Ирениус Эйбл-Эйбесфельдт - Зачарованные острова Галапагосы

• Название: Зачарованные острова Галапагосы
• Автор: Ирениус Эйбл-Эйбесфельдт
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Научпоп
• Год: 1971

В Тихом океане, отделенные от ближайшего материка тысячей километров морских просторов, лежат удивительные вулканические острова. Своеобразна и экзотична природа Галапагосов. На черных лавовых скалах греются ящерицы игуаны, сохранившиеся здесь со времен «века рептилий», медлительно движутся гигантские черепахи. На островах тесно уживаются животные и растения тропиков и Заполярья: лианы и мхи, тропические птицы и чайки Антарктики, пингвины, морские львы и бакланы. Живо и увлекательно, на основе личных впечатлений рассказывает об уникальном животном мире «зачарованных островов» молодой зоолог Иренеус Эйбль-Эйбесфельдт. Книгу с интересом прочтут самые широкие круги читателей.

---

Центральные острова распались много позже. Ящерицы не дают никаких свидетельств по этому поводу, но при изучении змей оказывается, что те виды, которые обитают на Альбемарле, Дункане и Нарборо, обладают сходством между собой, а им противостоит группа змей, встречающихся на Индефатигебле, Джемсе и Баррингтоне, как если бы центральный остров раскололся сначала на две части Нарборо — Альбемарль и Джемс — Индефатигебль. Следовательно, изучение островных рас наталкивает ученых на многие полезные идеи, и вопрос только в том, будет ли еще у нас через несколько десятилетий возможность продолжить в этом уголке Земли исследования такого рода. Даже маленькие ящерицы попадаются все реже. На Чарлзе я в результате двухдневных поисков нашел только трех. Одичавшие кошки, собаки и крысы уничтожили там всех пресмыкающихся. То же самое произошло на Дункане, где свирепствуют крысы[8].

Осенью 1960 года, когда я вновь побывал на Галапагосах с моим другом Хайнцем Сильманом, мне посчастливилось стать на Индефатигебле свидетелем ранее никем не наблюдавшейся борьбы килехвостов. Соперники, кивая головами, стояли друг против друга, затем один выскочил вперед и что было сил ударил своего противника хвостом, так что раздался треск. До сих пор я наблюдал только, как ящерицы обороняются таким образом от своих естественных врагов, здесь же удары входили в церемониал турнира. С молодыми сородичами килехвосты расправляются быстро: они их просто пожирают.

На Нарборо я видел, как килехвосты выискивали насекомых в оперении бакланов, сидевших на яйцах. Биология этих ящериц из семейства игуановых представляет собой большой интерес для исследователя. В марте 1966 года я как-то раз сидел на веранде станции имени Чарлза Дарвина (Индефатигебль) и кормил ручного килехвоста. Самец Фиц-Герберт без страха брал мух из моих рук. Совершенно ручной зверек чувствовал себя хозяином на большей части веранды и регулярно посещал жилые комнаты. На другой стороне веранды жил второй самец. Он был моложе первого, тоже охотно наносил визиты в наш дом, по, завидев Фица-Герберта, поспешно скрывался. Достаточно было тому издать угрожающий звук, как юнец убегал.

4 марта Фиц-Герберт в результате какой-то неприятности лишился хвоста. На первых порах он по-прежнему сохранял чувство собственного достоинства, но постепенно молодой соперник стал замечать перемену и 7 марта вызвал Фица-Герберта на поединок. Тот принял вызов, развернулся грудью к противнику и изогнул спину, готовясь нанести удар хвостом. Через несколько мгновений он и в самом деле ударил, но увы! — короткий обрубок, оставшийся на месте хвоста, оказался малодейственным оружием. Фиц-Герберт на миг сник, а затем, качая головой, ретировался. В последующие дни директор станции Роже Перри не раз наблюдал, как молодой самец преследует Фица-Герберта. Чтобы не дать ему восторжествовать полностью, приходилось каждый раз выливать на него стакан воды. 15 марта я видел, как Фиц-Герберт через всю комнату убегал от врага. Но тут события приняли неожиданный оборот. Когда молодой самец в очередной раз настроился по отношению к Фицу-Герберту агрессивно, тот, не растерявшись, в мгновение ока схватил врага за хвост и не отпускал его. Это было, очевидно, абсолютно не по правилам, но возымело действие. Правда, противник попытался укусить Фица-Герберта, но не смог его схватить. Зубы его соскользнули с гладкой поверхности туловища, а хвоста, за который можно было бы ухватиться, у Фица-Герберта не было. А он между тем продолжал сильно и энергично тянуть своего врага за хвост, и четыре минуты спустя тот сдался. Он уполз прочь, а Фиц-Герберт еще целый метр преследовал его. С тех пор он снова стал безраздельным властителем веранды.

Эти наблюдения ставят ряд интересных вопросов. Когда ящерица обнаруживает, что она лишилась хвоста? Все ли пытаются сначала вести борьбу, пользуясь хвостом, которого уже нет, и только после неудачных попыток вступают в кровопролитный бой? Как, наконец, изменяется впоследствии поведение животного по мере отрастания хвоста?

