Марина и Сергей Дяченко - Скитальцы

• Название: Скитальцы
• Автор: Марина и Сергей Дяченко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04354-3

Грандиозный цикл «Скитальцы» М. и С. Дяченко давно стал классикой жанра.

Маг, потерявший силу, вечный странник Руал Ильмараннен. Блестящий офицер Эгерт Солль, изуродованный шрамом на щеке и страхом в сердце. Нежная Тория, дочь декана Луаяна, остановившего Черный Мор. Привратник Луар, неизменный страж Двери, в которую стучит таинственная Третья Сила. Авантюрист Ретано Рекотарс — он виновен и осужден, он знает точную дату своей смерти, пытаясь если не отменить приговор, то прожить целую жизнь за один год. И люди, живые люди, остающиеся собой в странствиях и схватках, любви и ненависти, жизни и смерти.

Романы «Привратник», «Шрам», «Преемник» и «Авантюрист» достойны внимания самого искушенного читателя.

Идите вслед «Скитальцам»!

---

Небо, неужели это правда?!

Эгерт шагнул вперёд, как слепой. Отодвинул с дороги чьё-то плечо; прочие расступились сами, почтительно, даже, кажется, испуганно.

Солль остановился перед дверью. Фагирра улыбался: да, Эгерт. Да. Вперёд. Давай. Я снова здесь. Померяемся силами.

У него свело челюсти — он вспомнил Торию после пыток.

— Ты откроешь, ублюдок? — спросил он громко и холодно. — Или мне взяться за тебя самому?

Из кабинета донёсся на то вздох, не то смешок.

Тогда Эгерт Солль сжал челюсти и что есть силы ударился о дверь так, будто хотел проломить собственную судьбу и выскочить по ту сторону…

Дверь деканова кабинета не выдержала. Она простояла в целости многие десятилетия — а тут не выдержала и раскололась, слетела с петель, вдавившись вовнутрь; обсыпанный пылью и древесной трухой, Эгерт влетел в деканов кабинет, куда не осмеливался раньше войти без стука.

Внутри резко пахло палёным. На кресле с высокой спинкой лежал серый плащ, и пустые рукава его напоминали издевательски раскинутые руки: а вот на-ка, выкуси…

Пол посреди кабинета был размалёван сложными странными знаками. В центре рисунка валялась свечка, и фитилёк её тонко дымился; на столе грудой лежали книги, их золотые обрезы, уголки и замочки казались бурыми, изъеденными ржавчиной.

Окно оставалось плотно зашторенным; юноша пропал бесследно.

* * *

На просторном дворе играли дети; странный пришлый человек, присевший отдохнуть у забора в тени старого дерева, краем глаза следил за весёлой вознёй. К нему уже привыкли и не обращали внимания — он сидел неподвижно, почти сливаясь с тёмной ноздреватой корой, и казался таким же древним, как этот ствол за его плечами.

А на самом деле дерево было моложе. Он помнил его голым прутиком — а может быть, не помнил. Но мог бы помнить — если б в те далёкие времена был чуть наблюдательнее…

Во двор вышла женщина. Прикрикнула на расшалившихся детей; искоса взглянула на незнакомца, и в её тёмных внимательных глазах ему померещилось беспокойство.

…А дом уже стар. То, что осталось от дома; все эти пристройки появились позже, они сбивают с толку и мешают вспоминать. Ступеньки из красного кирпича…

— Господин кого-то ищет? — спросила женщина. Услыхав её голос, он вздрогнул.

Господину нечего здесь искать. Пусть поищет в земле; та, кого он знал когда-то, существует теперь только в его памяти. Только в памяти — тёплая река с резвящимися рыбинами, муравьи на горячем песке и ладони на горячем лбу…

Женщина во дворе нахмурила брови:

— Господин… Может быть, принести воды?

Он покачал головой:

— Нет… Спасибо. Я сейчас уйду — только отдохну вот…

Она кивнула и скрылась в доме — а ведь он «отдыхает» уже не один час, она не могла не заметить… Впрочем, всё равно. До вечера есть время, и можно спокойно прислониться к стволу, прикрыть глаза и хорошенько повспоминать…

И слушать голоса её правнуков. Той единственной женщины, которая…

Сухой смешок внутри головы. И сразу же — тяжёлый взгляд.

(Ты мог бы обладать ею. Ты дурак, ты сам так выбрал.)

Старик решил не отвечать — ребятишки увидят, что он разговаривает сам с собой, и испугаются.

(Теперь ты видишь, что кругом проиграл. Ну как, дать тебе последнюю попытку? Откроешь мне дверь? Впустишь?)

— Чего ради? — спросил он шёпотом. — Что ты можешь мне предложить? Мне уже ничего не нужно…

Смешок.

(Ах да. Ты сам себе господин… Тебе не нужно — и ты не нужен, Руал. Новый Привратник скоро встанет у двери.)

Долговязая девчонка гонялась по двору за своим братом — тот отобрал у неё… что-то отобрал. Наверное, ленту.

— Как же так? — спросил он, едва шевеля губами. — Тебе ведь нужен маг, лишённый могущества? Маг и не маг? Я?

Тот, кто смотрел на него из бездны, хохотнул.

(Ты не нужен.)

— Зачем же ты говоришь со мной? — удивился Руал.

