Святослав Логинов - Многорукий бог Далайна. Свет в окошке

• Название: Многорукий бог Далайна. Свет в окошке
• Автор: Святослав Логинов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06117-7

В эту книгу вошли два романа замечательного мастера отечественной фантастики Святослава Логинова. Они крайне не похожи друг на друга, но их объединяют редкое качество текста и оригинальность сюжетных ходов.

 "Многорукий бог Далайна" принес своему автору три престижные литературные награды - "Интерпресскон", "Фанкон" и "Беляевскую премию", а "Свет в окошке" стал лауреатом премий "Российская фантастика", "Странник" и "Роскон".

Содержание:

Свет в окошке

Многорукий бог далайна

---

Оставшись один, Илья перевёл дыхание и достал письмо, которое дал ему отец перед тем, как они отправились к Цитадели.

«Илюха, — писал отец, — ты помнишь, что мушкетёра, при виде которого ты так удивился, никто не видел на стене больше трёхсот лет? Почему-то мне кажется, что это у них там такая учебка. Пока солдат не станет той самой крутью немереной, о какой ты рассказывал, и примерной службой не докажет своей верности, на боевое дежурство его не допустят. И ещё мне кажется, что тебе не позволят послать мне весточку. Скромный жизненный опыт подсказывает, что именно так и получится. Твоё новое начальство поначалу будет не слишком жаловать тебя, а других способов досадить тебе у него нет. Так что не дёргайся зря, я не буду беспокоиться, что с тобой. Убить или швырнуть в тюрьму тебя невозможно, так что отсутствие вестей будет означать, что всё в порядке. А я постараюсь протянуть триста лет только для того, чтобы ещё раз увидеться с тобой. Так что не вешай носа, как-нибудь до понедельника доживём. Папа».

Илюшка горестно покачал головой. Как всегда, отец оказался прав и всё предвидел заранее. Вот только об одном не подумал: а стоило ли рваться сюда? Ту сумму, что они потратили, он заработает здесь за двести лет. Новая жизнь вряд ли обещает быть очень интересной, а отцу теперь придётся сидеть на голодном пайке, но и в этом случае проживёт ли он эти три столетия? И даже — три с половиной, ведь срок карантина назначен: шесть раз по шестьдесят лет, чёрт бы побрал этих шумеров с их шестидесятеричной системой счисления!

Вот и получается, что он рвался сюда просто потому, что не пускают. Что-то вроде альпинизма: лез, лез и если сумел победить самого себя, то залез. А что дальше? Покричал «Ура!» — и спускайся в долину. А вот он даже в долину спуститься не может, потому что это значило бы, что всё было зря. Как напророчил друг Серёга: «Решил отцовские денежки на ветер пустить?» Как-то там Серёга? Фингал под глазом небось на пол-лица...

Дверь отворилась без стука, на пороге возник мушкетёр, тот самый, появление которого на стене так поразило Илью. Был он невысок ростом и гладко выбрит. Длинное, породистое, как у артиста Филиппова, лицо выражало живейший интерес.

— О, так это ты нокаутировал старину Шамашкара? — спросил он по-английски и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Изрядная была скотина, между нами говоря. Всё время норовил выдуть чужое пиво, и кости у него были фальшивые.

Илья кивнул, соглашаясь.

— Меня зовут Том Бэрд, — представился гость. Повернувшись спиной, он постучал себя по кирасе. — Развяжи-ка ремни у этой железяки, а то устал, сил нет.

Илья встал и принялся управляться с ремнями.

— А я почему-то решил, что ты француз, — сказал он. — Вроде бы мушкетёры были французами.

— Вот ещё, — фыркнул Том Бэрд. — За лягушатника приняли... Дурной народишко, мы их и прежде били, и впредь будем бить.

Освободившись от доспеха, Том уселся и вытянул ноги в проход. Набил крохотную трубочку с длинным прямым чубуком. Илья щёлкнул зажигалкой.

— О, забавная штука! — Англичанин протянул руку, повертел колёсико, изучая несложный механизм. Лошадиная физиономия озарилась улыбкой. — Меняем, — сказал он и, не дожидаясь согласия, придвинул Илье истёртые за столетие кремень и кресало, а зажигалку пихнул куда-то под камзол, где, видимо, скрывался карман.

Илья повертел допотопное приспособление и сказал:

— Вери велл. Только зажигалка недели через полторы выдохнется и уже не будет работать.

Том пожал плечами.

— Обмен есть обмен, — сказал он. — Кто-то всегда проигрывает.

Потом он кивнул на поставленный в угол автомат.

— Это твоё ружьё?

— Да, но меняться не буду.

— У солдата, — произнёс Том, наставительно подняв палец, — есть бог, командир и ружьё. Оружием меняться нельзя.

Том оглядел пустую каморку и спросил:

— У тебя пиво есть? Портер или эль... поляки пиво пьют?

— Поляки пьют пиво. И я тоже пью, но пива у меня нет. — Илья похлопал рукой по пустому кисету.

— Понимаю... я тоже попал сюда нищим. А жалованье выдают трижды в месяц по два фунта, да и то неполных. И вообще служба паскудная. Общества нет, развлечений никаких, только со шлюхами валяться. В город тебя ещё долго не пустят, а с господами из Цитадели разговаривать запрещено.

