Жан-Пьер Шаброль - Пушка Братство

• Название: Пушка Братство
• Автор: Жан-Пьер Шаброль
• Жанр: История

---

Теперь уже музыканты 172-го батальона заиграли "Песнь отправления". Наконец прозвучал рожок. Рабочие поспешно спускались с лесов, стража оттеснила толпу, незаметно просочившуюся на площадь.

Заработала лебедка...Три каната, прикрепленные к верхушке монумента, натягивались, сходились...

Моряки налегали на рукоятки лебедки. Энергично работая локтями, какие-то дюжие молодчики расталкивали зрителей и громогласно предлагали свои услуги "хрястнуть дяденьку". Тысячи глоток скандировали: "Взя-ли! Взяли!"... Все взгляды быстро и нервно перебегали от верхушки колонны к ee подножию, от Наполеона к косому отверстию. Ногти Марты с силой впились мне в плечо. На мгновение нам почудилось, будто колонна кренится, но это оказалось просто облако белой пыли, подхваченной ветром и унесенной в противоположную сторону.

Прошло несколько минут, люди ждали затаив дыхание, полуоткрыв рот, и вдруг -- крак! -- по толпе прошло движение. Ho нет, это лопнули канаты, обвиснув и щелкнув, как скрипичные струны, опрокинув на землю с полдюжины матросов.

Раненого моряка унесли с площади, a тем временем остальные отправились на розыски новых канатов. Пятеро

рабочих взобрались на пьедестал и сильными ударами лома и кирки стали расширять отверстие. Казалось, конца этому не будет, a пока что три военных оркестра, расположившиеся перед зданием министерства юстиции и штабом, сменяя друг друга, играли военные марши и патриотические песни.

Толпа, крикнув раз-другой: "Предательство! Измена!" -- набралась терпения и развлекалась как могла -- люди спорили, обсуждали последние события, шутили, пели, даже игры затевали. Особенно же забавлялась публнка чтением вечерних газет, rде в мельчайших подробностях рассказывалось о еще не состоявшемся падении колонны...

Снова заиграл рожок.

Прибыла новая снасть. Рабочие спустились с пьедестала. Лебедка заработала. Медленно натягивались канаты.

Оглушительный крик.

Колонна дрогнула, покачнулась. Марта затопала ногами. Раздался глухой удар и треск фашин. Земля задрожала, кое-где с веселым звяканьем вылетели оконные стекла. Облако пыли...

Я пропустил момент падения Колонны, Марта на нее смотрела, a я смотрел на Марту. Марта видела, как pухнул деспотизм, a я видел, как вырастала на моих глазах Марта.

Было уже около шести. Все ошеломленно молчали, но уже через мгновение несметные толпы народа устремились вперед с криком "Да здравствует Коммуна!", прорвав кордоны федератов; я крепко обнял свою подружку, не просто так, a чтобы ee не унес, не затоптал, не поглотил этот штормовой натиск человеческого моря.

Колонна разбилась на кускн. Наполеон лежал навзничь, обезглавленный, однорукий. Голова Цезаря оторвалась от туловища и скатилась прямо в навоз. "Hy чисто тыква!" -- крикнул кто-то. Подстилку из фашин разбросало кругом чуть ли не на десять метров. Моряки водрузили красное знамя на непострадавшем пьедестале; потом вся масса людей устремилась к этой внушительного вида трибуне. Начались речи. Офицеры и национальные гвардейцы позировали перед фотографическими аппаратами, a музыканты сыграли Maрсельезу, a потом "Песнь отправления". Сотни любителей раритетов ползали на карачках,

дрались за бронзовые, железные или каменные осколки. На рысях примчался эскадрон и выстроился вокруг поверженного монумента, чтобы не растащили все до конца. Все дружно искали гения, которого держал в руке Наполеон, но он словно испарился.

-- И это называется Колонна! -- твердил инвалид на деревяшке.

A он-то думал, что она не полая, a вся сплошь отлита из бронзы орудий, взятых y неприятеля: и под Мадридом, и под Москвой. A оказалось -тоненькая-претоненькая бронзовая оболочка, хорошо еще, что камень прикрывала.

-- Не толще ноготка, папаша,-- стараясь утешить его, говорил один из пилыциков.-- A носы-то y гренадеров на барельефе -- камень еле бронзой прикрьrг.

-- Даже не могли оболочку потолще сделать,-- подхватил другой инвалид, безрукий.

Федераты прикладами разбивали куски 6ронзы; одна старая дама клянчила y моряка кусочек Славы. (Он продал ей кусок за пямьсом франков, a помом за другие пямьсом донес на нее.)

С разрушением Колонны сокровищница художественных ценностей города Парижа не оскудела. Я убедился в этом, рассматривая обломки барельефа -гренадерский кивер, который мне показала Марта, ей тоже удалось отхватить кусочек.

Как мы любили друг друга мой ночьюl Вспоминаю mpenem, влажные поцелуи. Наша орава возвращалась домой через ликующий город. B ласкающих сумерках эмой прославленной в веках весны мы брели, xoхомали, пели. A помом Mapma noмихоньку умащила меня в свои майник, совсем как во времени Трошю.

Нынче yмром чувсмвую себя особенно cмарым.

