Георгий Ланской - Расслабься, крошка!

• Название: Расслабься, крошка!
• Автор: Георгий Ланской
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-69407-5

Когда обстоятельства сильнее тебя, остается только расслабиться и… получать удовольствие, если, конечно, сможешь. Егору, успешному шоумену, ведущему популярных программ, казалось, что все наладилось: кроме профессионального успеха, у него в порядке личная жизнь — есть любимая жена, ожидается появление долгожданного ребенка. Но ветер судьбы переменчив. В стабильный, такой уютный мир вторгается реальная опасность. И как же тут расслабиться?..

---

— Чего сидим? Кого ждем? — недовольно спросил Антон.

Валявшийся на траве Синицын меланхолично подрыгал согнутой ногой:

— Известно кого, — лениво ответил он. — Государя амператора Залевского. Их сиятельство обещали прибыть к половине двенадцатого.

— Уже первый час, — сказал Антон.

Синицын еще подергал ногой, что наверняка обозначало: «Ну а я при чем?»

Антон вздохнул:

— Испечемся мы тут.

— А я про что?

Ларионов, опиравшийся спиной о ствол березы, участия в диалоге не принимал, делая вид, что дремлет. Время от времени он открывал свои черные глаза и внимательно оглядывал окрестности. Убедившись, что вокруг все погружено в сладостную дрему, Ларионов срывал травинку и начинал ее жевать, перекатывая от одного уголка рта к другому. Синицын курил, с удовольствием пыхая в воздух, как паровоз, распугивая комаров, которым в тени было вольготнее, чем на убийственном солнцепеке. И какой дурак придумал снимать погоню в такую жару? Представив, что будет с ним, в этом непродуваемом костюме, да еще и плаще, Антон поморщился.

С лошадьми он тоже не особенно дружил. В последний раз он сидел на лошади еще в училище, где зачет принимал бывший каскадер, преподававший верховую езду и фехтование.

— Да обхвати ты ее коленями, — орал он. — И спину держи. Что ты сидишь, как мешок с говном? Тьфу, бестолочь! Чтоб тебе на ишаках всю жизнь ездить!

У Антона и правда выходило все из рук вон плохо: и езда и фехтование. От лошадей плохо пахло, седлать их Антон попросту брезговал. Фехтуя же, не мог освоить самых простецких выпадов. Преподаватель ругался и советовал держать шпагу нежнее, как знойную женщину, но в то же время твердо, и не махать ею, как Василий Буслаев оглоблей.

К счастью, умаслить преподавателя было просто. Бутылочка коньяка — и вот он, благополучный зачет. А то, что ковбой из него не вышел, — ну и ладно. Все равно за всю актерскую карьеру ни разу ему не предлагали роли наездника.

Разве что сейчас…

Ничего, как-нибудь, небось никто не заметит, что Антон в седле не слишком уверенно держится…

— Идут, кажись, — пробормотал Синицын и даже приподнялся на локтях, приставив ко лбу сложенную домиком ладонь. — Да, Залевский, точно… А кто это с ним? О, да это же Альмухамедов!

Он, кряхтя, поднялся, бросил в сторону окурок, который упал в траву, испустив прощальный дымок. Антон вскочил. Следом поднялся Ларионов, потоптался на месте и скользнул куда-то вбок, подальше от красавца Залевского, приближавшегося с заметной неуверенностью в движениях.

Пьяный, что ли?

— Простите за задержку, — небрежно сказал Залевский, ничуть не сомневаясь, что его немедленно простят. — Сами понимаете, встретил старого товарища и — вот… Привез, показать ему нашу богадельню…

«Старый товарищ» Альмухамедов поморщился и, не дожидаясь окончания фразы, двинулся к камерам, к кучке насторожившихся людей и режиссеру под легкомысленным зонтиком. Залевский застыл с открытым ртом, а потом поплелся следом, не обратив никакого внимания на коллег.

— Хорош гусь, — фыркнул Синицын. — Нажрался, так еще и понты колотит.

Антон кивнул. От Залевского действительно припахивало коньячком. Самое обидное, что ему все сойдет с рук, потому что он — звезда и его съемочный день стоит больше четырех тысяч долларов, а у Антона — несчастные восемьсот, хотя обещали полторы. И ничего не поделать, даже уйти некуда, потому что больше нигде не дадут, да и проектов стоящих нет.

— Мы снимать сегодня будем? — грубо спросил он.

Синицын рассмеялся:

— Тоха, ты меня спрашиваешь? Какая съемка, окстись! Видишь, там встреча на Эльбе. Сейчас они бросятся друг друга лобзать, а кончится все грандиозной попойкой. Вон, наши уже кинулись целовать ноги великому. Ты не пойдешь?

— Куда?

— Как — куда? Тимуру признаваться в любви и вечной дружбе.

— Делать мне больше нечего, — неискренне сказал Антон, а Синицын рассмеялся.

— Ой, Тоха, как тебя с первого курса не отчислили? Ты ж врать совершенно не умеешь.

