Марина и Сергей Дяченко - Скитальцы

• Название: Скитальцы
• Автор: Марина и Сергей Дяченко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04354-3

Грандиозный цикл «Скитальцы» М. и С. Дяченко давно стал классикой жанра.

Маг, потерявший силу, вечный странник Руал Ильмараннен. Блестящий офицер Эгерт Солль, изуродованный шрамом на щеке и страхом в сердце. Нежная Тория, дочь декана Луаяна, остановившего Черный Мор. Привратник Луар, неизменный страж Двери, в которую стучит таинственная Третья Сила. Авантюрист Ретано Рекотарс — он виновен и осужден, он знает точную дату своей смерти, пытаясь если не отменить приговор, то прожить целую жизнь за один год. И люди, живые люди, остающиеся собой в странствиях и схватках, любви и ненависти, жизни и смерти.

Романы «Привратник», «Шрам», «Преемник» и «Авантюрист» достойны внимания самого искушенного читателя.

Идите вслед «Скитальцам»!

---

На каменной площадке под боком у скалы стоял человек. За его спиной Луар разглядел пустой горячий дворик и в глубине — дом. И странно знакомое очертание над входной дверью…

Человек был мальчиком. Лет четырнадцати. И у ног — полное ледяной воды ведро, поверхность воды колышется, едва не перехлёстываясь через край…

— Помоги мне, — попросил Луар шёпотом. Губы его сводило от напряжения.

Мальчик медленно покачал головой: «Не могу»…

— Помоги мне, — попросил Луар снова. — Ты… Луаян…

Имя помогло ему, и он повторил ещё раз, ощущая вкус каждого звука:

— Луаян…

Мальчик опустил глаза. В ведре у его ног дробилось солнце: «Не могу»…

— Но почему?! — воскликнул Луар в отчаянии. — Разве я тебе не внук? Разве я и перед тобой провинился — сын Фагирры?!

Небо над мальчиком вдруг лопнуло, как истлевшая ткань, и свернулось трубочками по краям. «Не могу»…

— Почему?!

«Потому что я страж»…

Солнце погасло, исчезли скалы и разогретый солнцем двор, Луар услышал запах земли и ощутил на лице влажные комья: «Я страж… Навеки»…

Луар зашатался. Ему показалось, что он стоит на прозрачной, как хрусталь, земле, и видит глубоко в недрах чудовищное существо, многосуставчатую смерть, воплощение Чёрного Мора — и стража у входа в темницу, седого старика, закрывающего ладонью лицо: «Не надо, малыш… Не смотри»…

Луар с криком отпрянул — и земля потеряла прозрачность, сделавшись чернее обычного, навалившись сверху, как крышка сундука.

Медальон вывалился и повис на цепочке, Луар увидел высоко над собой сводчатый потолок и в изнеможении закрыл глаза — обморок…

К сожалению, сознание не покинуло его.

По потолку всё смелее полз рассвет; простучали по коридору чьи-то шаги, и на площади тонко завёл детский голос: «Молоко-о»…

Зачем всё это, подумал лежащий Луар.

Будто идёшь по углям — и каждый новый шаг приносит новую боль.

* * *

…Мальчик, гнавший через ручей крутобокую рыжую корову, удивлённо покосился на высокого седого старика, идущего вброд в то время, как рядом имелись мостки.

Старик приблизился, и мальчик струхнул: круглые глаза незнакомца истово смотрели в далёкую даль, а губы двигались, будто старик разговаривал сам с собой.

Пожилые люди часто так делают. А этот был ещё и сумасшедший — мальчик отступал, прячась за своей коровой, и напрасно, потому что незнакомец не обратил на него никакого внимания.

Он просто не увидел пастушка. Как не увидел мостков, как не видел дороги. Ноги его сами по себе мерили бесконечный путь — а мысли занимало другое, и мальчик, по счастью, никогда не узнает, что именно…

Старик шёл, глядя прямо перед собой напряжёнными остановившимися глазами.

Он очень давно не испытывал страха. Сейчас, содрогаясь и всё ускоряя торопливый шаг, он чувствовал себя более человеком, чем это было раньше. Он стар и ему нечего бояться — но он человек и он боится…

Ибо одно дело смотреть на ржавеющий медальон и отстранённо думать о судьбах мира… И совсем другое — ощущать чужой взгляд. Выжидающее присутствие. Этот знакомый язвительный смешок, раздирающий голову изнутри…

(Ты удачлив, Марран.)

Да, это одно из моих имён, подумал он яростно. Да, я удачлив… Но счастливым я не был никогда. И вообще я скоро умру. Старый дурень, болтающий сам с собой…

(Не обманывай себя, ты рехнулся значительно раньше, когда отказал мне и отказался от миссии.)

Снова смешок. Ему показалось, что, перейдя почти на бег, он всё равно не трогается с места, висит над землёй, как медуза в толще вод, и тень его, маленькая и чёрная, приклеилась к дороге…

Он заставил себя замедлить шаг. Он стиснул зубы и остановился вовсе — и увидел ручей в отдалении, гречневое поле с тучей пчёл и мальчика с рыжей коровой.

(Вот так, Руал. Прошло лишь мгновение… а ты стар. И ты больше не годишься в Привратники.)

Как жаль, подумал он с саркастической ухмылкой.

(И мне жаль, Руал… Ты дурачок. Ты снова проиграл.)

Взгляд из ниоткуда давил, как жёрнов. Старик яростно ощерился.

