Марина и Сергей Дяченко - Скитальцы

• Название: Скитальцы
• Автор: Марина и Сергей Дяченко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04354-3

Грандиозный цикл «Скитальцы» М. и С. Дяченко давно стал классикой жанра.

Маг, потерявший силу, вечный странник Руал Ильмараннен. Блестящий офицер Эгерт Солль, изуродованный шрамом на щеке и страхом в сердце. Нежная Тория, дочь декана Луаяна, остановившего Черный Мор. Привратник Луар, неизменный страж Двери, в которую стучит таинственная Третья Сила. Авантюрист Ретано Рекотарс — он виновен и осужден, он знает точную дату своей смерти, пытаясь если не отменить приговор, то прожить целую жизнь за один год. И люди, живые люди, остающиеся собой в странствиях и схватках, любви и ненависти, жизни и смерти.

Романы «Привратник», «Шрам», «Преемник» и «Авантюрист» достойны внимания самого искушенного читателя.

Идите вслед «Скитальцам»!

---

— Она, эта беда, не даём вам покоя ни днём, ни ночью…

Да, герцог мигнул. Быстро и как бы воровато, что совсем не вязалось с его манерами. Мигнул и весь подался вперёд, будто желая перехватить слова собеседника раньше, чем они слетят с его губ.

— Ни днём… — повторил значительно Руал, который никак не мог нащупать верный путь, ни… ночью…

И вельможа покраснел! Внезапно, мучительно, как невеста на пороге спальни; покраснел и отпрянул, хмурясь и стараясь взять себя в руки.

Руал понял. Эта разгадка сулила спасение. Карты замелькали в его руках, как спицы бешено несущегося колеса.

— Знаю! — объявил он громогласно. — Знаю, как тяжко вашей светлости в минуту, когда после многих трудов и стараний горячий любовный порыв вашей благородной светлости заканчивается горьким разочарованием! Знаю, как недовольна герцогиня и какими обидными словами она огорчает вашу светлость! Знаю, что самый вид супружеской постели…

— Тс-с-с! — зашипел герцог, брызгая слюной.

Трясущимися руками он сгрёб со стола карты, опасаясь, по-видимому, что они ещё не то могут рассказать.

Руал обессилено откинулся на спинку стула и с трудом улыбнулся. Это было слабое подобие той особенной победной улыбки, которой блистал когда-то великолепный маг Ильмарранен.

Герцог вскочил, чуть не снеся со стены кабанью голову, и навалился животом на стол, дыша Руалу в лицо:

— Это ужасная тайна, гадальщик! Я запер жену… Ей прислуживает глухонемая старуха… Но жена ненавидит меня, гадальщик! Она издевается надо мной, когда я… я собираюсь… Хочу… Я пытаюсь… Проклятье!

И в порыве чувств вельможа заметался по кабинету. Руал наблюдал за ним, почёсывая переносицу.

Обессилев, герцог снова рухнул в кресло, являя собой воплощённое отчаяние. Кабан над его головой потерял значительную часть своей свирепости и, по-видимому, впал в уныние.

— Итак, я явился вовремя, — веско сказал Руал, выдержав паузу.

Герцог, угнетённый позором, поднял на него мутные глаза:

— Проси, что хочешь, ты, ведун… Любые деньги… Если уж карты рассказали тебе о моём горе, то уж наверно они знают, как ему помочь!

— Карты знают, — тонко улыбнулся Ильмарранен.

Сейчас этот опасный самодур был в его власти — ненадолго, но зато крепко и полностью.

— Картам ведомо многое, — Руал встал, не собираясь попусту тратить отпущенное ему время. — О плате договоримся вперёд.

Герцог закивал, а Ильмарранен быстро взглянул на туалетный столик, вдруг испугавшись, что ящерица была всего лишь наваждением. Но нет — на него так же внимательно смотрели изумрудные глаза.

Он хотел провести пальцем по её изящно изогнутой спинке — но не посмел. Высвободил её осторожно из беспорядочной толпы дурно пахнущих флаконов, посадил себе на ладонь… Она уселась просто и удобно.

— Вот моя плата, — сказал Руал.

Вельможа крякнул.

…Утром следующего дня замок лихорадило.

Лакеи и прачки, конюхи и кучер, повара с поварятами и дворецкий во главе дюжины горничных метались, забросив дневные дела, подобно муравьям из разорённого муравейника.

Знахарь, прибывший невесть откуда и таинственным образом завоевавший доверие герцога, был в центре этой суеты и отдавал распоряжения, от которых бросало в пот даже видавшую виды матрону-интендантшу.

— Крыс понадобится дюжина или две… — серьёзно и сосредоточенно объяснял знахарь. — Мизинец на правой крысиной лапке обладает силой, о которой известно не всем, о, не всем!

Руал победоносно оглядел собравшуюся челядь и продолжал:

— Далее — яйцо кукушки. Ищите, бездельники, это приказ господина герцога! — прикрикнул он, заметив некоторое замешательство. — Ошейник лучшей собаки… — он загибал пальцы один за другим, — ржавчина с колодезного ворота…

Люди шептались, пожимали плечами — они не подозревали, по-видимому, о несчастье своего господина и не могли даже предположить, что задумал самозваный знахарь.

