Наталья Пронина - Великий Александр Невский. «Стоять будет Русская Земля!»

• Название: Великий Александр Невский. «Стоять будет Русская Земля!»
• Автор: Наталья Пронина
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-71025-6

«Кто с мечом к нам придет — от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет Русская Земля!» — так говорил АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ. Именно за это его люто ненавидят все враги России — за разгром европейских захватчиков на Неве и в Ледовом побоище, за победы над Западом, за исторический выбор в пользу Востока. В чем только не пытаются обвинять Александра Святого — и в «коллаборационизме», и в том, что он якобы «навел Орду на Русь», и в «предательстве родного брата ради союза с Батыем». Но всё это — бесстыжая клевета и грязная ложь!

Опровергая самые злобные наветы и мифы об Александре Ярославиче, проанализировав его политику в контексте его переломной эпохи и разгадывая тайну его трагической смерти, эта книга доказывает: Александр Невский был не только великим полководцем, но и ГЕНИЕМ ВЛАСТИ, а его безошибочный исторический выбор спас Русь от погибели и подарил Русскому народу великое будущее!

---

«Город Магдебург был избран местом собрания войск, конец июня 1147 года временем открытия похода. Никлоту Бодрицкому, одному из самых могущественных славянских князей, известно было о приготовлявшемся со всех сторон движении, он решился предупредить поднимавшуюся бурю. Адольф, граф Вагрии, союзник Никлота, присутствовавший во Франкфурте на сейме… разоблачил свое лицемерие, когда послы Никлота попросили у него помощи… В помощи было отказано. Против (славянских племен) бодричей[133] и лютичей, истощенных продолжительной борьбой с немцами, поднимался весь христианский мир от Вислы и датских островов до Рейна (подчеркнуто нами. — Авт.). Так что, — отмечает историк-поляк, — ввиду такого религиозного воодушевления, полабским славянам предстояло или принять насильственно вводимое христианство, или погибнуть в бою с рьяными вооруженными проповедниками…»[134]

Далее тот же автор рассказывает: «Архиепископы магдебургский и бременский управляли религиозно-военным движением, в котором приняли участие все саксонские епископы. Даже моравский епископ воодушевился мыслью Крестового похода. Многочисленные светские князья не замедлили принять участие в высоком, по их понятиям, подвиге — уничтожении язычества…

Генрих Лев (немецкий князь), ближайший сосед бодричей, и Альбрехт Медведь, внук дочери последнего Билланга (герцога саксонского), маркграф в странах по Эльбе, соседних с землями лютичей, и польский князь, брат короля Болеслава IV, вступили в ряды крестоносцев со своими силами, самые датчане воодушевились мыслью распространять христианство. Если верить немецкой хронике, войско крестоносцев состояло из 200 тысяч, оно, извещает другая летопись, исполнено было ревности к священному делу. В двух направлениях двигались разделившиеся силы крестоносцев на исходе июня месяца. С запада шли саксы против Никлота, построившего в болотистых местах крепость Добин, на правом берегу Зверинского озера. Другое войско, заключавшее в себе силы Восточной Саксонии, направлялось с востока в землю лютичей; оно подступило к городу Малхину, разрушило его вместе со славянским храмом и продвинулось к северу, чтобы осадить сильно укрепленный славянский город на реке Пене, Дымин. Часть крестоносцев, предводительствуемая епископом моравским, вторглась с севера в пределы поморского князя Ратибора и подступила вооруженной толпой под стены Щетина…»[135]

Но славяне постарались дать достойный отпор агрессорам, наступавшим под сенью прямого, жесткого католического креста. Организатором этого отпора стал ободритский князь Никлот. «Он, — пишет исследователь, — разработал остроумный план борьбы с германскими захватчиками, решив прежде всего уморить «воинов Христовых» голодом. С целью лишить крестоносцев их опорных пунктов и средств снабжения, Никлот принял соответствующие меры. Неожиданно напав в конце июня 1147 года на немецкий город Любек, славяне разгромили его и уничтожили стоявшие в гавани корабли. Затем посланные Никлотом отряды истребили или взяли в плен всех немецких поселенцев в окрестной славянской области Вагрии. Таким образом, крестоносцев здесь некому было кормить и нечем кормиться. То был смелый и удачный набег славян»[136].

Когда крестоносная рать вторглась в землю ободритов, князь Никлот, во исполнение задуманного плана, предусмотрительно опустошил и территорию своего княжества, а сам с большим войском укрылся в крепости Добин, стоявшей среди болот. Крестоносцы, которым пришлось продвигаться по разоренной земле, осадили эту крепость. Однако там немецкие воины сразу же попали в затруднительное положение, так как могли получать съестные припасы только с помощью датского флота, который пристал к славянскому побережью неподалеку от Зверинского озера. «Но союзники Никлота — воинственные славянские мореходы руяне — напали на датскую флотилию и нанесли ей серьезный урон. Осаждавшие Добин немецкие и датские войска оказались под угрозой голода. Тем временем славянские отряды, совершая неожиданные вылазки из Добина, уничтожали крестоносцев, «удобряли ими землю», как писал немецкий хронист Гельмольд»[137].

