Генри Олди - Шутиха. Фантастические произведения

• Название: Шутиха. Фантастические произведения
• Автор: Генри Олди
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19203-4

Вам никогда не хотелось завести шута? А увидеть гладиаторские бои адвокатов, познакомиться с джинном из пожарной инспекции, присутствовать при налете стрельцов на типографию, встретить у подъезда тощую старуху Кварензиму - тоже не хотелось бы? Познакомиться с писателем, рыцарем Ордена Святого Бестселлера, которому Книжный Червь предложил "убить героя"? Побывать в лавке "Second hand", где торгуют судьбами, уже бывшими в употреблении? Вступить в битву с космическими пиратами? Сняться в одном фильме с актерами-вампирами?

Вперед, читатель! Эту книгу составили самые фантасмагорические, самые ироничные и, пожалуй, самые необычные произведения Г.Л.Олди.

Содержание:

Шутиха (роман)

Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж (роман)

Чужой среди своих (повесть)

Вторые руки (пьеса)

Герой вашего времени (цикл рассказов)

Сказки дедушки-вампира (цикл рассказов)

Тени моего города (цикл рассказов)

---

«А мне, между прочим, через это минное поле еще пешком идти».

Ноги подламывались. Могла б переставлять их руками — не постеснялась бы. Дуру Настьку с Пьеро так и не удалось загнать обратно в машину. Ладно. Сбоку шел верный Мирон с монтировкой, преисполненный добродетели воина, что было естественно для мастера школы «Одна-нога-здесь», наследника традиций патриарха Ван Зай Ци; нравом же Мирон был незлобив и кроток, как прием «Ухо мертвого осла», чреватый восстановлением гармонии и переломом шейных позвонков. Зал памятников дрогнул, образовав коридор. По бокам, впереди, сзади возникли лица. Одинаковые. Стандарт-образец, растиражированный на вдребезги изношенных формах «высокой» печати. Пожалели на вас офсета, ох пожалели...

Пробуждались лица. От призывов не смогли, от огня не захотели, а тут — гляди-ка! Понимание комкало мраморные черты. Одобрение. Легкое, доброжелательное злорадство. Руки чесались: прорастало чувство локтя. И это было хуже всего. Откровенная неприязнь, злоба, ненависть — пускай! — тогда было бы легче.

Рычать и рыдать — никакой разницы. Одна жалкая буковка.

Можно делать одновременно.

Шорох пыли в глотках:

— Пропус-с-с-стите...

— Рас-с-с-с-ступитесссь...

— Эти — пус-с-сть...

— Рас-с-сторгать явилис-с-сь...

— Одумалис-с-сь!..

Шли вперед. Под обстрелом сочувствия. Сквозь строй с шомполами. Перебежчики. Раскаявшиеся изменники явились с повинной. Уже почти свои среди бывших чужих. Трудно шли. Спотыкаясь о выбоины. Оскальзываясь на поворотах. Вписываясь в колею. Мимо съежившегося льва с табличкой «Ул. Гороховая, 13». В незапертые ворота. Несмешно шли. Совсем несмешно. Даже мы, Лица Третьи, видавшие виды, подумывали о том, что идем, значит, а хочется бежать.

Совсем в другую сторону.

Совсем в другую историю.

...он ждал как раз посередине центральной аллеи. Заоградин Мортимер Анисимович. Генеральный менеджер «Шутихи» с правом подписи. И тоже смотрел с пониманием. Да, конечно: его понимание было иным, чем у памятников за спиной, но это ничего не меняло.

Призраки осени шептались в кронах вязов.

— Добрый день. Я полагаю, вы собрались прервать действие договора? Что ж, это законное право клиента. Бумаги у вас с собой?

«Да», — без слов, каменея, кивнула Настя.

Последняя капля рухнула в чашу. Выплеснув содержимое на асфальт. Обнажив дно. А на дне, как монетка на ладони юродивого, как заточенный по ребру пятак карманника, которым при случае и по глазам полоснуть можно, — на самом-самом донышке осталась улыбка, которую Галина Борисовна не замедлила предъявить взамен требуемых бумаг.

— Здравствуйте, Мортимер Анисимович. С чего это вы решили обсуждать дела на свежем воздухе? Да еще в присутствии посторонних? Пройдемте в кабинет, я хочу поинтересоваться вашей системой скидок.

— Скидок?!

Это была лучшая кукла спектакля. Обалдевший доктор социопсихологии гонорис кауза. Истинное удовольствие для знатоков.

— Скидок на оптовые поставки шутов. Семейный контракт-подряд. Настя вполне удовлетворена работой вашего сотрудника. Вот я и подумала: почему бы самой не завести шута? Работа, знаете ли, нервная, стрессы, депрессии... Муж пока колеблется, а сын просто житья не дает! Сестре завидует. Помните, у вас в альбоме был такой... маленький? Цицерон? Вы говорили: опытный работник, большинству нравится. Если скинете двадцать процентов, я пойду сыну навстречу. Что скажете, Мортимер Анисимович?

— Й-й-йес!!!

Ну, это, ясное дело, никак не Мортимер Анисимович. Это Настька.

А сбоку уже вывернулся возбужденный Пьеро, преданно заглядывая в глаза:

— Тетушка, милая тетушка! Вы решились! У меня скоро будет маленький братик?!

— Вы серьезно? — Подвижное лицо главменеджера собралось в недоверчивые складки.

— Ну, знаете! Конечно, серьезно! Цены-то у вас нешуточные...

— В таком случае мы договоримся.

