Марина Дяченко - Утопия

• Название: Утопия
• Автор: Марина Дяченко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13036-5

Мир на пороховой бочке, и периодически эта бочка взрывается Апокалипсисом. Из моря выходят чудовища, звезда Полынь опрокидывается в реки, превращая воду в кровь, ангел трубит в трубу над пепелищами. Лишь загадочные Врата сумеют спасти живых, чтобы люди могли после катастрофы отстроить жизнь заново — если, конечно, успеют войти в эти Врата.

Мир на пути в рай для всех, откуда никто не уйдет обиженным. «Предположим, что некое существо... — сказал Пандем. — Нет, не так. Предположим, что есть такой комплекс свойств: всеведение, вездесущесть и всемогущество...» И стало ясно: он пришел всерьез и надолго. А может быть, короче и проще: Он пришел. Что делать? Где спрятаться? Что станет с человеком и человечеством, благословят Пандема или проклянут?

Утопия или антиутопия? Наши страхи, ожидания и надежды в романах «Армагед-дом» и «Пандем» Марины и Сергея Дяченко.

---

Лет в пять-шесть дети узнают про будущий апокалипсис. И переживают новое знание по-разному: кто-то не верит, кто-то тут же забывает, кто-то откладывает страх на потом, ведь «это» случится, когда я буду совсем взрослый, до «этого» еще целая жизнь…

Некоторые переживают очень болезненно. Вот как Андрей, например. «Мамочка, но ведь с ТОБОЙ ничего не случится?!»

Несколько недель он был сам не свой, плохо спал, кричал по ночам, почти ничего не ел. Никакие уговоры – мол, все обойдется, никто не погибнет – не действовали или действовали плохо. Со временем страх притупился, но окончательно исчез только после того случая со сливами.

Был июль. По рекомендации знакомого врача Лидка взяла путевку на академическую базу отдыха – подальше от побережья, в степи. Погода стояла так себе, Андрею база не нравилась, все было очень плохо, пока в один прекрасный вечер, гуляя по проселочной дороге, мать и сын не наткнулись на обнесенный изгородью сливовый сад.

«Сливы, – вожделенно сказал мальчик. – Мам, а давай я натрушу?»

И Лидка, солидная дама «далеко за сорок», дала слабину. Уступила преступному желанию сына, которого давно не видела в таком кураже и азарте. «Ладно, – сказала она, – но только чуть-чуть и только очень быстро».

Андрею не надо было повторять дважды. Лидка не успела и глазом моргнуть, как он скрылся в листве. Смеркалось, и присутствие сына угадывалось только по шелесту веток и по глухим одиночным ударам валящихся спелых слив.

«Андрюша, хватит, – сказала Лидка обеспокоено. – Мы их потом в траве не найдем… Слезай, пока хоть что-нибудь видно!»

В это время со стороны дороги донесся шмелиный рев далекого мотоцикла. Звук приближался. У Лидки хватило ума не впасть в панику и не стряхивать сына с дерева в пожарном порядке. «Тихо, – сказала она. – Сейчас они проедут, и ты слезешь».

«Они» заглохли в двадцати метрах от злосчастной сливы. Мотор мотоцикла захлебнулся, рыкнул в последний раз и замолчал; послышались ругательства, относительно деликатные, потому что, как выяснилось в следующий момент, в компании с молодым механизатором путешествовала его дама.

«Ну елы-палы… Не боись, Светка, щас заведемся». Светка только хихикала в ответ; мотоцикл всхрапывал, но заводиться не желал, может быть, потому, что мотоциклист был сильно навеселе. «О, слива, – сказала Светка, глаза которой не утратили зоркости даже в густой уже темноте. – Паша, давай сливы натрусим». Механизатор Паша бросил свое безнадежное дело и поспешил угодить спутнице. Лидка, укрывшаяся в нескольких метрах от дерева, в кукурузе, успела только открыть рот.

Паша подошел к сливе и задрал голову. В следующую секунду на него дождем обрушились фрукты. Нет, не дождем – градом. Смирная слива трясла ветвями и разве что не завывала – пары алкоголя сыграли с механизатором злую шутку. Неизвестно, что там ему привиделось, но только и Паша, и Света молча кинулись к своему мотоциклу, и тот, разделяя мистический ужас хозяев, немедленно завелся. Треща мотором и виляя по ухабам, мотоцикл ускакал в сторону села. Лидка подоспела как раз вовремя, чтобы подхватить падающего с дерева Андрея. А падал он потому, что не мог удержаться на ветвях от смеха…

Говорят, что перебороть страх перед строгим начальником можно, если вообразить его в нижнем белье или в туалете. Наверное, именно поэтому Андрей перестал бояться мрыги. В тот вечер чудище страха предстало ему в неприглядном, комичном виде. В нижнем белье.

И вот уже близится к концу шестнадцатый год, и до апокалипсиса осталось лет пять, а то и четыре. Андрей по-прежнему ничего не боится, разделяя заблуждения своих ровесников, которым море по колено. Лидка же встречается в понедельник с крупным чиновником, с министром Чрезвычайных ситуаций. А значит, речь пойдет о месте в списке, в очень ценном списке, очень многие заплатили бы что угодно, лишь бы оказаться в нем…

Речь пойдет о праве на малую толику «условленного времени».

