Джим Томпсон - Сейчас и на земле. Преступление. Побег

• Название: Сейчас и на земле. Преступление. Побег
• Автор: Джим Томпсон
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Триллер
• Год: 2000
• ISBN: 5-227-00798-5

Знаменитый американский прозаик хладнокровно анализирует души своих героев - преступников и обывателей - и показывает без прикрас изнанку жизни.

В романе "Сейчас и на земле" безработный писатель Диллон устраивается на авиационный завод, но видит там то же, что и везде, - хищничество и обман.

В романе "Преступление" перед читателем предстает лицемерное общество, которое вынуждает суд обвинить невиновного подростка в убийстве девочки.

В романе "Побег" два преступника грабят банк и совершают затем серию кровавых преступлений...

Содержание:

Сейчас и на земле (роман, перевод П. Рубцова)

Преступление (роман, перевод П. Рубцова)

Побег (роман, перевод П. Рубцова)

---

Глава 24

Конечно, на следующее утро он не заехал за мной. Я был и сам уверен, что не заедет, и не ждал его. Я бы вообще не пошел, если б не боялся не пойти. Я был уверен, что, если я не приду, Гросс выболтает все, что ему известно (а из Мардж я так и не смог выбить, что она успела наговорить). Я считал, что, если я сам буду там, в пределах досягаемости, он дважды подумает, прежде чем нести что-нибудь. Тут я, кажется, просчитался. По крайней мере, физически я не шел ни в какое сравнение с Гроссом. Мой желудок ничего не принимал. Да его фактически и не было. Я пропускал пару стаканчиков чистого виски, но все застревало где-то на полпути и просилось обратно раньше, чем я пройду квартал.

Я без проблем прошел проходную и пошел внутрь. Было уже около семи, но на складе не видно ни души. Потом загудел гудок, я увидел Гросса, вернее, его голову, выглянувшую из-за стеллажа в дальнем конце. Я пристально посмотрел на него, и он бодро вышел на свет Божий. За ним выступали Мун, Мэрфи и остальные. Я подошел к своему столу и ждал. То есть принялся за работу. А что еще тут можно было поделать.

Все утро они как могли сторонились меня. Не считая, впрочем, Мэрфи. Часам к десяти он подошел изучить карточку. Глядя в нее, он процедил еле слышно:

– Я уезжаю в полдень. Если у тебя дома есть что-нибудь, от чего ты бы хотел отделаться, дай мне знать, я все, что могу, сделаю.

Ничего у меня не было. А если б и было, я не собирался попадаться на такие старые трюки. Во всяком случае, я решил, что это те самые трюки.

– Ладно. Спасибо.

В полдень я не вышел, хотя чертовски хотелось курить. Я боялся, что, если я буду расхаживать по двору, у меня будут слишком заметно трястись коленки. Да и здесь, внутри, я чувствовал себя в большей безопасности.

Пробило час. Два. Полтретьего. Час до конца. Я чувствовал, что так просто мне отсюда не выйти. Скорее небо обрушится, чем я выйду отсюда на волю. И вдруг все мне стало до лампочки. Страх как рукой сняло. Я уже напереживался и настращался выше крыши. Все вдруг куда-то провалилось. Может, с вами такое тоже случалось.

Три часа.

Зазвонил телефон. Мун взял трубку. Он старался как можно быстрее подбегать к телефону, потому что мать его совсем извела. Я взмолился, чтоб на сей раз это была не мама. Не то что бы это что-нибудь изменило, чему быть – тому не миновать, но мне страшно не хотелось, чтоб именно сейчас это была мама. Я бы не хотел уходить отсюда и чувствовать, что Мун ненавидит меня лютой ненавистью.

– Как насчет дефицита по крылу, Дилли? – спрашивает он со своей обычной флегматичностью. – Можешь подготовить?

Я киваю. А потом по той простой причине, что я привык, чтоб все было в порядке, что, пока я жив, я вечно буду все улучшать и доводить до конца то, что считаю надо довести до конца, говорю:

– Почему бы нам не увязать с этим поставляемые детали? Я тут все ломал голову, с какой стати мы попусту мучаемся с самолетными запчастями, когда у нас нет клепальных станков и всего такого прочего, чтобы соединять их в один комплекс?

– Отлично, – говорит Мун. – Ступай попроси Вейла дать отчет по их дефициту. – Поворачивается и, не говоря ни слова, уходит.

Я поднимаюсь с табурета и иду в отдел поставок. Вейл как раз взвешивает болты на весах. Баскен возится с мешками.

– Ты о чем, Красный? – говорит мне Вейл.

– Мне нужен отчет по дефициту на крыло, – говорю я.

– А на кой черт тебе, Красный?

– Нужно, чтобы...

– Чтобы послать в Россию, так, Красный?

– Послушай, – говорю. – Мун велел мне... – И при этих словах подпрыгиваю аж до потолка.

Поворачиваюсь, стоя чуть ни на карачках, задохнувшись от боли. Если б кто знал, какая адская боль от этих проклятых шишек. Сзади стоит Баскен с метлой в руках и тычет в меня концом палки, мерзко хихикая:

– Ха-ха. Чего это мы так распрыгались, Красный? Так, чего доброго, бомба вывалится из...

