Пьер Маньян - Дом убийств

• Название: Дом убийств
• Автор: Пьер Маньян
• Издательство: Издательский дом журнала «Смена»
• Жанр: Детектив
• Год: 2002

---

— Мунже Юилляу… — повторил Серафен.

— Твой отец, — проворчал Бюрль. Он повернулся и указал на место возле очага. — А его руки… Его руки! Они оставили кровавые следы вокруг деревянной солонки. Смотри, их видно до сих пор! Эти черные пятна! — Он снова повернулся к Серафену. — Никто так и не узнал, каким чудом ему удалось туда дотянуться, потому что… — Он быстро подошел к столу. — Убийца тут оплошал. У этого горло тоже было перерезано, как у свиньи, но не до конца. Он, должно быть, защищался так яростно, словно у него вырывали мешок с золотом… Гляди! — Старик указал рукой на прореху в клеенке. — Посмотри хорошенько на этот стол: он из орехового дерева. Во времена твоего отца ему было уже больше ста лет, а орех с годами делается все тверже… Так вот, видишь эту дыру? И черные пятна, будто от пролитого вина? Здесь тоже кровь твоего отца. Убийца проткнул его вертелом, который висел там, наверху. И твой отец, твой отец… насаженный на этот вертел, он еще сумел дотащиться до солонки… — В течение нескольких секунд палец Бюрля был вытянут по направлению к этому предмету, словно обличающий перст. — Так никогда и не дознались, как это ему удалось! — закончил старик. При этом Бюрль держал руки скрюченными возле груди, словно сжимая рукоятку невидимого вертела. Внезапно он услышал за спиной треск ломающегося дерева — это Серафен в изнеможении рухнул на стул. — Ты хочешь… чтобы я перестал? — спросил Бюрль.

— Нет, — выдавил Серафен.

Тогда Бюрль подошел к массивному шкафу в глубине комнаты, распахнул дверцу настежь и ткнул в глубину скрюченным пальцем.

— Там лежали вповалку твои два брата… Тоже с перерезанным горлом… как Папаша и твой отец. Один Бог знает, почему их туда затащили. Следы вели прямо от стола к шкафу.

Казалось, старик колеблется, не зная, продолжать ли дальше. Он остановился посреди комнаты, уронив руки вдоль тела, уставясь взглядом в серую пыль, саваном покрывавшую плиты.

— Вот здесь, — сказал он хрипло, — да, думаю, это было именно здесь… На этом вот самом месте лежала Жирарда, вытянувшись во весь рост, с задранными на голову юбками…

Старик услышал, как под Серафеном снова затрещал стул.

— Нет, нет… Успокойся, ее не насиловали! — проговорил он быстро.

— Моя мать… — бесцветным голосом произнес Серафен.

— Да, твоя мать, — подтвердил Бюрль. — Горло у нее тоже было перерезано от уха до уха, но только заметь — глаза у нее были закрыты! А все остальные так и продолжали смотреть на нас… — Он посмотрел на Серафена, который отвернулся и сделал вид, будто подбрасывает в огонь полено, чтобы скрыть свое лицо. — Должно быть, убийцы тебя не заметили, потому что сверху была навалена стопка простынь, сложенных твоей матерью. Между прочим, они тоже были забрызганы кровью! Да, тебя не заметили, хотя… Ты ведь наверняка кричал… Но если они тебя все-таки видели… Кто знает? Возможно, они пожалели ребенка… Достоверно известно одно: ты — единственный из всей семьи, кто остался в живых!

Серафен неловко поднялся со стула и, подавляя своим ростом, навис над стариком.

— А… — начал он.

— Сядь, сядь! — замахал руками Бюрль. — У меня и так в глазах рябит! Переверни лучше штаны и рубахи — пусть подсохнут и с другой стороны. Вот так, хорошо! Я знаю, о чем ты хотел спросить. Да, в конце концов их схватили, этих подлых убийц! Они оказались из числа рабочих, занятых на строительстве железной дороги, которую тогда дотянули как раз до наших мест. Рассказывали, будто их нашли мертвецки пьяными, а рядом валялись четыре початых бутылки водки из запасов твоего отца. Явились они на заработки невесть откуда, я и страны-то такой не знаю — Герцеговина… По-французски двух слов связать не могли, а найти для них переводчика — еще та задачка! Однако башмаки их были в крови, и отпечатки на полу в Ля Бюрльер точнехонько подходили к их обуви. Кровь на подошвах, и штанины кровью заляпаны — какие уж тут могли быть сомнения! — Старик сплюнул жвачку прямо в огонь. — Их гильотинировали, — продолжал Бюрль, — 12 марта в шесть часов утра перед воротами тюрьмы в Дине. Не знаю уж, как народ о том дознался, но людей набралось сотни две — кто из Люра, кто из Пейрюи или Mo. Рассчитывали поглазеть, а не увидели ровным счетом ничего! Метель была такая, что не слыхать, как и нож упал. Они, правда, что-то кричали — мол, неповинны и все такое, но кричали-то на своем тарабарском наречии… Так что сам понимаешь, это мало кого обеспокоило. Тем более что полицейские говорили, будто все так кричат. Вроде бы им тогда кажется, что они и впрямь невиновны… — Бюрль поднялся и принялся натягивать штаны, которые счел уже достаточно сухими. — Вот, — повторил он, — что произошло здесь через три недели после твоего рождения. Теперь ты понимаешь, почему все тут осталось нетронутым. Почему за двадцать три года никто не осмелился взять и щепотки соли из этой солонки. Почему властям так и не удалось продать Ля Бюрльер. Вовсе не потому, что они не пытались! Пять раз! И за все пять раз не нашлось ни единого покупателя! Ты понимаешь, что на этом доме лежит печать не только преступления, но еще и плахи? Да если бы Бюрльер задаром отдавали, ее б и тогда никто не захотел!

