Боб Джадд - Финикс. Трасса смерти

• Название: Финикс. Трасса смерти
• Автор: Боб Джадд
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-218-00501-0

Романы Боба Джадда, вошедшие в данный сборник, объединяет главный герой — Форрест Эверс.

В романе «Финикс» он возвращается в родной город после гибели родителей и оказывается втянутым в водоворот горячих мафиозных разборок.

В романе «Трасса смерти» из Форреста — гонщика «Формулы-1» — при помощи новинки, туалетной воды для мужчин — сексуального аттрактанта — пытаются сделать самого притягательного для женщин представителя сильного пола.

Содержание:

Финикс

Трасса смерти

---

— Одевайся, — повторил я.

Пережевывая сыр и остатки картофельного салата, она рассказала мне, что ездит в школу в Лангоувере, это десять — пятнадцать миль отсюда в сторону Бенбьюри.

— Сегодня я уже никак не могу вернуться туда, — призналась она.

Я отвел ее в резиденцию «Мальборо», и Вероника, одна из ассистентов службы СО, предложила отвезти Линду в ее школу. А я пошел спать на своих простынях, пропахших духами и затхлым и слегка кисловатым запахом школьницы.

Восемь часов вечера — для кофе время позднее, но мне захотелось выпить чашечку, и я натянул свои полотняные джинсы (каждый гонщик «Формулы-1» должен иметь пару полотняных джинсов) и пурпурную с золотом майку команды «ЭФОГК», сунул ноги в шлепанцы и отправился через поле к вагону «ЭФОГК», чтобы чуть-чуть встряхнуться перед тем, как улечься спать. Никакой пищи — иначе не залезешь в кабину. Всегда существует опасность аварии, при которой содержимое твоего желудка может оказаться снаружи. Как-то слышал, что Наннини за день до выезда выпивает по сорок чашек эспрессо. По мне, если я выпью пять чашек, можно вообще не выходить на трассу.

Поле для гонок «Гран-при» Сильверстоуна занимает одну из самых больших площадей в Европе. Озелененная, в тридцать метров шириной и сто метров длиной аллея, проходящая между рядами кафе на тротуарах с навесами, пристроенными к двухэтажным декорированным домикам на колесах различных команд «Формулы-1»: «Вильямс», «Феррари», «Бенеттон», «Лижье», «Мальборо», «Мак-Ларен», «Эрроуз» и «ЭФОГК». И еще административные вагоны — домики «Форда», «Рено», «Хонды», «Мальборо», «ЭЛФ» и «Гудъир». В кафе обслуживают завтраками и обедами членов команд и их жен, спонсоров и журналистов и еще тех, кого команды считают нужным угостить обедом. Вход, если не считать маленькую Линду, — только по приглашениям.

Шагая посредине зеленой аллеи к красно-золотому навесу домика «ЭФОГК», я прошел мимо Кика Росберга с его сигаретой, которую он не может докурить с утра. Из дворика «Форда» меня приветствовали Джек Бребхем и его сын Джефф. Две потрясающие брюнетки в кожаных мини-юбках одарили меня ослепительными улыбками, идя под ручку с каким-то итальянским бизнесменом-моторостроителем, который оказался их папочкой. Несколько помятых журналистов дефилировали взад-вперед, стараясь придать себе вид, будто они куда-то идут, в то время как надеялись получить от кого-нибудь приглашение попасть во внутренние круги. Дэвид Хоббс, комментатор «ИСПН», разговаривал с двумя журналистами из «Аутоспорт». Эдди Джордан и Джош Уотсон болтали с главным конструктором команды «Вильямс» Патриком Хедом. А Мартин Брундль и его очаровательная жена направлялись к навесу, где расположилась команда «Бенеттон». Вдали виднелись пальцы, уцепившиеся за стену, — фанаты стояли уже в два-три ряда, в надежде хоть краешком глаза увидеть героя.

На полпути к невысокому забору из столбиков, окружающему созвездие кресел и столиков с фруктовыми напитками и тарелками с горячим завтраком команды «ЭФОГК», меня остановил Элтон Баркер, корреспондент по автоспорту «Аделаид экспресс».

— Доброе утро, Форрест, — произнес он. — Как ты относишься к плакатам «Форрест, трахни сам себя!»?

— Я их обожаю, — ответил я, проходя мимо него к столикам «ЭФОГК» с завтраком, куда для него доступа не было. Я видел такой плакат, висевший на трибуне в Бекетсе. Это была, по определению Панагяна, «ответная рыночная реакция». Как бы там это ни называли, все равно налицо были признаки растущего сопротивления «Формуле-1», этому «сексуальному аттрактанту». Несколько женских журналов выступило с осуждением «Формулы-1» как «подделки», «орудия сексотов», «символа мужского шовинизма» и «наименьшего общего знаменателя в грязной попытке мужиков поработить, оскорбить и взять верх на женщиной». Последняя фраза, приведенная в «Приват ай», впервые появилась в радикальном феминистском еженедельнике «Тренчес».

«Гардиан» провела опрос по поводу этого средства и пришла к заключению, что, будучи далеко не аттрактантом, «Формула-1» является скорее отталкивающим средством. Если подставной ванька-встанька «Шанталь» Форрест Эверс может завоевать женщин, пользуясь этим средством, говорилось в заключении «Гардиан», тогда, может быть, «Шанталь» имеет смысл подумать о том, как его самого разлить по флаконам. Да, похудеть можно от ноши секс-символа.