— Я басни хорошо рассказывал, — похвалился Антон. — Вот эту: «Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок, и в сердце льстец всегда отыщет уголок…»

— Вот-вот, как раз про тебя, — заржал Синицын. — Иди, припади к святыне, поцелуй его в зад, как целуют знамя.

— Иди ты, — отмахнулся Антон и пошел к толпе, окружившей Альмухамедова.

Съемки, которые должны были начаться еще утром, все никак не начинались, а солнце, равнодушное к трудностям съемочной группы, неуклонно катилось к западу. Тени от деревьев все вытягивались и вытягивались, и было ясно: если не начать снимать прямо сейчас, — день, оплаченный спонсорскими капиталами, будет потрачен зря. Актеры, рабочие, осветители шатались по площадке, кони, приготовленные для съемок, щипали траву. Костюмерша Леночка уныло выгуливала режиссерского пекинеса, а тот без энтузиазма семенил по траве, принюхиваясь и с опаской поглядывая на лошадей. Все было давно готово и даже изрядно передержано, а съемки все никак не могли начаться, и все понимали почему.

Виной простоя был актер Алексей Залевский.

Сдержано кивнув Альмухамедову, Антон отошел подальше, делая вид, что ему совершенно не интересно быть в компании звезды мировой режиссуры, но он был уверен, что Тимур разглядел его шитые белыми нитками аллюры и теперь посмеивается в свои чингисхановские усы.

С Залевским, державшимся довольно панибратски, происходили какие-то чудные пертурбации: его стремительно кренило то в один бок, то в другой. Антон не сразу сообразил: звезду «забирало». То ли он успел незаметно хлебнуть еще, то ли на солнышке припекло, но жесты у Алексея становились все более широкими и неуверенными. Вертикально он держался лишь потому, что то и дело хватался за плечо Альмухамедова, отчего тот досадливо морщился, но руки не стряхивал.

— Солнце, ну куда я сейчас пойду? — удивлялся Залевский, отмахиваясь от режиссера. Почему-то он в подпитии всех называл исключительно «солнцами», независимо от пола и возраста.

— На площадку! — орал режиссер. — Хотя — какая площадка, ты же пьяный как свинья… Тим, ты видишь, с кем мне приходится работать?!

Тимур сочувственно кивнул, а Залевский, сфокусировав на нем взгляд, вдруг зло поинтересовался:

— Это с кем, например?

— Ой, да иди ты на фиг, — махнул рукой режиссер. — Налакался с утра, день псу под хвост. Зачем я вообще с тобой связался?

— Затем, солнце, — ядовито ответил Залевский, — что без меня твое говно смотреть никто не будет. Все знают: где Залевский, там успех.

— Да какой там успех, — вяло возразил режиссер. — Ты бухаешь по-черному, сколько народу с тобой работать из-за этого не желает…

— Я бухаю?!

— Ну а кто? Я, что ли? Завязывал бы ты с этим, Леша, а то, боюсь, деградация перерастет в призвание, а халтура станет профессией.

— Чего ты там вякнул?

Залевский вдруг оттолкнул Альмухамедова и попер на режиссера, как бык, разъяренный красным плащом матадора. Однако, несмотря на его угрожающий вид, почему-то никто не испугался, не бросился прочь, раскидывая складные столики и пластиковые стулья с немудреным джентльменским набором: кола да бутерброды. Даже пекинес режиссера, ревностно оберегаемый костюмером Леночкой, лишь с интересом поглядел на Залевского, но даже не гавкнул, хотя обычно посягательств на свое божество не выносил, бросаясь на всех с истерическим лаем.

— А ты меня, Лешенька, на понт не бери, — ласково сказал режиссер. — Мне ведь фиолетово, что ты звезда. Звезд тут — как собак нерезаных. Мы еще пока ни одного метра не отсняли, так что я продюсеру брякну, что ты мне тут по пьяни график срываешь, а это, между прочим, его денежки, и вылетишь ты отсюда вместе со всем своим пафосом. И будешь телкам рассказывать, какой ты великий актер. У безработных времени много.

— Ты мне угрожаешь, что ли? — сурово спросил Залевский, но голос, растягивающий гласные, был слишком смазанным, чтобы произвести впечатление.

— Я тебя предупреждаю, Леша. И сопли твои мне на площадке — до лампочки. Мне надо, чтобы ты сел на лошадку, выехал на ней из-за лесочка, перепрыгнул через вон ту тележку, а в процессе — палил в неприятеля. Ну как? Смогёшь? А то солнце уходит.

— Я профессионал, — хмыкнул Залевский, сплюнул под ноги режиссеру и важно пошел к лошадям. Тот вздохнул и повернулся к Альмухамедову:

— Ну, вот, Тим, а ты говорил — артист. Это раньше он был герой-любовник, а сейчас… развалина. А ведь ему всего сорок лет.

— Сорок? — удивился Тимур.

— Сорок. А ты сколько думал?

— Да побольше давал… Надо же, он на полтос выглядит! Я еще думал: в какой он хорошей форме, в его-то годы… Нет, серьезно — сорок? Я Анджелину когда снимал, так ейный муж то и дело приезжал со всем их выводком. Так он куда моложе выглядит, а ему уже сорок шесть.