Ольга Тер-Газарян - Есенин и Айседора Дункан

• Название: Есенин и Айседора Дункан
• Автор: Ольга Тер-Газарян
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-386-06908-7

История Айседоры Дункан и Сергея Есенина знакома, пожалуй, многим. Но знаете ли вы, как начинался их роман? Когда Есенин увидел свою будущую музу, танцующую знаменитый танец с шарфом, он был покорен ее пластикой, хотел кричать о том, что он влюблен, но Сергей не знал английского языка… Он изъяснялся жестами, корчил рожи, ругался по-русски, но Дункан не понимала, что хочет сказать поэт.

Тогда Есенин сказал: «Отойдите все», снял ботинки и начал танцевать вокруг богини дикий танец, в конце которого просто упал ниц и обнял ее колени. Улыбнувшись, Айседора погладила поэта по льняным кудрям и нежно произнесла одно из немногих знакомых ей русских слов: «Ангелъ», но уже через секунду, заглянув ему в глаза, добавила: «Чиорт». Их сумасшедшая, непредсказуемая, загадочная, полная страсти, счастливая и в то же время трагичная история никогда не перестанет интересовать тех, кто стремится познать невероятные тайны любви.

---

Сесть нам всем пришлось на кровать, в комнате был единственный стул, да и тот занят какими-то вещами. Хозяйка комнат, Никритина, которую Есенин прозвал Мартышкой – и не зря, так как она действительно была очень верткой и некрасивой – разливала чай. Сергей весело болтал что-то об Америке, о нашей предстоящей поездке туда, о своих планах, а я, задумчиво слушая его звонкую речь, из которой я выхватывала отдельные слова, украшала его локоны букетом ландышей со своей груди, пытаясь сделать что-то наподобие венка, которыми украшали себя греческие боги. Получилось красиво. Есенин положил голову Лике на плечо и воодушевленно принялся рассказывать, что собирается читать доклады об имажинизме в Европе. Меня передернуло. «Неужели между ними что-то было?» – пронеслось у меня в голове. – «Но она же вроде бы замужем!» Усилием воли я заставила себя успокоиться. Тут Лика начала вытаскивать из волос Сергея ландыши, один за другим, снова собирая их в букет. «Это она специально?! Что она делает?!» Меня вдруг захлестнула волна безумной ревности и накрыла с головой. В слепой ярости я вскочила и набросилась на нее, оттаскивая ее руки от головы Сергея.

– Ах, ты грязная стерва! Сука! Тварь! Убери от него руки! – истошно вопила я на своем родном английском. Стоявший рядом Есенин побледнел и ответом мне стали его две звонкие пощечины. Меня словно окатили ледяной водой. Я судорожно вздохнула. Плечи мои тряслась, словно в горячке, а рот искривился и застыл. На полу валялись растоптанные ландыши. Виновница сцены убежала в другую комнату, куда тут же вихрем понесся Мариенгоф. Внезапно, словно опомнившись, нахлынули слезы и ручьем полились из моих глаз. В эту минуту я ощущала себя самым несчастным существом на всей земле. «Но она же сама виновата! Никто не смеет его трогать! Никто! Он мой! Только мой!» – звенело в моей голове. – «Наверное, не надо было этого делать. Так некрасиво, и его расстроила. Он теперь будет злиться. Простит ли?» Обида и раскаяние смешались в сердце. Я умоляюще смотрела на Сергея, грозно нахмурившего брови: «Prosti, Sergej Alexandrovitch! Ljublu tebja! Sorry».

Вернулась ошарашенная Лика. Я, стараясь замять скандал, бросилась к ней на шею и горячо обняла. Глотая слезы, я прошептала ей: «Русская любовь». Она натянуто улыбнулась – было видно, что она не простила мне эту выходку и затаила обиду. Ах, знала бы она, что мне на все это плевать! Самым важным для меня было прощение моего ангеля, моего Сергея. Ну, уж у него-то я прощения добьюсь! Во что бы то ни стало!

Глава 9 Свадьба

Солнечным утром 5 мая 1922 года Айседора проснулась в замечательном настроении. Душа ее пела. «Наконец-то! Наконец-то!» – торжествовало все внутри нее. – «Ах, думала ли я когда-нибудь, что буду так ликовать в предвкушении собственной свадьбы?! Да несколько лет назад я и подумать об этом не могла! Теперь он будет только мой!» За завтраком она вся светилась от радости.

– Свадьба! Свадьба! – веселилась она, словно маленькая девочка. – Принимаем поздравления и подарки! Первый раз у меня будет законный муж!

– А как же Зингер? – удивился Илья Ильич, чуть не поперхнувшись чаем.

– Зингер? О, нет! – захохотала Изадора.

– А как же?…

– Нет, нет, Илья Ильич! Сережа – первый законный муж Изадоры. Теперь я – русская толстая жена!

Чуть позже в загсе Хамовнического Совета, расположенного по соседству с дворцом Балашовых в одном из Пречистенских переулков, состоялось бракосочетание Айседоры Дункан и Сергея Есенина. В сером канцелярском помещении простая белая туника танцовщицы смотрелась очень экстравагантно. Саму же церемонию решили провести скромно, без помпезности и излишеств. Когда их спросили, какую фамилию они выбирают, оба пожелали носить двойную фамилию – «Дункан-Есенин». Так и записали в брачном свидетельстве. Молодожены были счастливы и светились от радости.

– Теперь я – Дункан! – кричал Есенин, когда они вышли на улицу. Теснилась его грудь, распираемая благодушием и восторгом. Он, правда, не знал одного маленького секрета, утаенного новоиспеченной женой.

Накануне к Илье Ильичу, робко сжимая в руках свой французский паспорт, подошла Айседора.