— Любая служба не сахар, — уклончиво ответил Илья. — А сам-то ты как сюда попал?

— А так и попал... Стражника из ружья застрелил и встал на его место.

— Ты что-то путаешь. Не берёт огнестрельное оружие тех, кто на стене. Что я, не знаю? Лет пятнадцать назад мы уже ходили на Цитадель штурмом.

— О!.. — уважительно протянул англичанин. — Я это помню. Меня тогда первый раз на стену пустили. Весело было.

— Это кому как.

— В драке всегда так, одному тумаки, а другому весело. А я стражника не просто застрелил, а всыпал в аркебузу пригоршню мнемонов и выпалил как картечью. Это теперь, едва начинаешь целиться, тебя в оборот возьмут, а прежде было иначе — стреляй, если денег не жалко. Стражники даже подначивали, если кто с луком или пищалью вздумает у стены появиться. Если у стрелка в кошельке пусто, так он и не попадёт, а если мошна тугая, то деньги ваши будут наши. Рана заживёт, а прибыль от такого получается немалая. А я придумал не пулей стрелять, а прямо деньгами. Был там один среди стражи, очень он мне не нравился, вот его я и пристрелил, он только ногами дрыгнуть успел.

— А на стене как закрепился?

— Так же, как и ты. Помощничка себе сыскал, виконта одного. Он же не знал, кто я такой, думал, я тоже из джентльменов, раз в камзоле и при оружии хожу. А я из железнобокой гвардии Оливера Кромвеля! Кавалеры называли нас круглоголовыми, и виконт не признал во мне иомена! — Бэрд хохотнул. — Его убили в битве при Нейзби, застрелили из аркебузы... может быть, я и застрелил, а он, как услышал, что я при Нейзби сражался, такими ко мне чувствами проникся, хоть плачь, хоть смейся. Даже не спросил, за короля я был или индепендантов. Вот я его и уговорил, что буду стрелять в стражника, а потом, ежели повезёт попасть, то и виконт ко мне на стену заскочит. Мы ж тогда не знали, что выстрел от количества денег зависит, думали, стража заговорённая. Ну а у меня, кроме аркебузы, ещё и пистолет был, тоже монетой заряженный. Виконт, как меня на стене увидел, ко мне полез, а я ему из пистолета — промеж честных глаз. Ничего, вылечился. Чжао, тут такой китаёза есть, говорил, что видал его у стены. Ох, как он ругался, меня на дуэль вызывал! Меня тогда в дозор не ставили, так я Чжао попросил, чтобы он сказал дураку, что я не кавалер, а из железнобоких. Тот, бедняга, как узнал, что я из простых, скуксился и прочь уплёлся. Где он теперь — не знаю, благородные редко до конца помирают, должно быть, он и сейчас среди призраков бродит.

Рассказ кромвелевского солдата произвёл на Илью двойственное впечатление, но Илья за благо почёл не давать сослуживцу моральных оценок. Сам тоже не ангел... Поэтому, выслушав исповедь до конца, Илья перевёл разговор на более спокойные рельсы.

— Всё-таки ты как сюда попал? Не на стену, а вообще. При Нейзби ты вроде уцелел...

— Меня через полгода в стычке с диггерами убили. Из лука... представляешь? В наше время из лука стрелять... Но попали хорошо, два дня подыхал. Под конец одного хотел, чтобы скорее.

— А меня сразу. Я и понять ничего не успел. Но всё равно, дурацкая смерть.

— Да уж, на войне умной смерти не бывает... Но виконту дважды дурацкая досталась. Он-то себя полагал в безопасности, думал, что если у меня ничего не получится, то он тут ни при чём, просто на променад вышел, а ежели я поднимусь на стену, то и он за мной. Службы он не хотел, он, дурак, представлял, что командовать будет, по меньшей мере в начальники гарнизона метил. И чистку заранее задумывал: добрых христиан в Цитадели оставить, а Магомета и всех остальных — в нихиль выгнать. Болван, одно слово, богаче Магомета здесь никого нет, ему весь Восток в молитвах деньги шлёт. Захочет, так он нас всех в нихиль выгонит, а не мы его.

— Христос разве не богаче? — для порядка полюбопытствовал Илья.

— Христос — бог, — убеждённо сказал Бэрд и перекрестился. — Он у себя в раю, тут его никто не видал. А вот Понтия Пилата я видел и даже заговорил, хотя запрещено разговаривать с жителями Цитадели, если они сами тебя не подозвали. Штраф начислили сто фунтов — заработок почти за два года! — а Пилат мне ничего не ответил. Не помню, говорит, никакого Христа. Бродяг всяких много повесил, а сына божьего не припомню... Да ну, он от старости, наверное, в детство впал. Тут много таких, дома их зачем-то помнят, а сами они хуже малых детей. Праздность многих развращает. Вот среди солдат ни один умом не тронулся, а всё потому, что служба.

— Слушай, — сказал озарённый неожиданной мыслью Илья, — а мне этот ваш Тиграт... в общем, Тигр Полосатый, сказал, что триста лет нельзя живущим внизу вестей передавать...