– Да, безусловно, Лидия Анатольевна, ваши заслуги перед наукой трудно переоценить… Но лишняя минута «условленного времени» означает возможные жертвы среди населения. Согласны ли вы получить свое право такой ценой?

Министр был маленький, сухонький, в массивных очках. Густо-черная оправа походила на две сочлененные траурные рамки.

– Не совсем понимаю вас, – сказала Лидка осторожно. – Всем нам известно, что «условленное время» отменить невозможно. Так стоит ли возлагать ответственность…

– Ответственность всегда тягостна, – не совсем вежливо прервал ее министр. – Но «условленное время» – не награда за заслуги, поймите меня правильно. Это инструмент. Необходимый для сохранения государства и цивилизации. В первые часы после апокалипсиса нам нужна власть, нужна страховая система, нужна координация восстановления экономики. Наука – безусловно, но только те ее отрасли, которые имеют непосредственное стратегическое значение.

– Что может быть более стратегически значимым, нежели разгадка предназначения Ворот? – тихо спросила Лидка.

Министр пожал плечами:

– До такой разгадки, как я понимаю, еще достаточно далеко… И потом, когда речь идет о проекте столь широко известном, столь трудоемком, занимающем так много людей, скольким сотрудникам придется предоставить «условленное время»? Одному, двум? Решит ли это проблему? А их семьи? Лидия Анатольевна, мне кажется, вы не вполне правильно сориентированы. Свет не сошелся клином на «условленном времени». Я искренне уверен, что весь ваш отдел благополучно переживет грядущий апокалипсис. И что в первые же годы нового цикла мы получим блестящие результаты. И мне еще выпадет возможность поздравить вас с Государственной премией… а то и международной, я надеюсь.

Лидка смотрела в слабо различимые за стеклами, обведенные траурными рамками глаза, и смутно вспоминала собственные речи перед школьниками. Тот же гладкий, профессионально перетекающий словопомол. На любую тему, с любого места, для любой аудитории. Мило, обнадеживающе, ни о чем.

– Понятно, Михаил Евгеньевич… Последний вопрос. Если бы исследования по «фактору эм» были строго засекречены и проходили по ведомству ООБ, это отразилось бы на вашем решении?

Молчание. Легкое удивление за толстыми линзами очков:

– Н-ну… Видите ли, тогда речь шла бы… в рамках совсем другой ситуации…

– Спасибо, – сказала Лидка и поднялась. Секретарша проводила ее до самых дверей; у подъезда министерства ждала служебная институтская машина, вполне приличная для своего класса, но теряющаяся среди богатого чиновничьего транспорта. – Я пойду пешком, – сказала Лидка водителю. Было сыро и холодно. Не лучшее время для прогулок.

Лидка шла, ловя лицом редкие капли дождя, и заново, слово за словом, вспоминала беседу с министром. Редкие прохожие удивлялись, наверное, увидев выражение ее лица. Вроде бы человек улыбается, но от такой улыбки хочется перейти на другую сторону улицы…

Лидкин проект давно и прочно сидел в болоте, о котором мало кто, кроме самой Лидки, знал. Растекаясь в разные стороны, сталкиваясь с новой информацией, стройная и многообещающая гипотеза превращалась в расплывчатое, неопределенное, сомнительное предположение. Новые данные опровергали друг друга, результаты статистических подсчетов, несомненные на малом объеме материала, почему-то не желали повторяться на больших массивах. Единственная Лидкина надежда была на «острый эксперимент», который по понятным причинам откладывался лет на пять.

И тем не менее однажды запущенная, питаемая инвестициями машина исследований катилась как ни в чем не бывало. «Летучий Голландец». Гальванизированный труп.

Это были самые черные Лидкины мысли, приходящие к ней во время бессонницы, между половиной четвертого и половиной пятого утра. В другое время она бодро радовалась все новым локальным результатам и почти верила в собственную гениальность; теперь, после разговора с министром, ночные мысли вторглись на территорию дня.

«В первые же годы нового цикла мы получим блестящие результаты. И мне еще выпадет возможность поздравить вас с…» Да не важно с чем. Потому что если, не приведи Господи, во время апокалипсиса что-то случится с Андреем, Лидка этого не переживет.

А ты, старая очкастая крыса, небось уже устроил своим детям гарантированный вход в Ворота. И потому так легко рассуждаешь о том, что случится в первые годы нового цикла.

Она зашла в телефонную будку. Долго никто не отвечал, и противный холодок уже зародился в низу живота, когда гудки прервались усталым голосом Андрея:

– Мама, ты?

– Как ты догадался? – спросила она, невольно улыбаясь.

– Телепатия, – сказал он довольно.

– Все в порядке?

– Ага, – сказал он не вполне уверенно.

– Что такое?!

– Мам, ты не ругайся. Я тут помогал нашему географу флюгер устанавливать… немножко коленку разбил.