Вырвал я метлу у него из рук и что есть силы по голове. Вернее, метил по голове. Он повернул голову, и жесткий соломенный жгут стегнул его по физиономии, тут же брызнула кровь. Я, конечно, немедля пожалел о содеянном. Но Вейл не мог выбрать более подходящего момента, чтобы ляпнуть такое, от чего я окончательно потерял голову:

– Конечно, только и можешь, что на маленьких нападать!

Словом, я приложил и его. Но на этот раз точно по голове. И тут как из-под земли вырастает Гросс и всех отталкивает. Можно подумать, что он только этого и ждал, чтобы до всех добраться.

– Дайте-ка мне, ребята. Дайте-ка мне разделаться с этим красным сукиным...

Тут я его достал. Не метлой, а двухфунтовым мешком с болтами. Ума не приложу, как он остался жив.

И тут появилась охрана.

Глава 25

– Когда вы вступили в коммунистическую партию, Диллон?

– В конце 1935 года. Месяц не помню.

– Какие были мотивы?

– Обычные. Я был разочарован в двухпартийной системе.

– Никаких других соображений?

– Других? Если только хорошие беседы. Я слаб на хорошие беседы.

– Вам не платили за это денег?

– Вот уж наоборот.

Он был моложе меня, этот парень из ФБР. У него были светлые волосы, зачесанные со лба назад, а таких кротких голубых глаз я в жизни не встречал. Кроткие, пока ты не встретился с его пристальным взглядом. Тогда тебя внезапно осеняло, что в них есть что-то совсем другое.

– Диллон – это ваша настоящая фамилия? – спрашивает шеф заводской охраны.

– Вы видели мое свидетельство о рождении.

Шеф с силой стукнул передними ножками стула об пол и взмахнул всей пятерней:

– Я спрашиваю: Диллон – ваша настоящая фамилия?

– Пусть мистер Рейнолдс продолжает, – вмешивается Болдуин, нахмурясь.

– Вы говорите, что вышли из партии?

– Да. Весной тридцать восьмого года.

– Какие были причины?

– Дома из-за этого была вечная смута. Жена и дети у меня католики.

– Разве они не были католиками, когда вы вступали в компартию?

– Это была не единственная причина. Многие из тех, кого я лично знал, ушли. Без них все стало не так.

Рейнолдс посмотрел мне в глаза, и я не мог отвести взгляд.

– Каковы настоящие причины, по которым вы вышли?

– Я же сказал.

– Нет, не сказали.

– Ну ладно, – говорю. – К этому времени я стал здорово пить. И они не хотели иметь такого в своих рядах.

– Так вас исключили?

– Нет, но дали понять.

Шеф нагнулся в мою сторону:

– А не случись этого, вы бы и сейчас были в партии?

Вмешался Болдуин:

– Никто не может ответить на такой вопрос, шеф. Я бы не смог, скажем, сказать, что бы я делал сейчас, сложись обстоятельства иначе. Я не тот же сейчас, каким был когда-то.

– Кроме того, – вступил Рейнолдс, и вялое подобие улыбки мелькнуло у него на лице, – не думаю, чтобы мистер Диллон ответил нам что-нибудь такое, от чего у нас возникло бы предвзятое отношение к нему.

Я промолчал. Улыбка так же быстро слетела с его губ, как и появилась.

– Вы работали в авиапромышленности до того, как пришли сюда?

– Никогда.

– Вы что-нибудь об этом знали?

– Нет.

– Будьте любезны, Болдуин, покажите мне послужной список Диллона.

Болдуин передал ему машинописный листок. Рейнолдс внимательно прочитал.

– Что вы скажете об этих записях? Есть в них что-то необычное. Это хорошие или плохие отзывы?

– Исключительно хорошие. Я бы даже сказал, что у нас не бывало новичка с такими положительными отзывами.

Я думаю, он сообразил, что вредит мне, уже сказав то, что сказал. Впрочем, скажи он противоположное, это тоже не принесло бы мне пользы.

– Итак, Диллон. По вашим словам, вы никогда не работали в авиапромышленности до прихода к нам. Тем не менее вы зарабатываете денег значительно больше, чем многие, проработавшие здесь два года и даже больше. Вы явно знаете больше, и вас ценят больше. Как вы объясните все это?

– Может, – говорю, – все дело в том, что мне деньги нужны гораздо больше, чем большинству работающих здесь. Ведь это, как правило, одинокие люди. Я женат, у меня дети и еще несколько человек на иждивении.

– Мне, Диллон, тоже нужны деньги, только от этого хотения я не стану первостепенным специалистом в авиастроительстве.

– Видите ли, я работал на довольно солидных работах. При известных способностях человек может неплохо проявить себя на разных местах.

– Да, но...

– Диллон делает, в сущности, всю учетную работу, – снова вмешивается Болдуин.

Рейнолдс говорит:

– Но сколько вы платите своим клеркам в конторе, мистер Болдуин?

– Ну, двадцать с чем-то в неделю.

– А Диллон получает раза в два больше, почему?

– Видите ли... я вовсе не хочу уверять вас, будто он ничего не смыслит в авиастроительстве...

– Должно быть, он знает немало, так ведь?