Старик протянул Серафену его сухие брюки, которые тот машинально натянул на себя. Потом вытащил из кармана тиковой куртки свой кисет, развязал его и сунул в рот очередную порцию табака. Он долго качал головой, прислушиваясь к последним спазмам грозы.

— Но как по мне, — проговорил он наконец, — что-то здесь нечисто. Видишь ли, парень, в прошлом твоего отца была какая-то тайна. Он — простой возчик, земель Ля Бюрльер хватало только для прокорма небольшого стада да чтобы вырастить немного хлеба. Но при том Жирарда всегда щеголяла в обновках, у твоих братьев появлялись добротные башмаки и ранцы к началу каждого учебного года, а у самого Монжа трое лошадей — и каких! И всякий раз как Монжи отправлялись на ярмарку в Маноск, они возвращались с полнехонькими корзинами. Ну разве не странно? — Он немного пожевал табак, уставясь в очаг, словно то было зеркало, отражавшее его воспоминания. — И потом, знаешь, что я тебе скажу? Когда мы примчались сюда, кое-что меня поразило — чувствовалась здесь какая-то холодная, давно сдерживаемая ярость… Понимаешь, не было там беспорядка — если не считать стопки простынь, упавших на твою колыбель, солонки, которую, падая, сбил твой отец, да почтового календаря, перекосившегося на стене… Кто-то запер на щеколду шкаф, где лежали твои зарезанные братья. Короче говоря — в доме ничего не искали. И вот еще что: раны, края ран! Кровь давно перестала течь, и они были видны очень хорошо — белые и ровные, точно след от бритвы, только более прямые. И я сразу сказал себе: Жан, нанести такую рану может только одно орудие — хорошо заточенный резак. А у этих бедняг из Герцеговины ничего такого не нашли. Резак — это местный инструмент. Там, откудова были эти парни, такие штуки вроде бы не в ходу. На суде защитники показывали их ножи — это не резаки. А у нас все мужики ими пользуются — от мала до велика…

Старик наклонился вперед, чтобы подгрести золу с помощью совка, который снял со стены. При этом он не переставал качать головой, точно строптивый мул.

— Ох, в конце концов, я оставил мои соображения при себе, иначе люди стали бы на меня коситься. Но говорю тебе: что-то здесь нечисто…

— Ты хочешь сказать, глупец, будто знаешь, как все было?

Они не сразу восприняли голос, произнесший эти слова, поскольку он сливался с последними раскатами грозы, но в следующее мгновение обернулись, чтобы установить его источник. У них за спиной, перед захлопнувшейся дверью, лицом к очагу, в полумраке стоял мужчина. Одетый во все черное, старый человек, он в то же время не казался старым — только длинные седые усы выдавали его возраст. Его костюм да и весь облик странным образом не соотносились ни с какой эпохой, как если бы он существовал вне времени. Жилет незнакомца пересекала длинная цепочка — ни золотая, ни серебряная, но и не железная — тусклая, не бросающаяся в глаза. К ней крепился массивный брелок в виде черепа, грани которого стерлись из-за того, что вещь была очень старой.

Незнакомец устремил свой непроницаемый взгляд на Серафена, который был выше его почти на целую голову.

— Я знал, — проговорил он медленно, — что рано или поздно ты все-таки откроешь эту проклятую дверь.

Бюрль беспомощно развел руками.

— Надо же нам было укрыться где-то от грозы… — пробормотал он.

— А ты лучше помолчи! Чего успел ему наболтать?

— Все, что можно было рассказать на словах.

— Да ведь ты ему жизнь отравил! Вот к чему привела твоя глупая болтовня! — Внезапно незнакомец повернулся к ним спиной, пинком распахнул дверь и удалился размашистым шагом, ступая по градинам, которые хрустели у него под ногами, словно гравий.

Старик и Серафен невольно последовали за ним.