Генрих Лаубе - Графиня Шатобриан

• Название: Графиня Шатобриан
• Автор: Генрих Лаубе
• Жанр: Исторические любовные романы

«Он остановил коня и стал прислушиваться. Но конь его, горячей андалузской породы, тряс уздечкой и бил копытами о древесные пни, так что трудно было расслышать что-либо. Между тем лошадь другого всадника, походившая на мула, стояла неподвижно. Как лошади, так и всадники представляли собой полную противоположность. Всадник, сидевший на андалузском коне, был высокий красивый человек, с коротко обстриженными каштановыми волосами и окладистой бородой, какую носили тогда французские дворяне в подражание королю. Его платье из дорогих цветных материй, хотя и запыленное и забрызганное грязью от путешествия, резко отличалось от темной одежды и грубого волосяного плаща его спутника, которого, несмотря на бороду, можно было признать за католического монаха по бледно-желтому цвету лица…»

---

Герцогиня, не застав короля в его кабинете, намеревалась идти к Маргарите, в надежде что она еще застанет его там. Но камердинер просил ее остаться, говоря, что король должен скоро вернуться, потому что велел приготовить себе самое парадное платье. С этими словами он разложил на кресле бархатную темно-красную мантию, усеянную золотыми лилиями и обшитую золотой бахромой, принес башмаки и положил берет на мраморный стол.

– Ваше высочество может не встретить короля, – добавил камердинер. – У нас в замке чуть ли не каждую неделю устраиваются все новые потаенные лестницы и двери, так что его величество является всегда неожиданно, то с одной стороны, то с другой…

В комнату вошли Бюде и Брион – приверженцы графини Шатобриан, что также показалось дурным предзнаменованием герцогине Ангулемской.

– Вы, вероятно, явились сюда по приказанию моего сына? – спросила она с живостью.

– Да, мы пришли сюда по приказанию его величества, – ответили они.

Брион, сильно загоревший от южного солнца, казался грустным и озабоченным. «Он любит Франциску! – подумала с беспокойством герцогиня. – Ему известно, что сегодня же король назначит ее правительницей! Если она достигнет этой чести, то молодой сеньор не может рассчитывать, что, утешая красавицу в горе, заслужит ее расположение».

– Господин канцлер, – спросила герцогиня, обращаясь к Бюде, – не по вашему ли приказанию приедет сегодня в Фонтенбло парижский архиепископ?

– Нет, он вызван сюда королем.

– Известно ли вам, для какой цели?

– Вероятно для той же, как и другие высшие сановники, которые должны явиться сюда сегодня вечером. Король хочет передать им заботу о государстве во время своего отсутствия, тем более что оно может продлиться неопределенное время.

– Бюде, – сказала герцогиня вполголоса, делая ему знак, чтобы он подошел поближе. – Будьте со мной откровенны, и не смотрите на меня, как на врага, ослепленного ненавистью! Если король любит Франциску, то она сделается для меня так же дорога, как и ему, и она смело может рассчитывать на мою дружбу. Не для того ли король вызвал сюда архиепископа, чтобы устроить ее судьбу?

– Что может сделать архиепископ? Она все еще графиня Шатобриан и вдобавок католичка; для формального развода необходимо разрешение святого отца в Риме.

«Ты играешь со мной комедию!» – подумала герцогиня и добавила вслух:

– Недостающие формальности могут быть обойдены посредством духовного обручения. Но, по моему мнению, господин канцлер, это будет ложный шаг, который может иметь дурные последствия, как для короля, так и для графини. Вся Франция восстанет против этого! Не забудьте, что мы едва успели похоронить королеву Клавдию!

– Я все-таки считаю большим несчастием для графини, если король ничего не сделает в ее пользу. Она будет в самом затруднительном положении…

– Это почему?

– Благодаря гласности, которую получила ее любовь, она навлекла на себя справедливое нарекание света. С другой стороны, придворные, из желания угодить вам, герцогиня, явно выказывают ей свое нерасположение, тем более что люди, пользующиеся особенным покровительством высокопоставленных особ, всегда возбуждают к себе зависть. Таким образом, в отсутствие короля графине нельзя будет оставаться здесь, потому что она ни в ком не встретит поддержки.

– Я уже говорила вам, что буду ее первой защитницей, если она не заявит каких-либо неуместных притязаний и будет довольствоваться своим настоящим положением.

– Граф Шатобриан, ее муж, всем известен своей суровостью; он не пощадит ее.

– Какие пустяки! С этим вопросом давно покончено.

– Я не понимаю, что вы хотите сказать. Если король не устроит ее тем или другим способом, то в его отсутствие, которое может продлиться несколько месяцев, она принуждена будет выехать из Франции!

– Вы преувеличиваете! Все зависит от нее самой. Если бы она была поскромнее, то разве мало у нас монастырей, где она могла бы спокойно прожить до возвращения короля? Наконец, замок Фуа в ее полном распоряжении после смерти старой графини.

– Герцогиня, ваш сын употребляет все усилия, чтобы королевская власть во Франции достигла небывалого могущества и значения…

– Да поможет ему в этом Господь!