Поездка на Кокос

Примерно на полпути между Галапагосами и Панамой, на 7° с. ш. лежит маленький островок Кокос. Покрытый, как и подобает тропическому острову, пышной растительностью, он выглядит изумрудом на лазурной глади моря. Остров омывают теплые экваториальные течения, над его крутыми склонами почти каждый день проносятся тропические грозы. Кокос роднит с Галапагосскими островами кокосовый вьюрок Pinarolaxlas inornata, единственный представитель семейства дарвиновых вьюрков Geospizidae, встречающийся за пределами архипелага Галапагос. Иногда Кокос посещает ласточкохвостая чайка. В прошлом остров был опорным пунктом пиратов и оттого, как и Галапагосы, привлекал к себе искателей кладов. Примечателен он и тем, что стоит на подводном хребте, который в последнее время считают остатком сухопутного перешейка, возможно некогда простиравшегося от Коста-Рики и всего на 100 миль отстоявшего от Галапагосов. На этом основании Винтон попытался в 1951 году перебросить мостик между теориями происхождения животного мира Галапагосов, о которых говорилось выше. Исходя из предпосылки, что континент почти примыкал к Галапагосам, он приводит соображения, позволяющие сблизить точки зрения сторонников теории сухопутного моста и океанической гипотезы. Нынешний профиль дна Тихого океана говорит в пользу его аргумента. На новейших морских картах нанесены два невысоких подводных горных хребта, вытянувшихся от Коста-Рики и Панамы в Тихий океан. Относительно короткий Панамский хребет обрывается на уровне острова Мальпело, а хребет Коста-Рика — Кокос почти достигает Галапагосов. Если допустить, что дно океана поднялось до отметки, при которой Галапагосы предстали бы одним неделимым массивом суши, то невысокий горный хребет, начинающийся от Коста-Рики, сомкнётся с Галапагосским архипелагом. Такая коса направила бы к Галапагосам все морские течения, идущие из Центральной Америки и Карибского моря, которое когда-то было связано с Тихим океаном.

Предполагаемый сухопутный мост между континентом и Галапагосскими островами

Понятно, что мне очень хотелось собственными глазами взглянуть на Кокос. Найдем ли мы доказательства того, что он является остатком гипотетического моста? В 1954 году, возвращаясь с Галапагосов на родину, мы ненадолго зашли на остров.

Мы бросили якорь в бухте Уофера. Справа и слева от нас поднимались чуть ли не к самому небу отвесные залесенные склоны, с вершин которых низвергались серебристые водопады. Пышность здешнего леса напоминала нам Центральную Америку. Стройные кокосовые пальмы склонялись над черными глыбами лавы на берегу, за ними простирались буйные заросли кустов и деревьев, соединенных воедино неисчислимыми перемычками лиан. Даже высохшие ветви мертвых гигантских деревьев казались живыми — на их трухлявой коре неистовствовали папоротники, мхи, бромелиевые и орхидеи. Это было зрелище бьющего через край изобилия, какое на континенте встречается только в дождевых лесах. Однако первое впечатление при ближайшем рассмотрении оказалось ошибочным. Стюарт пришел к выводу, что папоротники, чьи крохотные споры легко разносятся ветром, — наиболее богатая видами группа растений на Кокосе, напротив остальные семейства представлены лишь несколькими видами, а в общем видовой состав здесь не превышает и одной шестой того разнообразия, какое наблюдается на Галапагосах. На этом основании ботаник сделал заключение, что Кокос — остров, поднявшийся со дна океана и никогда прежде не имевший связи с материком. К тому же возник он не очень давно — только 8,6 процента его растений эндемичны, на Галапагосах подобных форм насчитывается 41 процент.

Молодость острова можно усмотреть и в слишком тонком слое земли, покрывающем скалы, и в том, что быстрые ручьи острова едва углубили свое ложе в твердой породе. Стремительные водопады, срывающиеся с уступов гор в бездну, лишь слегка поскребли их скалистую поверхность. Немногочисленность бухт скорее всего также говорит о том, что остров был невелик с самого начала, а не то чтобы он уменьшился под воздействием моря.

Окончательно я убедился в океаническом происхождении острова, когда, побродив по его дымящимся испарениями лесам, увидел, сколь беден его животный мир. В мокрой листве не прыгали лягушки. Из ящериц только маленькая Anolis townsendi шуршала в траве и в ветвях. Вскоре я свел знакомство с четырьмя единственными на Кокосе видами наземных птиц. Небольшие желтые птички из семейства древесниц относились к виду Dendroica petechia aureola, встречающемуся также и на Галапагосах. В густой листве почти терялись оливково-зеленые мухоловы Nesotriccus ridgwayi. Часто попадавшиеся кокосовые вьюрки прилежно искали на земле и деревьях насекомых. Что они принадлежат к дарвиновым вьюркам, бросалось в глаза с первого взгляда. Угольно-черные самцы напоминали многих представителей этой группы, а темное оперение самок украшали типичные оливковые и коричневые пестрины. Клювы у вьюрков были вытянутые, острые. С живущей на Кокосе кукушкой — Coccyzus ferrugineus — я познакомился только по ее голосу. Все остальное пернатое население дождевых лесов составляли морские птицы. Красноногие олуши — мы уже наблюдали этот вид на Тауэре — сидели на раскачивающихся лианах, на которых естественнее было бы видеть попугаев. Мне казалось, что они попали сюда случайно, как и маленькие волшебные крачки, которых я здесь увидел впервые. На Галапагосах я не встречал эту хрупкую птичку с ослепительно белыми перьями, черным клювом и лапами цвета шифера. Примечательно, что морские крачки под белоснежным оперением имеют черную кожу, по-видимому защищающую их от интенсивных лучей солнца. Явно снедаемые любопытством, крачки часто пролетали около самой моей головы, что, надо полагать, характерно для этого вида: точно так же ведут себя, судя по сообщениям, атлантические волшебные крачки. В полете они кажутся совершенно невесомыми, подобными миниатюрным призракам. И гнездятся они необычно: убежищ не строят, а откладывают яйца на голую скалу или, что еще более удивительно, на толстый шероховатый сук. И как это ни странно, ветер не сдувает с него яйца. А уж против птенцов он и вовсе бессилен — они цепко держатся за ветвь крепкими когтями.