В силу всех этих причин «религиозный пыл» немецких рыцарей стал быстро остывать. В их войске начали поговаривать о бессмысленности предпринятого похода. Очевидно, полагает историк, «ревность германских воинов к католической вере была не настолько велика, чтобы стоило ради нее идти на «чрезмерные» лишения, а жестокий урок, преподанный им славянами, на время отбил у них охоту к наживе за чужой счет. Пришлось заключить мир с Никлотом». «Так, — пишет Гельмольд, — большой поход этот разрешился малой пользой»[138].

Столь же позорно обстояли дела и у «распространителей истинной католической веры» из Магдебурга, намеревавшихся, как уже было отмечено, покорить земли полабских лютичей. Часть этих крестоносцев подошла к славянскому городу Дымину на реке Пене. Там они получили сильный отпор, после которого многие немецкие рыцари предпочли оставить мечты о завоеваниях и вернулись домой. Другая часть крестоносного войска увязла под стенами Щетина. В этом войске было много воинов из простонародья, которые ничего не знали о том, что в Щетине еще за несколько десятилетий до этого уже было принято крещение из рук Оттона, епископа Бамбергского. Князья и католические прелаты умышленно скрывали этот факт, изображая дело так, будто «воины Христово» идет воевать за торжество истинной веры против языческих заблуждений. Когда же, повторим, «крестоносная рать» осадила Щетин, осажденные выставили на городских укреплениях кресты, в знак того, что они тоже христиане. И тогда массе крестоносцев из простого люда, из темных, безграмотных селян, стало понятно, что они обмануты. В армии вспыхнули беспорядки. Рыцари, уже начавшие было делить еще не захваченную добычу, столкнулись с решительным возмущением крестоносцев из бедняков, в глазах которых религиозные лозунги похода все-таки еще имели определенное значение. Они отказывались воевать против христиан и, невзирая на увещевания предводителей, покидали осадный лагерь.

К тому же, как писал, рассказывая об этих событиях, чешский хронист Винцент Пражский, еще во время осады Щетина к вождям крестоносных агрессоров явились из города послы во главе с Адальбертом, епископом Поморья. Зачем немецкие князья пришли с оружием в руках? — задали послы совершенно логичный вопрос главарям войска захватчиков. Если уж они хотят где-либо утверждать христианскую веру, «то это нужно делать не оружием, а проповедью…» И это краткое свидетельство средневекового пражского хрониста уже само по себе звучит как обвинительное заключение.

Все действительно говорило о том, что «введение христианства было (для немцев) только предлогом к нападению. Но опыт показал, что кончить успешно дело христианской проповеди значило истребить дотла все славянское население. Кто же в таком случае стал бы платить дань в обезлюдевшей стране? Кого тогда обращать в рабов? Кого подчинять феодальному игу? Под влиянием таких соображений вскоре охладело религиозное воодушевление вооруженных проповедников. Впрочем, и первоначальное воодушевление лишено было возвышенных побуждений, оно родилось из корыстолюбивых видов, чтобы воспользоваться благами, обещанными церковью; лицемерное стремление к завоеваниям прикрывалось религиозным предлогом, крестоносное войско отступило от Добина, взяв слово с Никлота и славян, что они обратятся в христианство…»

Итак, «крестоносцы отступили от Добина и вернулись восвояси. Частная же попытка некоторых проповедников распространить христианское учение между бодричами не встречала сочувствия у Генриха Льва. Князь Никлот в 1156 году был приглашен на провинциальный сейм в Артеленбурге, на котором Генрих Лев, по побуждению старградского епископа, завел речь о распространении христианства между бодричами, в ответе своем как нельзя вернее определил отношение Генриха Льва и вообще саксонских герцогов к славянам: «Да будет, — сказал он, — Бог, который на небесах, твоим Богом, ты же будь нашим Богом и этого нам достаточно. Воздавай ты ему честь, а мы воздадим ее тебе». Князь славянский, сознавая ясно могущество саксонского герцога, предвидел судьбы, предстоявшие последним остаткам полабских славян. Генрих Лев сделался для них настоящим богом, которому они принуждены были воздать честь и принести в жертву свою самостоятельность. Четырехлетняя борьба полабских славян против германского натиска приблизилась к решительной развязке. Бодрицкий князь только с иностранной помощью поддерживал взаимную связь подчиненных ему народов, которые, уходя от союза с ним, думали спасти среди общего погрома свою частную самостоятельность. Хижане и черезпеняне[139] отложились от бодричей и отказались платить Никлоту княжескую дань», но… это их не спасло: «земля их подверглась опустошению мечом и огнем, народный их храм был разрушен до основания»…