Зоя Кирнозе - Литература и методы ее изучения. Системный и синергетический подход: учебное пособие

• Название: Литература и методы ее изучения. Системный и синергетический подход: учебное пособие
• Автор: Зоя Кирнозе
• Издательство: Литагент «Флинта»ec6fb446-1cea-102e-b479-a360f6b39df7
• Жанр: Языкознание
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9765-0907-8, 978-5-02-037228-3

В книге делается попытка соотнести классические методы изучения литературы с системно-синергетической парадигмой, прочно вошедшей в современное научное сознание. В основе учебного пособия идея системно-синергетической парадигмы, получившей развитие в теории науки XX века, в частности в работах нобелевского лауреата И. Пригожина и основоположника синергетики Г. Хакена. В книге рассматриваются подходы к изучению литературы, базирующиеся на теории систем. Особое внимание уделяется слову как «архетипу культуры». Основные разделы книги дополнены и переработаны. Добавлены разделы о рецептивной эстетике, категории «смысла», концепте и дискурсе в литературе.

Книга предназначена лингвистам, литературоведам, культурологам и переводчикам.

---

Уже в этом определении просматривается сходство и различие подходов Тэна и Сент-Бёва. Не отрицая связи личности писателя с создаваемым творением, Тэн интересуется по преимуществу более общими историческими и национальными закономерностями. Убежденный сторонник позитивизма, один из основоположников натуралистической теории,

Тэн ищет систему, которая в искусстве, как и в науке, позволила бы опереться на прочные основы.

В знаменитом введении к «Истории английской литературы» Тэн говорит о том, что в современной критике «никто не шагнул» дальше и вернее, чем Сент-Бёв: в этом отношении мы все его ученики. Именно этот метод мы должны принять за исходную точку дальнейшего развития». Но Тэна занимает именно «развитие», где, по его мнению, для исследователя «открывается новый путь». Его интересует не только частная биография, но и поиски «общей идеи поведения человека», ибо в человеческих чувствах и идеях «есть некая система, и главной движущей силой этой системы являются известные общие черты… отличающие людей одной расы, одного века и одной местности»[40]. В литературном произведении Тэн ищет уже не только «психологию души его создателя», но и психологию народа и века.

«Три первоначальные силы, три различных источника» определяют, по мысли Тэна, характер литературы. Это – «Раса. Среда. Момент». Под расой он понимает врожденный темперамент, равно свойственный индивиду или целому народу. Раса может менять облик, рассеяться по разным странам и континентам, обосновываться в разных климатических зонах, бытовать в разные эпохи на разных ступенях цивилизации – она все равно обнаружит духовную общность.

Характер народа Тэн рассматривает «как концентрированное выражение» всей его истории, всего беспредельного прошлого, «как величину, обладающую определенными размерами и массой». «Самый богатый источник основных свойств расы, которые дают начало историческим событиям… его сила, как мы видим, происходит оттого, что это не просто источник, но как бы озеро или глубокий водоем, куда в течение многих веков несут свои воды другие источники»[41]. Раса у Тэна – понятие стабильное, мало изменчивое в веках, тождественное национальному характеру и национальному менталитету

Определив таким образом духовное строение расы, Тэн приступает к изучению «среды», в которой она обитает. Вслед за романтиками, и в частности Ж. де Сталь, Тэн обращает внимание на географические факторы, формирующие характер народов. Прослеживая условия жизни германских народов после переселения из общей их родины в те края, где они нашли окончательное пристанище, Тэн видит различие между германскими расами, с одной стороны, и расами эллинскими и латинскими – с другой. Основывается оно прежде всего на различии местностей, в которых они обосновались: «Одни осели в областях с климатом холодным и влажным, в глуши сумрачных, болотистых лесов или вдоль диких берегов океана, не зная иных переживаний, кроме меланхолии и буйства, пристрастились к пьянству и грубой пище и стали жить войнами и набегами; другие, наоборот, расположились среди великолепной природы, у ласкового, играющего под солнцем моря, занялись мореплаванием и торговлей и, избавленные от грубых потребностей желудка, с самого начала проявили тягу к общественной жизни и политической организации… Так, из двух цивилизаций Апеннинского полуострова одна… нацелена на борьбу, завоевания, государственность и законодательство, поскольку изначально представляла собой укрепленный город, пограничный emporium, военную аристократию… вторая же, лишенная единства и честолюбивых политических притязаний из-за прочности муниципальных устоев, космополитического положения папы и военных вторжений соседних народов, уступила наклонности своего дивного, гармонического гения и вернулась во всем к культу красоты и неги».

Характер народа формируется под влиянием внешних обстоятельств: «того всечасного, мощного нажима, который воздействует на всякое сообщество людей и неустанно, из рода в род, формирует их как всех вместе, так и каждого в отдельности. В Испании такое влияние оказал восьмивековой крестовый поход против мусульман, получивший широчайший размах и завершившийся истощением нации вследствие изгнания мавров, ограбления евреев, учреждения инквизиции и религиозных войн; в Англии – восьмивековой политический строй, поддерживавший в человеке личное достоинство и почтительность к власти, независимость и повиновение и приучивший его действовать сообща с другими под эгидой закона; во Франции – римская государственность, которая была навязана послушным варварам, затем погибла под развалинами Древнего мира, но сложилась вновь под воздействием скрытого национального инстинкта, развилась в условиях наследственной королевской власти и превратилась в итоге в своего рода эгалитарную, централизованную, административную республику, где правящим династиям постоянно грозят революции»[42].

Подводя итоги понятию «среда», Тэн говорит о том, что географические, исторические, социальные факторы значат для нации то же, что для индивида – место проживания, воспитание, семья, профессия и общественное положение. В зависимости от «встречи» расы и среды меняется «рисунок» в литературе и в искусстве. Сравнивая французскую трагедию времен Корнеля и Вольтера, греческий театр при Эсхиле и Еврипиде, итальянскую живопись Леонардо да Винчи и маньеристов, Тэн находит, что даже при сходстве живописного и литературного описания и человеческого типа мы имеем произведение из разных культурно-исторических эпох. В Средние века господствовал идеал рыцаря или монаха. Возрождение – «период свободных творческих взлетов», эпоха классицизма – «время риторических классификаций». Момент у Тэна – это «исторический уровень культуры и традиция»[43].

Пуришев Борис Иванович (1903–1989) – ученый старой школы, коренной москвич, выпускник Высшего литературно-художественного института, возглавляемого в начале 20-х годов В.Я. Брюсовым. Б.И. Пуришев – специалист по зарубежной литературе и древнерусскому искусству. Он автор монографий, многих статей в энциклопедиях, предисловий академических изданий, составитель хрестоматий, по которым учились и учатся поколения студентов пединститутов и университетов. Б.И. Пуришев работал в Институте мировой литературы, читал лекции в Московском университете и в ИФЛИ, но больше всего сил он отдал Московскому государственному педагогическому институту. Отсюда он уходил в 1941 г. в ополчение, сюда вернулся после войны из плена, здесь защитил докторскую диссертацию о немецкой литературе XV–XVII веков. «Учить учителей» было его позицией и жизненным кредо, которое он никогда не декларировал, но осуществил с завидной твердостью, отказываясь от лестных предложений и посулов и не жалея времени на студентов и аспирантов. Увидеть воочию родину Гёте (а он много лет вел семинар по «Фаусту»), замки Луары и Флоренцию так и осталось для него неосуществленной мечтой. Он был «невыездной» и по рождению, принадлежности к дореволюционному роду крупных предпринимателей, по обстоятельствам жизни, и особенно по той, сразу же угадываемой ступени внутреннего сопротивления, которая не позволяла ему ни на гран поступаться внутренним достоинством, предпочесть комфорт порядочности, вступить в какую-нибудь организацию. Не академик, не член союза писателей, не член партии, даже не заслуженный деятель науки, он был уважаем М.М. Бахтиным, В.В. Виноградовым, Д.С. Лихачевым и удостаивался доверия людей разных взглядов. Он не создал собственного метода в литературоведении. История закрыла перед ним пути, которыми шли корифеи академических школ. На несведущий взгляд он был скорее популяризатором. Как некогда о Сент-Бёве, о нем говорили, что у него нет собственной системы. Система Б.И. Пуришева глубоко укоренена в материале. Широта культурного кругозора, которая была ему свойственна, есть первейшее условие владения методом, который он использует.

Б.И. Пуришев – автор многочисленных статей по истории западноевропейской литературы, многолетний член редакции серии «Литературные памятники». Его основные труды – «Очерки немецкой литературы XV–XVII веков», «Андрей Рублев и общие вопросы развития древнерусского искусства XIV–XVII веков», «Литература эпохи Возрождения». Б.И. Пуришев – составитель «Хрестоматии по зарубежной литературе средних веков».

Специалист по западноевропейской литературе, Б.И. Пуришев был глубоким ценителем древнерусского искусства, сочетал в своем творчестве культурноисторический и сравнительно-исторический подходы.

Литература:

Пуришев Б.И. Литература эпохи Возрождения: курс лекций. – М., 1996.

Пуришев Б. Воспоминания старого москвича. – М., 1998.