А у Руала уже не хватало пальцев для загибания:

— Гвоздь из подковы издохшей кобылы… Нет, жеребец не подходит. Кобыла, умершая своей смертью. Ищите! Ах, в прошлом году? Но гвоздь-то цел? Прекрасно, доставьте! — тут Руал обнаружил в толпе егеря, к седлу которого был вчера привязан, и ласково распорядился, ткнув пальцем ему в грудь:

— Ты и доставь! Подкову можно брать любую, но кобылу — раскопаешь… Доставишь лично господину герцогу, дружок, только не вздумай хитрить, а то…

Егерь побледнел и удалился, шатаясь. Руал проводил его отеческой улыбкой и продолжал:

— Локоны двенадцати девственниц… Верёвка от погребального колокола… Кстати, — Ильмарранен обернулся к дворецкому, — пошлите кого-нибудь на кладбище, мне нужен чертополох с могилы утопленника.

Дворецкий что-то прошептал ему на ухо, Руал презрительно поднял брови:

— Не может быть, чтобы не было такой могилы. В крайнем случае придётся кого-нибудь утопить… Лучше найдите сразу, дружок, — и Руал доверительно заглянул дворецкому в глаза.

— Зелье должно быть составлено прежде, чем солнце коснётся горизонта… — озабоченно твердил он потом обнадёженному герцогу. — До момента, пока диск его не скроется полностью, надлежит провести обряд освящения любовного напитка. Всё должно быть исполнено с точностью до мгновения, но потом, ваша благородная светлость, вы будете вознаграждены…

Руал, впрочем, тоже рассчитывал на некоторое вознаграждение. Он был не из тех, кто просто так прощает унижение и страх.

— Соберите помёт бурой курицы, добудьте жжёных перьев и личинок богомола… — диктовал он дворецкому с мстительным сладострастием. Герцог нервно ёжился и всё более мрачнел по мере того, как прояснялся состав любовного напитка. Оставшись со знахарем наедине, он пытался робко возражать, но Руал ласково ответствовал:

— О, как вы будете вознаграждены, ваша благородная светлость!

Перед заходом солнца запах духов в кабинете герцога окончательно побеждён был другим запахом, мощным, пронзительным, как визг умирающего под ножом поросёнка. Обладающий тонким обонянием вельможа держался за нос.

— Время приходит! — объявил Марран. — Напиток готов. Вашу светлость ждёт обряд — и сразу за тем ночь восхитительных утех!

Герцог болезненно закашлялся.

Двор замка был полон возбуждённых, заинтригованных людей. На башне дежурил поварёнок, обязанный сообщать о положении солнца по отношению к горизонту. Погасли печи на кухне, опустела людская, даже стражники у подъёмного моста оставили свой пост и вместе со всеми пялились на герцогские окна.

На высоком балконе в покоях герцогини маячила фигура затворницы.

А муж и повелитель готовился к ночи восхитительных утех. В одеянии, состоящем из одной только верёвки с погребального колокола, которая была снабжена кисточкой из локонов двенадцати девственниц, в ошейнике лучшей собаки на красной мясистой шее, герцог переступал босыми ножищами прямо на каменном полу. В одной руке несчастный муж удерживал чашу с напитком, на поверхности которого плавали жжёные перья, а другой плотно зажимал покрасневшие ноздри.

— Де богу больше… — шептал он страдальчески.

— Уже-е! — заверещал с башни поварёнок-наблюдатель. — Солнце садится!

— Время! — прошептал лихорадочно возбуждённый Руал. — Начинаем обряд! Повторяйте за мной, только громко! Чем громче вы произнесёте сейчас заклинание, тем сильнее будет… Ну, вы понимаете… Начинаем!

И собравшиеся во дворе люди присели, как один, от удивления и страха, когда из герцогских покоев донёсся вдруг истошный вопль:

— Ба-ра-ха-ра-а! Мнлиа-у-у!

Заохали женщины, зашептались мужчины. Не будучи посвящёнными в тщательно хранимую герцогом тайну, они строили сейчас самые фантастические предположения. А герцог то мощно ревел, то визжал, срывая голос:

— Ха-за-вздра-а! Хо-зо-вздро-о!

В короткий промежуток между его завываниями ухитрился-таки вклиниться поварёнок с башни:

— Всё! Солнце село!

Вопли оборвались.

— Пейте! — воскликнул Руал и ловко бросил в чашу с напитком гвоздь из подковы издохшей кобылы. — Пейте залпом и идите к ней!

От первого глотка глаза герцога вылезли на лоб, поэтому он не видел, как довольно, мстительно усмехнулся знахарь.

В чаше остался только гвоздь. Герцог кашлял, согнувшись в три погибели. Когда он поднял глаза, лицо Руала вновь было внимательным и участливым:

— Идите… Но помните — с каждым шагом следует выдёргивать по волоску девственницы из этого пучка… Нельзя ошибиться, нельзя пропустить шаг или выдернуть сразу два… Идите же, ваша светлость!

Герцог, шатаясь, двинулся к лестнице. Руал слышал шлёпанье его подошв и сосредоточенное бормотание — тот отсчитывал волоски.

Руал подождал, пока шаги отдалились, и опрометью кинулся к окну. Толпа встретила его появление возбуждённым гулом, но Марран смотрел не вниз, во двор, а на розовое закатное небо. К нему он и обратился с высокопарной речью: