Джон Карр - Дом на Локте Сатаны. Темная сторона луны

• Название: Дом на Локте Сатаны. Темная сторона луны
• Автор: Джон Карр
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-227-01395-0

Мрачные семейные предания не дают спокойно спать обитателям родового особняка - их держит в страхе зловещий призрак ("Дом на Локте Сатаны"), а странные события в поместье настолько тревожат его хозяина, что он обращается за помощью к доктору Феллу, умнице и любителю головоломок ("Темная сторона луны").

Содержание:

Дом на Локте Сатаны

Темная сторона луны

---

Нет, это было совершенно невероятно! Неужели папа Мэйнард действительно воображал, что он может выложить все это Мэдж?

И пока Алан кипел негодованием, его мысли вновь вернулись к Камилле. Он спускался по ступенькам, где свет чуть пробивался через маленькое лестничное окошко, когда почти налетел на кого-то, кто поднимался вверх.

Пришелец, невысокий, плотного сложения, красивый молодой человек лет тридцати, был одет в консервативный угольно-серый костюм и нес с собой черный медицинский чемоданчик в левой руке.

– Добрый день! – сказал он приятным голосом. – Вы Алан Грэнтам, не так ли? Я Марк Шелдон.

Он пожали друг другу руки. Доктор Шелдон несколько удрученно приподнял свой чемоданчик.

– Не знаю, зачем я вытащил это из машины. Я здесь не по профессиональным делам. Сила привычки, полагаю – я действительно совершаю послеобеденный объезд. Как вам кажется, могу я вторгнуться к отцу семейства и сказать кое-что?

– Если только вы не хотите сказать кое-что исключительно важное, я бы вам не советовал сейчас это делать. Он говорит с доктором Феллом, и он не в настроении.

– Хорошо! – заколебался Марк Шелдон. – С одной стороны, это важно; с другой – нет. Будем считать, что дело подождет. Да, – продолжал он, когда они вместе топали вниз по ступеням, – я слышал, что доктор Фелл здесь, во всем блеске своей славы. Вы встречались с остальными?

– Я уже знал Камиллу и Мэдж. Мы познакомились с миссис Хьюрет и мистером Крэндаллом.

– Валери здесь уже нет. Как только кончился дождь, мне сказали, что она схватила машину и поспешно умчалась. Старый Радамант… Я имею в виду Радаманта…

– Радаманта, судью или критика? Иначе говоря, Боба Крэндалла?

– Он в библиотеке, ораторствует. С ним Мэдж и Камилла. А Камилла… что вы ей сделали?

Алан взорвался:

– Она уже для вас Камилла, так, что ли?!

Пройдя мимо этажа со спальнями, они спускались по главной лестнице в большой главный холл. Красивый молодой доктор обладал легкой, непосредственной манерой общения, а его курчавые волосы были такого темно-рыжего цвета, что казались почти черными.

– Иногда, – сказал он, – мне кажется, что в этом доме каждый нуждается в успокоительном. Я ничем не хотел вас обидеть, честное слово! Камилла в ярости, вот и все, а Мэдж думает, что это из-за вас. Янси и Рип в подвале, должно быть, с ненавистью смотрят друг на друга. Извинитесь за меня перед остальными, мне нужно бежать. Вы знаете, где они сейчас, не так ли?

Алан знал. В нижнем холле дедушкины часы, точность хода которых не пострадала за более чем двести лет, показывали двадцать минут пятого. Дверь в библиотеку была широко открыта. Доктор Шелдон взял шляпу со стола и покинул дом, оставив внутреннюю дверь неприкрытой. А Алан направился в библиотеку, на звук громкого голоса.

В библиотеке на викторианской софе с желтой обивкой, в коричнево-бежевом платье, сидела, наклонив золотистую головку вперед и внимательно слушая, Мэдж Мэйнард. Позади рояля в одном из углов сидела Камилла и слушала гораздо менее внимательно. Боб Крэндалл стоял по другую сторону рояля, декламируя. Он был весь в стихах и полете, слоги перекатывались и взмывали ввысь.

В философию вдавались:

Где Адам ребро оставил?

Что насчет войны в Европе?

И «Геральд» ли «Триб» обставил?

[46]

Мир теперь гораздо лучше, Все же должен вам сказать, Что тоскую по пирушке, Когда номер сдан в печать.

Здесь он прервался, заткнул большие пальцы за ремень и принял напыщенный вид.

– Да, – сообщил он Камилле, – это довольно простенькая вещица, говорите вы. И все же она всегда мне нравилась. Она нравилась бы мне еще больше, если бы будущий поэт не употребил словечко «обставил». Никакой газетчик в жизни не скажет «обставили», так же как он никогда не скажет «первая страница», он скажет «первая полоса». Мы сказали бы «обошли», если вообще что-то сказали бы. Вот уже сорок лет или около того я помню об этом. Со всеми чертовыми большими синдикатами, сожравшими каждую чертову газету в городке, какие у вас могут остаться шансы?

Мэдж подняла голову:

– Мистер Крэндалл, должны ли вы быть таким серьезным?

– Да, молодая женщина, когда я испытываю такие сильные чувства. У меня простая, примитивная натура. Я не могу не взвыть, получив пинок, и не чертыхаться, когда я зол. А в эти дни вполне достаточно всего, что может привести нас в бешенство.

Алан спустился по четырем ступенькам в библиотеку. Над камином в этой впечатляющей комнате висел портрет в полный рост, написанный маслом, на которым была изображена грациозная, светловолосая, голубоглазая женщина в вечернем платье по моде тридцатых годов. Алан едва взглянул на него. Он смотрел на Камиллу, которая привстала со скамейки за роялем, а потом снова села. Ее сходство с ангелом Боттичелли, розовым и белым, не могло скрыть даже выражение ее лица, еще более надменное, чем у Боба Крэндалла.

– Упомянул ли я словечко «большой»? – потребовал мистер Крэндалл. – Это все, что мы сегодня слышим. Большие синдикаты! Большое правительство! Большие налоги! Большой брат! – Он взвизгнул: – С этим чертовым правительством и его чертовым индустриальным курсом человек…

– Вы имеете в виду «чертов человек», не так ли? – нежно осведомилась Камилла.

– Что-то подсказывает мне, – сбавил звук мистер Крэндалл, – что у нас тут присутствует сладенькая болтушка со страстью к ехидным шуточкам. Хорошо. Скажем «чертов человек», он будет достоин этого прилагательного, когда наши левые покончат с ним. Раньше или позже ему потребуется разрешение от какого-нибудь бюрократа, чтобы сменить работу или спать с собственной женой.

– Вы женаты, мистер Крэндалл?

– Нет, слава богу. Я говорил…

– Мы знаем, что вы говорили, – заверила его Камилла. – И конечно, Алан согласен с вами. Он тоже хотел бы вернуться в восемнадцатый век. Когда Алан оказывается в ситуации, которая ему не нравится, он никогда не пытается рассуждать разумно или хотя бы разобраться в ней. Он просто теряет терпение и начинает чертыхаться.

Алан был в неподходящем настроении.

– В таком случае – как я должен отнестись к ситуации, Камилла? Тебе больше понравилось бы, если бы я разрешил ее математически?

– Не смей говорить ни слова против математики! – выдохнула она. – В высшей математике, для тех, кто способен понять, есть самые романтические и полные воображения понятия, о которых можно только мечтать! Математика дала нам век космоса…

– Ура!

– …и другие вещи, над которыми реакционеры язвят, поскольку ненавидят прогресс! В высшей математике… не то чтобы я сама продвинулась настолько далеко…

– Ну, я никогда к ней и не приближался даже на расстояние крика. Для меня математика означает деятельность этих вредных лунатиков А, В и С. В мое время они всегда отправляли поезда на высокой скорости из удаленных друг от друга точек, чтобы посмотреть, не столкнутся ли они где-нибудь посредине. Что, как сказал один человек, чертовски неудачный способ пользоваться железными дорогами.

– Разве там так говорится? – вспыхнула Камилла.

– Что говорится?

– Разве в задачках говорится, что два поезда находятся на одних и тех же рельсах? Нет, не говорится: ты знаешь это, но ты даже подумать не хочешь! Все, что требуется учебнику, – узнать, где поезда проедут мимо друг друга!

– А зачем это требуется чертову учебнику? Чтобы один инженер мог помахать ручкой другому или угостить его ягодой малиной, когда он будет проезжать мимо? Зачем?

– «Зачем, зачем, зачем?» Ты как маленький ребенок в детском саду! Все, что ты можешь, – задавать вопрос «почему»!

– Ну кто-то же должен спросить! Знаешь, Камилла, это напоминает юридическое решение, принятое однажды в Арканзасе по поводу спорного права дороги. «Когда два поезда приближаются к этому перекрестку, оба должны остановиться, и ни один не может продолжать следование, пока не проедет другой».

Это почти так же разумно, как большинство решений, которые издаются сейчас Верховным судом Соединенных Штатов. Но мы не закончили с твоими неутомимыми друзьями А В и С. Если эти придурки не устраивают крушения поездов и не вычисляют возраст своих детей, как будто не зная при этом, сколько лет соплякам, они занимаются другим. У двоих из них есть страсть выкачивать воду из цистерны, тогда как третий бедный тупица наливает в нее воду. Камилла, как много дней ты проводишь за этими занятиями?

Камилла вскочила на ноги:

– Я не желаю больше этого слушать! Меня т-тошнит от твоих проклятых поездов и цистерн с водой! Я готова убить тебя, Алан Грэнтам! И я бы это сделала, если бы не…

– Что «если бы не»? Не смотрела на меня сверху вниз с презрением со своих олимпийских высот?

– Об этом ты догадываешься, не так ли?

– Хорошо! – неожиданно воскликнула Мэдж, вставая с софы. – Если ты в самом деле так чувствуешь, Камилла, презирай его сколько твоей душе угодно. Но может быть, мы поговорим о чем-нибудь менее спорном?