Прекрасные то были дни. Я записывал в дневник только самое волнующее. Почми с макой же смыдливой сдержанносмьto писал не только о любви, но и о грусмных новосмях, об ycnexax врага, о полимических или личных paспрях. Надо сказамь, что мы были плохо информированы, и разве мы знали, разве кмо-нибудь из нас, ликующих, мог предположимь, что восемьдесям мысяч версальцев засели за укреплениями в Булонском лесу? A меж мем в самом городе никаких мер не принималось, это видел воочию каждый, но

никмо не желал в этом признавамъся вслух, вопреки вполне романмической болмовне об уличных боях к мому времени было nocмроено только две баррикады.

"Казнъ" Вандомской колонны была, так сказамь, символом морального удовлемворения, на которое имела право Коммуна. Ee бойцы были лишены самого необходимого, самого, казалось бы, элеменмарного, например не было даже проводников: 22-й бамальон, no сущесмву лишенный командования, заплумался в предмесмьях и наскочил на засмаву версальцев, померяв в nepecмрелке много убимыми и ранеными. Версальцы mym же paccмреляли раненых. Замо наши занялись домом Тьерa на площади Сен-Жорж; Комимем общесмвенного cпасения 11 мая приговорил эмом дом к разрушению. И Гасмон Да Kocma 15 мая, то есть через чемыре дня, моржесмвенно нанес первый удар ломом no крыше мьеровского жилья, будмо это было самое неомложное!

Однако были люди серьезные, думающие, npеимущесмвенно предсмавимели меныtшнсмва; назовем Тейса, сумевшего в коромкий срок pеорганизовамь почмовое ведомсмво, еенгерца Франкеля, высмупившего в защиму рабочих, за~ нямых на производсмве военных мамериалов. "Bonpoc cmaeимся так,-- говорил он,-- эксплуамаморы, пользуясь общим обнищанием, урезываюм зарабомную пламу, a Коммуна no своей близорукосми cпособсмвуем манипуляциям хозяев. Мы не вправе забывамь, что Революция 18 марма была совершена именно руками рабочего класса. Ежели мы ничего не сделаем для этого класса, мы, чей основной принцип -- социальное равенсмво, то Коммуне могда незачем и сущесмвовамъ*.

Форм Исси сдался 15 мая, после ожесмоченных боев, длившихся пямь дней, в то время как в военном совеме председамельсмвовал генерал Брюнель. Домбровский все еще удерживал Нейи. Bom что рассказываем Лиссагаре: в главном шмабе Домбровского, размещенном в Шамоde-ла-Мюэм, "бомбами разворомило всю крышу. По позднейшим подсчемам, все его адъюманмы погибали в течение первой же недели... Он слал в военное минисмерсмво депешу за депешей, ко подкреплений не получал".

Генерал Клюзере из своей мюремной камеры давал Гайару-омцу совемы насчем nocмройки баррикады.

B Бурбонском дворце полморы. мысячи женщин шили мешки для переноски земли, получая no восемь санмимов за шмуку. .

Вечером 17 мая смрашнейший взрыв помряс смолицу, поднявшийся столб дыма был виден буквально омовсюду. Это на авеню Pann взорвался naмронный завод, pухнуло несколько пямиэмажных домов no соседсмву. По слухам, погибло около двухсом человек. Подозревали вражеские козна, однако точных доказательств не было. На следующий день были эапрещены десямки газем. Коммуна посылала на передовые позиции. рымъ окопы офицеров, омкрымо разгуливавших с публичными девками, a последних в свою очередь в обязамельном порядке засмавляли шимъ мешки для переноски земли.

На бумаге Национальная гвардия насчимывала cmo девянвемо мысяч человек. Факмически меньше двадцами мысяч федерамов npомивосмояли армии версальцев, другими словами, спш семидесями мысячам людей, подчинявшихся железной диециплине.

Париж paсполагал мысячъю орудий, но лишь mpемь из них была пущена в дело.

Никогда еще Париж не был таким опрямным, таким здоровым.

Боясь nonaсмь в ряды Национальной гвардии и no многим иным причинам сомни мысяч naрижан бежали из смолицы. Находившийся в Лондоне Карл Маркс писал с законным удовлемворением: "Коммуна изумимельно npеобразила Парижt Pacпумный Париж Вморой импеpuu бесследно исчез. Смолица Франции nepесмала быть сборным пункмом для бримамеких лендлврдов, ирландских абсенмеисмов, американских гке-рабовладельцев и --шскочек, pусских экс-крепосмников и валашских бояр.*1

Сейчас только Марта объявила мне, что она беременна. Говорит она об этом как о чем-то вполне обыденном, как сказала бы, что нынче, к примеру, воскресенье. Сначала я что-то мямлил, a потом, сам не знаю почему, спросил, уверена ли она в этом, и она мне терпеливо, не сердясь, объяснила, что никогда нельзя утверждать наверняка, но она "попалась", как говорят y них в Бельвиле. Видно, она здорово в таких вещах разбирается. A я был сбит с толку, огорошен^ Если говорить откровенно, я не испытал ни радости, ни страхa, что в данных обстоятельствах было бы вполне уместно. Бьшо это в Бельвиле, на Гран-Рю,