Игорь Шафаревич - Интервью, заявления и выступления

• Название: Интервью, заявления и выступления
• Автор: Игорь Шафаревич
• Жанр: История

---

 

Изгнание А. И. Солженицына  ^ 

 

      В России литература никогда не была развлечением, имела цель более высокую даже, чем нравственное совершенствование, это был орган народной души, помогавший отличить правду от лжи, выразить смутные импульсы народной совести. Ранить литературу - значит поставить под смертельную угрозу духовную жизнь народа.       А по ней сыплются удар за ударом уже которое десятилетие: от расстрела Гумилева до депортации Солженицына. И мы молчим и рождаем детей, которых воспитываем, чтобы и они молчали.       Пора ужаснуться и опомниться! В какой стране будет жить нынешняя молодежь, какую Родину будут любить наши дети, если мы с равнодушным молчанием будем глядеть, как отрывают от тела России чудом ей данного и сохраненного великого писателя? А может, и молчать не будем: единодушно осудим его на собраниях и пойдем домой смотреть телевизоры? Февраль 1974

 

Обращение  ^ 

  к Всемирному комитету защиты Л. И. Плюща в связи, с митингом 23 апреля (Международный день Плюща) в институте им. Анри Пуанкаре в Париже

      Есть люди, чьи судьбы далеко выходят за пределы их биографии, становятся символами несравненно более широких явлений. Таким символом гремело пять лет имя генерала Петра Григорьевича Григоренко. Такова же судьба математика Леонида Ивановича Плюща.       Уже третий год Плющ находится на принудительном лечении в психиатрической больнице, в тяжелом отделении, вместе с агрессивными больными. Но и это не самое страшное. Еще страшнее, что все время его психика подвергается воздействию химических препаратов: то уколами, то лекарствами. Те, кто прошли через то же, говорят: это ужас, который нельзя передать словами, ибо в обычной жизни нет аналогий.       Знавшие Плюща описывают его как спокойного, уравновешенного человека, с широким кругом интересов, увлекательного собеседника. Ни у кого не возникало сомнений в его психическом здоровье. И если бы для его заключения в больницу были медицинские основания, почему не успокоить тысячи защищавших Плюща людей, пригласив для его освидетельствования независимого иностранного психиатра?       В поведении Плюща действительно были отклонения от укоренившейся нормы. Но заключались они в том, что он писал работы, в которых пытался понять: как увязать свои марксистские убеждения с требованиями совести, с тем, что он видит своими глазами? И особенно в том, что его подпись стояла среди других под обращением в ООН с протестом против нарушений прав человека в нашей стране. Из подписавших это письмо сейчас осталось лишь несколько человек, которые не прошли через суд, тюрьму или психиатрическую больницу. Но эти несколько - живут в Москве, а в провинции (как жил Плющ) их не осталось ни одного. Так их собственные судьбы стали иллюстрацией их письма.       Вас, тех, кого заботит судьба Плюща, объединяют не политические, национальные или классовые интересы, а требование человечности спасти разум и жизнь человеческого существа! И то, что порыв такого размаха возможен это луч надежды в наш тяжелый век. Но вы защищаете гораздо больше, чем одного лишь человека: так же и всех тех, кто сейчас находится в такой же беде, как Плющ, но чьи имена вам не известны. И я уверен, что в конечном счете ваши усилия не останутся безрезультатными и для вас самих: столь символическая судьба Плюща - это урок, который может помочь лучше понять и вашу жизнь, оценить ваше будущее, будущее ваших детей, вашей страны и всего человеческого рода. 1975

 

Заявление в защиту о. Д. Дудко  ^ 

  (В связи со статьей против него в "Литературной газете")

      Статья в "Литературной газете" является, конечно, удивительным образцом клеветы, который вряд ли когда-либо удастся превзойти. Но человеку, не привычному к особенностям нашей жизни, вероятно, трудно понять, почему ей придают такое значение. Дело, однако, в том, что ее нельзя рассматривать лишь как произведение искусства клеветы, каким бы шедевром в этом жанре она ни являлась. Скорее ее можно сравнить с анонимным письмом, содержащим угрозу убийства. Я приведу один пример.       В XIX и начале XX в. в России расцвела блестящая школа религиозной философии. Но к началу 30-х годов только один из ее главных представителей сохранился в стране - о. П. Флоренский. Это был универсальный гений, которому принадлежат совершенно новые идеи не только в богословии и философии, но и в теории искусства и в технике (как теперь бы сказали, в кибернетике). В 1938 г. в одном из советских журналов появилась статья "Против новейших откровений буржуазного мракобесия". Автором ее был Эрнст Кольман - тогда весьма влиятельная фигура (недавно на короткое время он снова стал известен в связи с тем, что эмигрировал, возвратил свой партийный билет и заявил, что идеалы социализма, за которые он боролся, оказались в нашей стране извращенными). Но тогда он не находил противоречия между своими идеалами и делами. В статье он напоминал "анализ т. Сталина", согласно которому классовая борьба разгорается. О. Флоренского он называет "дипломированным лакеем поповщины" и "нарядившимся в ученую тогу классовым врагом", призывает к усилению революционной бдительности. Вскоре о. Флоренский был арестован. Он погиб в лагерях около 10 лет спустя - даже точная дата его смерти неизвестна. Это был конец русской школы религиозной философии - по крайней мере, до сих пор она не возродилась.       Но произошло другое, гораздо более чудесное явление - возрождение религиозной жизни в нашей стране. И против этого течения и направлена, в первую очередь, статья "Рощина", - как статья Кольмана была направлена против традиций русской религиозной мысли. Конечно, статья "Рощина" прямая и неприкрытая угроза по адресу о. Д. Дудко и о. Г. Якунина. Пример о. П. Флоренского показывает, что может означать такая статья. Но она адресована и к тысячам православных священников, большинство из которых не рискует открыто проявить свои чувства, чтобы не лишиться возможности делать то дело, к которому они призваны. Главная же ее цель - остановить процесс духовного возрождения России. Цель явно недостижимая, ибо если даже Сталин не смог уничтожить церковь, то тем более это не под силу "Рощину" - какой бы человек или какая бы организация под этим псевдонимом не скрывалась.