— Я не играю с тобой! — произнёс он чётко и внятно, напугав при этом осторожного пастушка.

(Все здесь играют. Всякий, кто хочет жить, включается в игру… И правила одинаковы для всех. Неудачнику больно. Проигравший сходит с доски… Ты проиграл, но я дам тебе шанс.)

— Ах ты старый болтливый философ, — раздумчиво произнёс тот, кого звали Руалом.

Смешок.

(Да, Руал… Я буду говорить с тобой. Прежде, чем мне откроют и я войду.)

— Ты не войдёшь! — бросил он зло.

(Войду. Новый Привратник сильнее тебя… Он не испугается.)

— Так и говори с ним, — посоветовал Руал сквозь зубы. На дне его сознания тлела надежда, что всё происходящее — болезнь, горячка и бред.

Смешок, на этот раз почти добродушный.

(Я не хочу его спугнуть. Он молод… Он должен созреть.)

— Он созреет, и ты собьёшь его палкой, — мрачно предположил Руал.

(Да. Он откроет мне Дверь.)

В очертаниях облаков над головой Руала проступила тень женского лица. Секунда — и снова громоздящиеся в беспорядке, перетекающие друг в друга глыбы…

— А что, — медленно начал он, — если я найду его — и убью?

Пауза. По заколосившимся вдоль дороги полям гуляли гонимые ветром волны.

(Попробуй. Попробуй, Руал. Его многие хотят убить… Он всем мешает. Неплохо, если он помешает и тебе.)

Из серо-белой подушки облаков вырвалось солнце — лучи его, подобные массивным колоннам, надёжно встали справа, на поле, и впереди, на дороге. Круглые, жёлтые, как восковые свечи, как сильные пальцы…

— Мне жаль его, — медленно сказал Руал.

(Тебе просто его не достать. Ты силён, но не всесилен.)

— Да… Но мне жаль его. Он похож на меня.

(Он — это ты наоборот. Даже имя.)

— Я знаю… Но мира мне тоже, оказывается, жаль.

Смешок.

(Ты просто боишься.)

Взгляд ушёл. Так внезапно и бесследно, что старик на дороге заозирался, будто ища пропажу, и потрясённо спрашивая себя: а не выжил ли, в самом деле, из ума?

Рыжая корова задумчиво щипала траву на обочине. Пастушонок ждал, затаившись в канаве — ждал, пока странный прохожий уберётся восвояси.

Старик ещё раз оглянулся — и двинулся прочь, едва переставляя ноги.

* * *

Эти жёлтые цветы не требуют ухода — они, как сорняки, глушат любую траву; Луар знал это, когда ещё весной посадил здесь чахлый жёлтенький кустик. Теперь среди деревьев лежало рыжее, как лисья шкура, пятно — и могила теперь укрыта будто ковром, жёлтый холм среди рощи, кто-то, может быть, обратит внимание — пусть… Никому не запрещено сажать цветы где бы то ни было…

Он сидел в траве, скрестив ноги. Рядом лежал серый плащ.

Впервые за долгое время он наслаждался если не покоем, то хотя бы иллюзией покоя; здесь были он и его непонятный отец, да десяток кузнечиков, да длинная, как чулок, зелёная гусеница; а в отдалении, в ограде кладбища, где покоятся добропорядочные горожане, стояла перед чьей-то могилой красивая девушка в синей косынке на плечах.

Луар стряхнул муравья, залезшего ему в рукав. От этого небрежного расслабленного движения под рубашкой качнулся медальон.

Пёстрая бабочка села на серый плащ. Красивое зрелище — ночной костёр, только вот бабочки сгорают…

Но сейчас день, и мотыльку ничего не грозит. Серая ткань кажется ему огромной пыльной равниной…

Луар провёл пальцами, разглаживая складки. Бабочка улетела прочь, как уносимая ветром конфетная обёртка…

Собственно, он хотел это сделать давно. Там, в кабинете — не решился. В комнатушке, которая служила ему домом, было в том числе и зеркало — но он постеснялся надевать реликвию перед зеркалом, это показалось ему пошлым и смешным…

Ткань скользила. Руки удобно вошли в рукава — точно по росту, и по ширине плеч; он поколебался и накинул капюшон. Цветущий мир оказался как бы заключённым в рамку — серо-стальную рамку из прикрывающей лицо ткани.

Луар стоял, чувствуя, как ветер лениво теребит широкие полы. И ведь точно по росту — видел бы Эгерт Солль…

Жёлтые цветы пахли чуть различимо. Золотые чашечки с коричневыми комочками пчёл, а по краям, там, где жёлтый ковёр смыкался с зелёно-коричневым покровом земли — там могила Фагирры была похожа на ржавеющий медальон…

Пластинка оказалась у Луара в руках. Он сам не помнил, когда успел её вытащить. Солнце било в прорезь, и Амулет отбрасывал на Луарову ладонь маленькую тень с пятном в центре — светлым пятном замысловатой формы…

Он ощутил мгновенное головокружение. Опустился на колени; не глядя протянул руку — в его ладонь немилосердно впилась потревоженная пчела.

«Больно?» По Луаровому лицу медленно прокатилась крупная капля пота.

«Не ищи вопросов там, где их нет».

Луар запоздало зажмурился; в его красной темноте загорелись и расползлись пятнами три жёлтых огня. Жгучая боль в ладони — и присутствие собеседника, такое же явное, как солнце и пчелы. Привкус железа во рту…