил меня, Гелий, ну, удружил!

Протоколы в сторону, потом запишу. В упоении мы кидали дельфинам что попало: рыбок, мидии, кольца, мячи, камешки и с восторгом отмечали, что на экране появлялись черные круги, колечки, продолговатые силуэты ракушек и рыбок. Особенно четки были изображения, когда в бассейн попадало что‑нибудь незнакомое. Складной стул свой я сунул в воду, не пожалел, и дельфины долго присматривались к нему: что это за штуковина? И долго–долго на экране чернели три ножки, соединенные сиденьем.

И тут от восторга, увлекшись, я совершил стратегическую ошибку. Поспешил, забежал вперед… и все испортил. Надо было мне подождать. Единственное оправдание: висел надо мной срок, приближалось 1 июля.

Итак, раскрыли мы принцип дельфиньего языка. Следующая стадия — беседа. В беседе две стороны: они и мы. Я решил объявить дельфинам, что могу изъясняться понятными им образами.

Прибор Гелия позволял это сделать очень быстро. Нажатием кнопки звуковизор превращался в видеозвукор, приемник в передатчик. Мы могли подавать силуэты на экран, считывать их лучом, превращать в ультразвук и посылать в воду. Нечто подобное в звуковом кино. Звук записан волнистой черной дорожкой, считывается с ленты фотоэлементом, в микрофоне дрожание луча превращается в дрожание воздуха.

У нас были записаны на ленту все высказывания Делика о кольце. Мы их проиграли.

Они уловили. Они поняли. Кинулись к несуществующему кольцу. Я показал кольцо, поднял над головой. Вот видите, я говорю по–вашему.