Девчонка наконец настигла обидчика и повалила его на землю, пытаясь выдернуть из кулака ярко-зелёный атласный лоскуток. Пухлый пацанёнок, наблюдающий за свалкой, задумчиво подобрал валяющуюся в траве падалицу. Вытер о полу, задумчиво укусил, скорчил кислую гримасу; запустил яблоком в дерущихся, норовя попасть в брата.

(Ты — мой родич, Руал. Я ненавижу тебя — но ты один меня слышишь. Всё, что есть у тебя сегодня — мой подарок.)

— У меня ничего нет, — Руал пожал плечами.

(Твоя долгая жизнь. Твоя сила. Всё это — я. Ты несёшь меня, ты отягощён мною, как самый светлый день бывает отягощён предстоящей ночью.)

Ему вдруг сделалось холодно. От сырой земли потянуло гнилым, промозглым ветерком.

— То, что ты несёшь этому миру, — спросил он медленно, — это ночь?

(Ночь — сейчас.)

Руал передёрнулся от чужого страстного напора, проникшего в его сознание вместе с этими словами.

(Ночь — сейчас. Будет день. Ты глуп. Ты боишься… Кто боится темноты, тот никогда не поймёт света. Что выиграли живущие от того, что ты не впустил меня? Что отказал мне и обманул мои надежды? Что выиграл ты сам? Эта твоя жизнь… Ты муравей, ползущий по яблоку. Я познаю вечность, думает букашка. Яблоко круглое… бесконечный путь. Ты бесконечно ничтожен и бесконечно велик, потому что несёшь частицу меня.)

— Ты нескромен, Пришедший Извне.

Смешок.

(Мы скоро увидимся, Руал. Увидимся воочию.)

Его снова передёрнуло. И тело его, и разум помнили пережитый когда-то ужас.

(Не бойся. Просто будь готов.)

Девчонка наконец-то отвоевала свою ленточку; давешние противники теперь мирно договаривались о правилах метания костяной биты. Пухлый мальчишка начертил в пыли кривую линию; совсем маленьких пацанёнок сосал палец, наблюдая, как сестра его втыкает в землю длинные тонкие щепки.

Руал пересилил себя. Поинтересовался с усмешкой:

— А что же твой Привратник?

(Да. Да. Он скоро созреет. От него отвернулись, его предали, его прокляли… Как когда-то тебя.)

— Ты ищешь отторгнутых, — пробормотал он раздумчиво. — Тебе нужны озлобленные…

(Не озлобленные. Свободные.)

— Я ведь хотел ещё и мстить.

(Это тоже.)

— Не понимаю, — теперь он расслабился, закинув ногу на ногу. — В мире полно сволочей, готовых впустить тебя и без весомой на то причины… И задаром, просто от скуки. А?

(Ты думаешь, это всякому под силу?)

Руал усмехнулся, оценив чужое возмущение:

— А разве нет?

(Ты не смог.)

Дети по очереди швыряли костью в частокол из щепок — пухлый мальчишка был точнее и удачливее всех, брат его всё время заступал за линию, а девчонка всякий раз шумно уличала его. Маленький пацанёнок задумчиво слюнявил пятерню.

— А он, — шёпотом спросил Руал, — этот новый Привратник… Он сможет?

Будто ветер прошёл по верхушкам деревьев; в траве застучали упавшие яблоки, и дети прервали игру ради свалившегося на них лакомства.

(Он сильнее тебя. Он наследник Фагирры и Луаяна. Он Прорицатель по праву. Он наказан без вины, предан и проклят. Он свободен и зол… Он станет мною, и силы наши сольются.)

На пороге дома показалась темноглазая женщина; мельком глянула на сидящего под деревом старика, утёрла слюни младшему мальчишке, позвала остальных обедать. Долговязая девчонка заупрямилась и получила несильный, но решительный и звонкий шлепок.

— И что тогда? — медленно спросил Руал.

(Тебе-то что? Твои воспоминания останутся с тобой, а больше у тебя ничего нет.)

— А вот они? — спросил он снова, глядя в закрывающуюся за детьми дверь.

(Ты не понимаешь. Перед тобой прекрасный храм — а ты считаешь мокриц под ногами. Потому ты глуп, потому ты не сумел.)

— Ты — прекрасный храм?

(Я зодчий. И я же — строитель.)

— А он? Привратник?

(Он станет мною.)

— А я?

(А тебе нравится быть наблюдателем. Ты привык.)

Женщина вышла снова. Звякнула ведром у колодца; с грохотом откинула крышку, пустила разматываться ворот — всё это не сводя с Руала настороженного и не очень приветливого взгляда.

(Всё изменится, Руал. Только ты останешься прежним. По старой памяти… Хоть вряд ли это тебя обрадует. Тяжело быть прежним в мире, который меняется.)

— Меняется — в угоду тебе?

Кажется, он спросил слишком громко; женщина услышала его голос сквозь натужный скрип ворота, услышала и вздрогнула.

Смешок.

(Мир должен измениться. Потому что он несовершенен. Ты дурак, Руал, но не настолько, чтобы отрицать это.)

Женщина наклонилась, подхватила за дужку показавшееся из колодца полное ведро — и в этот момент мучительно напомнила Руалу ту, другую, которая приходилась ей бабкой. Даже взгляд — серьёзный и настороженный…

— Ящерица, — сказал он шёпотом.

(Ты много потерял, Руал.)

По верховьям деревьев снова прошёлся резкий, неожиданный ветер. Руал почувствовал, как бегут по коже ледяные мурашки.