– Я сам желаю этого! Если ему удастся достигнуть такого величия, о котором идет речь, то нужно, чтобы оно проявилось во всем, что касается его особы. Женщина, которую он любит, должна быть избавлена от всяких превратностей судьбы. Кто желает зла этой женщине, тот враг новой королевской власти.

– Все это школьная премудрость! Вы рассуждаете как ученый буржуа и всегда останетесь таким.

– Я и не желаю быть ничем иным.

– Однако в ваших словах есть известная доля правды! Только объясните мне, почему вам кажется, что я не расположена к Франциске. Я, напротив, хочу отвлечь от нее общее внимание, так как из-за этого она может подвергнуться разным случайностям, от которых было бы желательно избавить ее. Вы поступили бы гораздо благоразумнее, если бы помогли мне в этом и не сомневались бы в чистоте моих намерений, потому что мною руководит только любовь к сыну. Если же мы посмотрим на это дело с политической точки зрения, то все против вас…

– Король! Идет король! – послышалось в передней; вслед за тем Франциск быстрыми шагами вошел в комнату.

– Сын мой! – воскликнула герцогиня, бросаясь к королю и обнимая его. – Что ты намерен делать теперь?

– Что я намерен делать! – воскликнул король, почтительно целуя ее руку. – Но что с вами? Вы чем-то расстроены…

– Надеюсь, ты не решишься огорчить свою мать?

– Зачем сделаю я это? Что такое случилось?

– Ничего, Франциск. Меня только беспокоят все эти приготовления к твоему отъезду. Я ожидаю для себя самого худшего. Зачем приедет сюда архиепископ?

– Чтобы обвенчать меня. Ты бледнеешь! Прости, что я не предупредил тебя об этом заранее… Однако не теряй времени и займись своим туалетом; ты должна явиться сегодня в полном блеске и не дальше как через полчаса. Которая из дам опоздает, та будет жалеть об этом. До свидания, целую твои ручки. Сегодня из Генуи привезены два наряда; один из них я подарю известной тебе даме… другой послан в твою комнату. Ты знаешь, как я люблю видеть тебя в твоем королевском итальянском наряде. Он так идет к твоему величественному росту! Adieu! Я также должен переодеться.

С этими словами король проводил герцогиню из комнаты и начал свой туалет. Он довольно скоро отпустил Бриона, отдав ему некоторые приказания относительно предстоящей поездки.

– Кстати, вернись на минуту, – крикнул он вслед уходившему Бриону, – говорят, ты неравнодушен к графине Шатобриан?

– Ваше величество! – проговорил со смущением Брион, останавливаясь в дверях.

– Посмотри, Бюде, как он покраснел. О счастливая юность! Скажи, пожалуйста, ты не видел еще дамы твоего сердца после возвращения?

– Нет, ваше величество.

– Я должен вознаградить тебя за твои военные доблести. Иди к ней тотчас же; она будет очень рада видеть тебя! Передай ей от моего имени, что я настоятельно прошу ее прийти в галерею и присутствовать на аудиенции и прощальном торжестве. Если она считает себя виноватой предо мной, то я постараюсь успокоить ее относительно этого, потому что от всей души простил ее. Отказ ее будет доказательством, что причиной всему не сердечный порыв, а какой-нибудь таинственный и неизвестный мне повод. Объясни ей, Брион, что она не должна отпускать меня отсюда с такими печальными мыслями. Одному небу известно, сколько времени продлится эта война и каков будет исход! Желаю тебе успеха. Постарайся в точности исполнить мое поручение.

Брион молча удалился.

– Ну что ты скажешь мне, Бюде? – обратился король к канцлеру. – Ты, верно ждешь от меня каких-нибудь распоряжений относительно твоих школ и учебных заведений и надеешься, что я дам тебе на это денег, не правда ли? Но я не в состоянии помочь тебе в этом, мой милый друг. Наступили тяжелые времена; науки и искусства должны отступить на задний план, так как дело идет о спасении государства. Теперь всякий человек, способный носить оружие, важнее Приматиса и твоей высшей школы. Если мы даже останемся победителями, то я принужден буду содержать постоянное войско, чтобы сделаться независимым от наших высокомерных вассалов. Таким образом, неизвестно, когда осуществятся наши планы, Бюде, но будем надеяться, что наступит когда-нибудь такое время. Надежда ничего не стоит, а все-таки служит утешением! Не морщи лба, я не виноват в этом. Ты знаешь, как я старался о том, чтобы образовать третье сословие для отпора нашим сеньорам, но вижу, что без войска дело не обойдется. Вооружись терпением и поддержи как-нибудь свои школы, пока я справлюсь с императором и захвачу Италию в свои руки. Не могу же я отпустить художников в настоящую минуту, когда работа на полном ходу… Хорошо ли сидит этот камзол? – продолжал король, обращаясь к своему камердинеру. – Не надеть ли другой? Нет?.. Ну, тем лучше. Во всяком случае, мой дорогой Бюде, я очень рад буду увидеть Италию, опять привезу с собой художников и разные сокровища искусства!