Александр Лысёв - «Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник

• Название: «Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник
• Автор: Александр Лысёв
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-68345-1

Вторая Мировая была для России не только Великой Отечественной, но и продолжением Гражданской войны — немало белых офицеров пошли на службу Рейху, считая Сталина худшим злом, чем Гитлер. И летом 1941 года им суждено сойтись в бою — советскому танкисту на тяжелом штурмовом КВ-2 и русскому поручику-белоэмигранту, ставшему диверсантом немецкого элитного полка специального назначения «Бранденбург-800»…Что за злой рок заставляет русских людей, готовых отдать жизнь за Родину, стрелять друг в друга? Почему их судьбы не просто переплетены, а намертво спаяны в адском пламени братоубийственной войны? Чья правда права? Каково это — выбирать из двух зол? И долго ли еще русские будут воевать против русских?

---

После окончания гражданской войны в Испании Земцов прибыл в берлинское бюро отдела. Предоставившего себя в распоряжение организации офицера некоторое время не привлекали к работе — посоветовали хорошенько отдохнуть. Земцов уезжал в Югославию, затем снова вернулся в Германию. Неофициально хорошие знакомые Земцова через некоторое время сообщили, что требуются люди его склада, в совершенстве владеющие, разумеется, немецким и русским языками. Петербургское образование Земцова полностью удовлетворяло первому лингвистическому требованию, ну а по поводу второго все только дружно рассмеялись. Вопроса «Зачем?..» не задал никто — главная идея всегда была неизменна. Ситуация на европейской внешнеполитической арене менялась стремительно, и русская военная эмиграция пристально следила за этими изменениями. Так в конце 1940 года Земцов оказался в учебном лагере под Бранденбургом.

…А сегодня ночью ему приснилась Ольга. Она была в том самом строгом платье сестры милосердия, в котором Земцов увидел ее в первый раз, в крепости Новогеоргиевск, летом 1915 года. По давно знакомой ему милой привычке Ольга, поджав губы, вставила в них заколки для волос и заплетала темно-русую косу. Она подняла глаза на Земцова. Взгляд ее поражавших при знакомстве серо-желтых глаз был настолько пронзительно-печален, что у Земцова захолонуло сердце. Но прежде чем проснуться, он успел увидеть, что на лбу у Ольги как будто большая алая полоса. Так и не надев на голову косынку с красным крестом, она поднялась и молча пошла прочь.

Земцов тогда впервые проснулся от сердечной боли. Рука на груди накрепко сжала в кулак незамысловатый серебряный крестик на простой тесемке. Он быстро коснулся его губами, съехал со стога сена. Прошелся босиком в одних галифе и белой нательной рубахе по утренней росе. У их «Шкоды» исправно маячил часовой. А где-то в утреннем тумане на дорогах гудели и гудели двигатели автомобилей, тягачей и танков. Вскоре скомандовали общий подъем, и они двинулись на своем грузовике дальше в путь…

Лейтенант Кнапке и сейчас дал команду, и они продолжили движение по забитым техникой дорогам до самого вечера. Во всей округе в столбах поднятой июньской пыли беспрерывно продолжал стоять деловитый гул моторов. На одном из неведомых перекрестков их «Шкода» долго пережидала, пока пройдет какая-то бесконечная колонна. До сидевшего у заднего борта Земцова донесся негромкий разговор на немецком языке. Снаружи в обшитое кожей отверстие для шнурования тента мелькнул нагрудный знак германского фельджандарма.

— Also, wir gehen in Russland [7], — негромко произнес первый немец.

— Mein Vater wurde in Russland ermordet [8], — отозвался второй.

— Traurig ist. Aber du hast geheort ein Befehl — wir haben keine andere Wahl [9].

— Ja, das stimmt. Die Bolscheviken wollten uns ersten angreifen. Wir sind verpflichtet unsere Heauser zu scheutzen [10].

— Genau so [11].

— Aber sehr schade, dass man nichts anders. Warum wieder leiden meussen die einfachen Leute? [12]

— Nicht traurig sein. Wir gehen doch unsere Heimat zu verteidigen. Es ist unser Pflicht [13].

— Ja, einfach die Angst um, wenn sie schlugen die ersten [14].

— Wenn nicht der Feuhrer, dann weurde passiert so… [15]

Земцов догадался, что этим немцам уже зачитали гитлеровский приказ о походе на Восток. В силу специфики их деятельности подчиненные лейтенанта Кнапке были осведомлены о приближающихся событиях несколько раньше. Теперь очередь дошла до всего личного состава германского вермахта. И если о готовящемся нападении уже знал каждый немецкий солдат, если хранить тайну уже больше не было необходимости, это могло означать только одно — до начала операции остаются считаные часы. Солнце садилось в пыльном мареве. Был вечер 21 июня 1941 года.

4

Тем субботним вечером 21 июня 1941 года Коломейцев все-таки тоже успел посмотреть кино в передвижке автотранспортного батальона. И даже задолго до отбоя вернулся в палатку своего экипажа. За рядами палаток, заботливо прикрытые свежесрубленными ветками и кустарником, стояли загнанные в капониры танки. Хоть завтра и будет воскресенье, Витяй все равно решил попросить у Барсукова разрешения повозиться с машиной. Идти в увольнение здесь было решительно некуда, а у хорошего механика-водителя работа по машине всегда найдется. В расположении Коломейцева ждало письмо из дома, уже не заставшее их в месте последней дислокации в Укмерге. Он снова вышел из палатки и присел на лавку за сколоченный на скорую руку из горбыля столик. При свете переносного фонаря «летучая мышь» распечатал письмо. Хорошо поставленным, почти каллиграфическим почерком после приветствия на целых две строчки отец кратко сообщал домашние новости, справлялся о здоровье и передавал приветы — от себя, от матери, от братьев-близнецов и отдельно от Лиды. Дома было все хорошо.