 

Выступление  ^    на вечере, посвященном памяти 150-летия закладки Храма Христа Спасителя и учреждению фонда его восстановления 24 сентября 1989 года

      Православная Церковь на будущей неделе празднует Воздвижение. Это праздник памяти о том, что Крест Господень был вырыт из земли и воздвигнут. Я не думаю, что когда созывалось наше собрание на той же неделе, то имелась в виду эта параллель. Но то, что праздник Крестовоздвижения освящает начало движения, целью которого будет вновь воздвигнуть Храм Христа Спасителя, является одной из черточек, показывающих, насколько глубоко символичен этот Храм.       Может быть, я увлекаюсь и ошибаюсь, но мне кажется, что не только в нашей истории, но и в истории всего человечества нет такой точки, где скрещивались бы линии действия таких разнообразных, противоречивых сил, которая была бы столь насыщена глубокими символами роковых переломов и изменений хода истории - как Храм Христа Спасителя.       Создание его символизировало ответ на вопрос, который стоял более века: каков смысл Петровских реформ? Что значит Петербург, построенный на костях мужиков? Что значит крепостное право, доведенное до крайних пределов жестокости? Что это - просто желание полуазиатских царьков иметь современную армию и лучше воевать с соседями? Желание дворянства, вкусившего западного комфорта, создать себе нечто подобное дома? Или это есть греховная, темная сторона, но какого-то глубокого народного процесса? И народ дал ответ на этот вопрос, взвалив на свои плечи тяжесть Отечественной войны и проволочив ее до конца. Почему так жертвенно защищали эту страну крепостные мужики - солдаты? - здесь такая же тайна, как и в том, что во вторую Отечественную войну ее защищали и защитили мужики из только что раскулаченных и коллективизированных деревень. Но про первый вопрос - в почти уже двухсотлетней перспективе - мы можем разглядеть, кажется, ответ. И я думаю, что если бы было возможно такое волшебное действие - воскресить этого солдата, да еще каким-то образом перевести на язык слов его неосознанные совершенно иррациональные чувства, то мы получили бы ответ примерно такой: я защищал не барина своего, каковы бы ни были наши отношения, я защищал будущего Пушкина и Достоевского. И действительно, ответом на Петровские реформы было возникновение - в дворянских усадьбах культуры столь же глубокой и народной, как русские песни, и столь прекрасной, что тончайший эстет Поль Валери записал в свой дневник, что он знает три вершины искусства в мире: классическая Греция, Ренессанс и Россия XIX века. И символом рождения - я назвал бы ее Пушкинской культуры, и было рождение Храма Христа Спасителя.       И гибель его - это был столь же глубокий символ самой трагической эпохи, которую пережила наша страна и, может быть, все человечество. Этот взрыв - это была как бы наша вся история того времени, сосредоточенная в один момент и в одной точке. И фильм, который мы видели, мог бы стать учебником нашей истории.       Когда взрыв произошел и когда реализовалось все, символом чего он был, то казалось, что совершится все задуманное: на месте разрушенного Храма восстанет какой-то антихрам или храм антирелигии, капище анти-бога. Вся жизнь казалась спаянной в какой-то монолит из железобетона и колючей проволоки, который уже не доступен никаким человеческим силам. Но, как часто бывает, История показала, что она не подвластна ни человеческим расчетам, ни человеческим замыслам. И с этим железобетонным монолитом стали происходить какие-то чудеса: он стал трескаться, крошиться, через него стали пробиваться ростки, сначала совсем изуродованные, чахлые, потом и более здоровые. И сейчас мы проходим через период истории, который, вероятно, будет казаться нашим потомкам совершенно фантастическим. Нет, конечно, никаких гарантий того, что мы выберемся из-под тех глыб, которые нас завалили, а не вызовем нового обвала. Мы, как мне представляется, как бы бредем в темноте, нащупывая с трудом дорогу. А рядом раздается голос спутника безнадежности и отчаяния. Но с другой стороны идет другой спутник, спутник надежды и тоже что-то говорит. И когда прислушаешься к его голосу, то чувствуешь: переживаемый нами сейчас период настолько фантастичен, неправдоподобен, что можно поверить во что угодно, никакие надежды нельзя отбросить как несбыточные. Как будто это про нашу страну сказано: "Все плакали и рыдали о ней. Но Он сказал: не плачьте; она не умерла, но спит".       Сейчас мы кладем начало совершенно невероятному делу. Если это дело: воскрешение Храма Христа Спасителя - будет иметь успех, то завершится оно не скоро. Это дело на многие годы, - может быть - на несколько десятилетий, и наше поколение не увидит его завершения - я говорю, конечно, о моем поколении, а не о тех молодых, здесь находящихся. Но если оно осуществится, то будет воздвигнут действительно великий Храм всей России, храм на крови всех русских мучеников. Он будет носителем еще одного глубокого символа. В нем не только, как в каждом Храме, будет осуществляться, вспоминаться тайна рождения, страстей, смерти и воскресения Бога. Он будет еще и символом того, как эта тайна преломилась в рождении, страстях, смерти и воскресении России.