В 8.15 утра столы «ЭФОГК» под пурпурно-золотым тентом были почти все заняты. Я постоял в очереди за кофе, пока Ренни Мак-Алистер, упитанный и лысый журналист из «Трэксайд», управлялся с яйцами, беконом, фасолью, грибами, томатами, сосисками, жареным картофелем и тостами.

— Трудный денек? — спросил я его на ухо, когда он насаживал на вилку третью сосиску.

— О, привет, Форрест! — воскликнул он. — Не так, конечно, как у тебя. Когда приезжает Вирджиния?

— Ей, думаю, не донравится, когда она окажется здесь и увидит, как ты сожрал ее завтрак.

Мак-Алистер взглянул на меня и насадил четвертую сосиску.

— Ты должен рассказать мне про «новый нос».

Мы присели, и я сказал:

— Мой «новый нос» — это способ увеличить прижимную силу и уменьшить аппетит водителя.

— Нет, серьезно! — проговорил Мак-Алистер ртом, набитым сосисками, яйцами и картофелем. — Для чего эта штука? Понятно, что не для косметики. Ты думаешь, что она позволит тебе на полсекунды обогнать Рассела?

— Даже больше, Мак, — ответил я. — Рассел имеет привычку в зачетах показывать время на полсекунды лучше меня. Так что разница может быть не менее полутора секунд.

Мак-Алистер немного помолчал, потом достал из кармана маленькую записную книжку в кожаном переплете и нацарапал эти цифры.

— А почему тогда у Рассела нет такого носа?

— Потому что менеджер команды — я, — ответил я, заканчивая свою чашку эспрессо и вставая из-за стола. Через газон в нашем направлении перемещались лучи вспышек.

— Мак, — спросил я только из любопытства, — хочешь оказаться на час наедине с Вирджинией?

— Эксклюзивное интервью? — Глаза у него загорелись надеждой осветить обширную область за пределами автогонок.

— Только тебе придется полностью раздеться, чтобы она убедилась, что при тебе нет микрофона или камеры. Только ручка и блокнот.

— Согласен, — ответил он.

— Попробую организовать, — сказал я. Вспышка света заставила меня обернуться. На лужайке в водовороте журналистов и фоторепортеров вертел головой во все стороны Нотон. Фотографы подпрыгивали вверх, держа над собой фотоаппараты, чтобы сделать снимки Вирджинии и Нотона. Их ужимки придавали этой суетящейся толпе сходство с бродячим цирком.

Вирджиния вырвалась из круга и повернулась в мою сторону.

— Форрест! — кричала она, раскинув руки и пытаясь бежать по мягкой траве в своих туфельках из посеребренной кожи на шпильках и строгом деловом костюме, наглухо закрытом, с узкой короткой юбкой и с темным шелковым галстуком. Волосы ее были все еще коротко острижены, но сейчас уже — цвета вороньего крыла. Лицо бледное, с темными кругами под глазами. Вирджиния подбежала ко мне, находясь в фокусе всех прожекторов. Все лица были обращены к нам. Она чуть не грохнулась на землю в своих туфлях с тесемками, и я перепрыгнул через заборчик, чтобы вовремя подхватить ее. Да, подумал я, нелегким должен быть перелет из Лос-Анджелеса да еще с остановкой в Вашингтоне, чтобы захватить сенатора.

Пока камеры порхали позади нее, она падала, хватаясь за воздух темно-красными ногтями. Я подхватил ее под руки и удержал от знакомства с влажной травой.

— Какого черты ты мне не звонил, ты, трахальщик, тупица? — сказала она, как только я ее поставил на ноги. Потом она обняла меня и от души поцеловала, оставив на губах свежую помаду, пока вокруг лихорадочно работали камеры. Она оторвалась и повернулась лицом к вспышкам, вовсю улыбаясь. Затем понюхала воздух. И снова понюхала и прошептала мне на ухо: — Передай крошке, с которой ты спишь, мой маленький совет, ладно? Скажи ей, чтобы тратила больше денег на то, чтобы расходовать меньше духов.

Глава 36

Может, и в самом деле настоящие звезды, подобные Вирджинии, блистают только для себя. Могу вам заявить, что яркая жизнь утрачивает часть своего лоска, когда на нее смотришь из-за рампы. С одной стороны, перед тобой мигают вспышками фоторепортеры, три телевизионные камеры, крутящиеся вокруг, пока звукооператоры тянут свои направленные микрофоны к нам, надеясь выхватить какую-нибудь ключевую фразу из тех, что произносят люди позолоченного света, привыкшие к огням прожекторов. Что, конечно, было великолепно для нашей команды «ЭФОГК» и наших спонсоров. Современная машина «Формулы-1» — это протянутая ладонь, просящая денег. Так что чем пристальнее к тебе приковано внимание, тем лучше.

А с другой стороны, я сидел перед тарелкой вареных яиц и бекона, наблюдая, как застывает жир, сидел, как рыба, вынутая из воды, с женщиной, которая уже явно перезрела, глядя в лицо человеку, которого терпеть не мог, и напротив сенатора Соединенных Штатов, который пытался задавать умные вопросы. На которые я, естественно, старался давать умные ответы, не обращая внимания на тычки, которыми меня награждала под столом Вирджиния с помощью каблучков-шпилек. Из-за шума взлетающих и садящихся вертолетов, дополненного ревом двигателя «Формулы-1», доносившегося из гаража, нам приходилось кричать. Для телекамер и людей, уставившихся на нас, мы, возможно, выглядели так, как будто это чуть ли не самый знаменательный день в нашей жизни. Не знаю, что думали за столом другие, а я лично не мог дождаться, когда все это кончится и я смогу уйти из-за стола, принять душ, облачиться в гоночный костюм и сесть в машину.