— Думаете?

Вместо ответа Заоградин энергично взмахнул руками, словно дирижер-камикадзе, выдергивающий чеку из начиненного тротилом оркестра. Парк вокруг «Шутихи» притих, подумал и взорвался. Кусты расцвели гроздьями ушастых колпаков, скрипичный квартет грянул хабанеру Кармен, временами сбиваясь на кабацки откровенные «Валенки»; потешный батальон ринулся штурмовать ворота изнутри — во главе армии скоморохов несся кривоногий генерал-мажор, жонглируя искрящейся на солнце медовой стекловатой. Мороженщики, одетые в трико и тулупы мехом наружу, устроили гонки на тележках, а на подмостки у ворот — в костер! в самое полымя! — оборвав нити предыдущей марионетки, уже карабкался кто-то с мегафоном в форме кукиша.

— Мы с вами! В одном строю! За равенство против справедливости! Это произвол! Шутам бубенцов недодают! Слыхали, как звенит? — Он горестно тряхнул широченной мотней, и оттуда брякнуло. — А должно вот так!

В штанах ударил Царь-колокол.

Качнулись пьедесталы. Моргнули монументы. Брутальный, вульгарный, невинно похабный и бесстыже откровенный, оратор продирал наждаком: совершенно лишний на сцене или в салоне, здесь, на улице, он был на месте. Он был наместник Его Величества Карнавала. Хрюкнули, заржали, неуверенно хмыкнули. И — покатилось кувырком. В толпе шныряли юркие офени, раздавая забесплатно маски из папье-маше с леденцами, вставленными в прорези ртов. Гулкое чмоканье сотен ртов сотрясло Гороховую. Мороженое шло «на ура», словно десант врукопашную. Конфетти разило наповал, серпантин вязал пленных, и к несчастным спешили, готовя надувную дыбу, подначныхдел мастера.

Обделенного бубенцами снес с трибуны карла на ходулях:

— Валяй дурака! И-эх!..

— Я валял дурака: не боись тумака! В восемнадцать пугался, да привык к сорока!..

— Ой, на счастье, на беду ли я взобрался на ходули...

Как рождается балаган? Когда? Кто поймет?! — тот промолчит. Вместо взрыва снаряды полыхнули фейерверком: петарды, «римские свечи»... шутихи. Искры хохота бежали по бикфордову шнуру тишины: дальше, дальше, в город, в самое чрево дракона, кольцом свернувшегося вокруг Гороховой, 13. Кажется, Шаповал стало изменять зрение. Ворота были распахнуты настежь, и она, влекома за шиворот нежным, но властным прибоем, шагнула наружу. Остановилась, положив руку на спину приворотного льва. Спина оказалась мохнатой и теплой. Страж ворот лениво повернул гривастую башку. Заговорщицки подмигнул карим глазом с янтарными блестками. Страшно, мол?

И женщина кивнула: не то слово.

А потом дернула рыжую кисточку на хвосте.

Город, не узнавая, вглядывался сам в себя. Закованный в броню рыцарь силился протолкнуть хот-дог сквозь решетку забрала, пачкая шлем кетчупом; мимо, оживленно беседуя, проскакали на ушастых пони двое — галантный кавалер при шпаге, в камзоле и рыбацких ботфортах читал татуированной эфиопке лирику Агнии Барто; через Палаццо Врачующихся грохотал броневик, расписанный рекламой пива «Манифест»; поодаль курил штабс-урядник Семиняньен, щелкая стеком по голенищу нихромового сапога, — беспризорник в шинели с «разговорами» спросил папиросочку, и Валерьян Фомич, снисходительно улыбаясь, кинул оборвышу портсигар, цельнокованный из чугуна; где-то там, в недрах города, тер медную каску губернатор Перепелица, вызывая на ковер пожарного джинна Муста -фу, ланиста Гай Мазурик распускал на каникулы юных гладиаторов, принимал заказ кошевой атаман Закрутыгуба, пробуя каждую грамоту на зуб, в «ТРАХе» был аншлаг: постановка народно-эротической сказки «Идолище Прекрасное и Василиса Поганая» шла к оргиастическому финалу, но Санька Паучок горестно шептала: «Не верю!» — глядя из кулис, как медиум Бескаравайнер предается столоверченью на глазах у короля Артура и его банды, а на крыше мэрии, чудесно видимой от «Шутихи», вырос длиннющий золоченый шпиль, увенчанный зубоврачебным креслом, где сидел самый натуральный черт и с аппетитом уплетал кольцо краковской колбасы.

Как можно было на таком расстоянии определить сорт колбасы, осталось загадкой. А вот поди ж ты! До сих пор между зубами кусочек застрял...

— Вы видите?! — жаркий, взволнованный шепот обжег ухо. — Видите, да?!

Не столько вкус чертячьего обеда, сколько лицо подкравшегося сзади Мортимера Анисимовича — он ожидал ответа, как смертник помилования! — окончательно убедило женщину. Да, сошла с ума. Сбрендила. Двинулась крышей. А генеральному менеджеру тоже очень хочется, но бог таланту не дал. Наверное, от такой мысли следовало прийти в отчаяние. Или в ужас. Или в психиатрическую лечебницу. Но вокруг кружился безумный карнавал, которого не бывает, но во время которого бывает все. Обращал безумие в норму, естественную среду обитания Homo Jokers. Шибал в нос колючими пузырьками ситро, амброзии детства, дарующей бессмертие и вечную молодость; переименовывал солидный, степенный, правильный город в шутовской бедлам.