«А матрешка могла бы и сама написать», — мысленно усмехнулся в адрес Лиды Коломейцев.

Он был в отпуске совсем недавно, минувшей весной. В наутюженном серо-стальном танкистском обмундировании нового образца, в хромовых сапогах, с командирским чемоданчиком в руках (подарок Барсукова), со значками, медалью «За отвагу» на груди и с пущенной из кармана на старинный манер цепочкой от часов, отпускник старший сержант Виктор Коломейцев появился в городе Красногвардейске на пороге родительского дома. При его появлении отец сдержанно хмыкнул в типичной коломейцевской манере, мать всплеснула руками, а близнецы в один голос выпалили:

— Ух ты! Мы тоже так хотим!

Близнецы закончили семилетку и ходили в техникум.

— Учитесь, лоботрясы, — потрепал братьев по вихрам Витяй и зашел в дом.

Коломейцев вспомнил, как, оставшись в гостиной один, достал-таки тогда из глубины буфета убранную от посторонних глаз, но хорошо известную всем членам семьи карточку с потертыми, некогда золотыми тиснеными буквами на обрезе: «Санкт-Петербург. Фотоателье К. Буллы. Невский, 54». Лихой гвардейский унтер-офицер в мундире с пристяжным лацканом и кивере на последнее царствование стоял навытяжку под бутафорским бело-черным полосатым столбиком. На прибитой к столбику табличке было выведено: «Л.-Гв. Семеновского полка 8-я рота». Отец. Выправка вон и через тридцать лет никуда не подевалась! Витяй подошел к старому резному трюмо, оглядел себя в большом зеркале с чуть помутневшей с одного края амальгамой, поправил цепочку часов (у отца на фотографии была такая же), а потом, невесть чего застеснявшись, убрал фотографию на место и вышел в кухню к матери.

В конце отпуска Лида провожала его на вокзал. К месту службы он уезжал из Ленинграда. Она пришла с белыми нарциссами и протянула их ему. Коломейцев приколол к букету заранее приготовленную заколку в виде бабочки и подарил цветы Лиде обратно. Они оба долго смеялись, гуляли по городу, ели мороженое и Лида до самого момента их расставания ходила с букетом совершенно счастливая.

— Вернусь осенью, матрешка, — улыбаясь, произнес Коломейцев и, будто бы поправляя на стеблях нарциссов заколку-бабочку, накрыл кисти ее маленьких рук своими ладонями. — Насовсем.

Лида встала на носочки и чуть коснулась губами его щеки…

…А ранним утром всех разбудил отдаленный грохот и гул. Танкистов подняли по тревоге, построили вдоль палаток. Их не бомбили, замаскированные танки в полном порядке застыли на своих местах. Гул и грохот раздавались, вопреки ожиданиям, на востоке, а не на западе. Тревожные лица, но все по команде становятся в полном порядке. На левом фланге в напряженном молчании повисает чья-то вполголоса брошенная фраза:

— Война, что ли, братцы…

Спустя некоторое время из штабного автобуса пришел капитан Барсуков. Подтвердил коротко:

— Да, война.

И, не дожидаясь никаких приказов сверху, сразу же начал отдавать распоряжения по подготовке к маршу. Вскоре поступил и соответствующий приказ. Каждый член экипажа еще раз проверил свое место, вверенное оборудование и имущество. Часам к одиннадцати подошли грузовики снабжения. Привычная работа и спокойная уверенность Барсукова значительно сняли напряжение первых утренних часов. С подошедших грузовиков вытаскивали ящики со снарядами. Уложенные в специальные пеналы, снаряды заполняли отведенные им места в полах боевых отделений танков. Получили осколочно-фугасные и полубронебойные. Коломейцев разместил переданную ему часть зарядов в отделении управления, справа от места механика-водителя. Проверил в боевом отделении укладку почти трех десятков гранат Ф-1. Затем вместе со стрелком-радистом размещали по нишам все сорок девять дисков для пулеметов ДТ. Потом еще раз открыл люк для доступа к двигателю, внимательно все осмотрел. Добавил жидкости в систему охлаждения.

— А горючее-то не подвезли, — тревожно обронил перед капонирами кто-то из лейтенантов.

— Грузите продукты, — невозмутимо отреагировал Барсуков.

Передавая из рук в руки, грузили в машины мясные и рыбные консервы, банки с концентратами, хлеб, сухари, печенье, галеты, папиросы, спички, котелки, фляги с питьевой водой, красноармейские рюкзаки с личным имуществом и прочий нехитрый солдатский скарб. Повыдергивали колышки, свернули палатки. Закрепили на танках ротный шанцевый инструмент. Сдали и уложили под присмотром старшины в грузовики снабжения бытовое лагерное имущество. Барсуков с командирами машин обошел все танки, проверил готовность. Отчитал подвернувшегося старшину за то, что до сих пор нет горячего питания. Старшина взял под козырек и куда-то исчез. Получив разрешение обедать, Коломейцев с товарищами вскрыли часть продуктов из сухого пайка. У заряжающего нашлась железобетонная (или, как ее давно уже окрестили по аналогии со снарядами, которыми комплектовался танк, «бетонобойная») колбаса «Минская», полученная еще на прежнем месте стоянки. Покромсали колбасу ножом, пожевали с хлебом, запили водой из фляг.