– Илья Ильич, не могли бы вы немного исправить… тут? – смущенно спросила она, показывая на страницу документа.

– Что исправить, мисс Дункан? – непонимающе ответил Шнейдер, удивленно глядя на нее.

– Вот тут – пролепетала она, касаясь пальцем цифры с годом своего рождения, выписанной черной тушью.

Илья Ильич на мгновение застыл, а потом рассмеялся.

– Ах, но вы же так молоды и красивы! Зачем это вам? Впрочем, тушь у меня есть…

– Это для Езенин, – смущенно ответила она. – Мы с ним не чувствуем этих пятнадцати лет разницы, но она написана тут. Завтра нам придется дать паспорта в чужие руки, и Сергею может быть, будет неприятно. Я… Я сказала, что моложе только на 10 лет… Мне же паспорт вскоре не понадобится, я получу другой.

Шнейдер взял из ее рук бумагу и унес. Когда он вернулся и протянул Айседоре паспорт, она застенчиво открыла его, посмотрела на проделанную работу и удовлетворенно улыбнулась.

– Спасибо, милый Илья Ильич!

Вместо 1878 года рождения красовался 1884.

Так Изадора помолодела на шесть лет.

Позже днем состоялась встреча всех имажинистов в «Стойле Пегаса». Было много цветов, шампанского, поэты говорили тосты. Сергей, глаза которого сверкали чистым голубым светом, торжественно объявил, что он уезжает со своей женой в заграничное турне по Европе и Америке. Он видел, как поникли лица некоторых его «друзей», как другие из них начали перешептываться и переглядываться, а другие позеленели от зависти, но ему было плевать на них. В этот день он улыбался.

Затем Есенин заскочил к Мишкам и пригласил их на вечернее торжество: «Обязательно приходите. Если не придете, тогда мы – враги». Ему до сих пор было стыдно за выходку Айседоры у Мариенгофа. Лика, впрочем, решила не ходить на банкет, опасаясь разрушить и без того зыбкий мир с Дункан. Но вечером начались бесконечные звонки. Звонил Есенин, звонила Дункан и умоляющим тоном просила Лику придти, пригрозив, в конце концов, приехать за ней лично. Лика обещала появиться. Когда она пришла на Пречистенку, торжество было в самом разгаре. Как и на всех свадьбах, на этой также кричали: «Горько!», а Айседора и Есенин целовались и чокались с гостями. Оба были трезвы, веселы и пребывали в возбужденно-радостном настроении. Айседора была обворожительна и красива, как никогда, и выглядела помолодевшей. Она встречала гостей в золотой газовой тунике, золотых туфельках и роскошной чалме с белоснежным пером. Есенин излучал счастье каждой клеточкой своего тела. Заметив Лику, Айседора тут же подлетела к ней и, не дав опомниться, отвела в спальню.

– Милый друг, забудем все! – воскликнула она, взяв девушку за руку.

Лика смущенно посмотрела в ее глаза и улыбнулась. Она внимательно обвела их обоих взглядом и решила не портить вечер – они были такие веселые: Дункан, казалось, была готова сейчас обнять весь мир. Сергей стоял рядом и лучезарно улыбался.

– Забудем! – тряхнула головой Лика. – Кто старое помянет, тому глаз вон!

– Ах, как прекрасно! – защебетала Дункан, вытаскивая откуда-то, словно фокусник, бутылку холодного шампанского, сплошь покрытую капельками. Сергей откупорил ее и разлил пенящееся вино по бокалам.

– За нашу дружбу! – провозгласила тост торжественная Айседора, и они, чокнувшись, выпили. Дункан вдруг стала беспокойно озираться по сторонам и, схватив один из своих многочисленных портретов, стоявших на туалетном столике, сказала:

– Это Вам, Лика. В знак моей дружбы и любви! Она взяла карандаш. Задумалась на секунду.

– Айседора Есенин! – выпалила она и захохотала. Ей казалось таким смешным это сочетание имен.

– Sergej, milyj, pomoch Isadora – произнесла она, вытянув губы как для поцелуя. Она помахала перед его глазами карандашом. Лика стояла в недоумении – до нее не доходил смысл просьбы Айседоры. Однако Сергей, ни минуты не колеблясь, взял руку Изадоры и стал водить ею по бумаге. Русскими буквами Айседора подписала свой портрет: «Есенина».

Удовлетворенно оглядев свою работу, она сказала:

– Michateino!

И с этими словами вручила портрет Лике.

Праздник, меж тем, продолжался. Гвалт стоял просто невообразимый. Айседора и Сергей то и дело смеялись и шутили. Дункан несколько раз кричала, что отныне ее будут звать только Есенина. Затем, чудовищно коверкая слова, произнесла: «Teper ja tolstij russkiy jena!», вызвав взрыв всеобщего хохота. Потом она взяла огромный красный шелковый шарф. Все притихли. «Я буду танцевать, товарищи!» – официальным тоном объявила Дункан, царственно вышагивая на середину комнаты.

Заиграл Шопен, и Айседора закружилась, запрокинув голову. Танцевала она в этот вечер долго и хорошо, как никогда. Шарф окутывал ее руки, как язык пламени. Она пыталась выразить в движениях всю свою страсть и любовь к Есенину. Сергей же стоял и бросал на нее из-за угла горячие удивленные взгляды. Он, не понимавший ее танцы, чувствовал ее запал и те эмоции, которые она передавала. Самозабвенно вскидывая руки, Айседора погрузилась в себя и, казалось, она здесь одна и не видит вокруг никого. Окончив, она замерла на месте и стояла недвижно несколько мгновений. Восторженная публика разразилась бешеными аплодисментами. Раскрасневшаяся танцовщица счастливо улыбалась и кланялась.