Евгений Синцов - Русский язык и культура речи

• Название: Русский язык и культура речи
• Автор: Евгений Синцов
• Жанр: Языкознание
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9765-0334-2, 978-5-02-034789-2

В основу пособия положена новая научная трактовка стилей русского литературного языка, основанная на выявлении форм мыслительной активности как основания каждого из стилей.

Для студентов, учащихся средних специальных учебных заведений, а также преподавателей вузов и учителей.

---

Но кроме правильного произношения, соблюдения орфоэпических норм (правильное ударение), расширения словарного запаса нужно уметь построить высказывание: произнести тост, рассказать о произошедшем событии, разъяснить свою позицию, убедить в своей правоте, дать задачи подчиненным и т. п. Умение такого рода тоже можно развить, упражняясь в этом искусстве, как и в любом другом (пении, кулинарии, спорте).

Основные направления такого совершенствования в письме и говорении и будут представлены в курсе «Русский язык и культура речи», особенно на практических занятиях. Обязательно используйте эти знания в своей профессиональной деятельности, в формировании своего индивидуального имиджа в быту, на работе.

Для самостоятельной работы над ошибками в речи можно использовать следующие учебные пособия:

1) Трофимова Т.К. Русский язык и культура речи. Курс лекций. М., 2004. С. 59–69.

2) Плещенко Т.П., Федотова Н.В., Чечет Р.Г. Стилистика и культура речи. Минск, 2001. С. 97–98.

3) Введенская Л.А., Павлова Л.Г., Катаева Е.Ю. Русский язык и культура речи. Сер. «Шпаргалки». Ростов н/Д, 2004. С. 19–34.

Рекомендуемая литература по вопросам 2 лекции: 2, 5, 6, 8, 9, 20, 23, 24, 25, 28 (см. номера в «Списке использованной литературы»).

Лекция 3 Человек в современной речевой ситуации

В предыдущей лекции было дано определение КР как единства нормативного, коммуникативного и этического аспектов. Но за таким «суммирующим подходом» скрыто не совсем полное и адекватное представление о КР. Создается иллюзия, что достаточно лишь овладеть основными нормами языка, научиться использовать его возможности в конкретных ситуациях общения и соблюдать этические требования, и человек овладеет речевой культурой. Это не совсем так.

3.1. Язык как выразитель духовной культуры человека

Дело в том, что сам по себе язык во всей совокупности своих норм и правил ничего не выражает. Смыслом и значением его «пустые формы» наполняет лишь человек и в целом человеческая культура. Ведь язык – порождение всей культуры, ее живая кровь. Именно он в первую очередь связывает ее различные слои и части, функционируя в быту, в деловых отношениях, в политике, религии, науке, самых разных сферах социума. Поэтому любое речевое высказывание – не просто набор языковых элементов, соблюдение норм и правил их сочетания. В языке, речи резонирует вся культура, все разнообразные формы ее существования. Поэтому недостаточно просто овладеть нормами и правилами речевого поведения.

К языку нельзя относиться как к своеобразному аналогу одежды, которая должна быть подобрана к конкретной речевой ситуации и которую всегда можно сменить, если она вдруг чем-то «не подошла». В какой бы речевой ситуации ни находился человек, как бы удачно он ни подобрал для этой ситуации формы речевых высказываний, если эти формы он не наполнит своим личностным содержанием, своей духовной культурой, речь его будет не интересна, порой глупа, порой похожа на болтовню, вызовет скуку, недоумение.

Речь, как Элиза Дулиттл из пьесы «Пигмалион» Б. Шоу: она полна блеска и вдохновения только в том случае, если ее сформировали сразу двое «учителей» – профессор Хиггинс и полковник Пикеринг. Первый придал речи совершенные формы (в том смысле, как это трактуется в определении культуры речи в триединстве ее аспектов), а второй наполнил ее всей глубиной подлинной человеческой культуры. (Кратко пересказать последнюю речь Элизы, где она благодарит Пикеринга за уважительное отношение к ней, за поданный стул, за приветствие: вставал в ее присутствии и т. п. Это для нее даже более важный урок, чем занятия языком, его «пустыми формами» с грубым Хиггинсом.)

3.2. Усиление хаотических процессов в современном языке

Но современному человеку все труднее сохранять в речи равновесие ее культурной и собственно лингвистической составляющих. Причина тому – сложные процессы в современной культуре. В ней чрезвычайно усилились хаотические процессы, наметились тенденции разрыва устойчивых связей. Культурная ситуация меняется настолько стремительно, что ученые говорят о некоем «культурном взрыве».

Детонатором этого «взрыва» в первую очередь стала так называемая перестройка, призванная произвести своеобразную революцию в социальной сфере. А революция в социальных отношениях неизбежно сказывается и на языке, поскольку язык в первую очередь функционирует в социуме. Поэтому в языке тоже начались процессы весьма специфической «перестройки».

Писатель И. Волгин с тревогой пишет об этих процессах: «Есть какая-то тайная связь между ослабевшей грамматикой и нашей распавшейся жизнью. Путаница в падежах и чудовищный разброд ударений сигнализируют о некоторой ущербности бытия. За изъянами синтаксиса вдруг обнаруживаются дефекты души. Повреждение языка – это, помимо прочего, и повреждение жизни, неспособной выразить себя в ясных грамматических формах и поэтому всегда готовой отступить в зону случайного и беззаконного. Язык – исписанная конституция государства, несоблюдение духа которой ведет к гибели всякую (в том числе и духовную) власть».

Одним из проявлений хаотических тенденций в языке стало интенсивное вторжение стихии общенационального языка, которым СРЛЯ всегда окружен, как некое подобие острова, омываемого изменчивой водной стихией. И когда эта стихия разражается штормом, а тем более бурей, то берега острова не всегда могут выдержать ее натиск, слишком могучий и агрессивный. Так и СРЛЯ. «Ураганы» социальных потрясений неизбежно поколебали самые глубинные слои культуры, пробудив ее «окраинные образования», и она всей своей мощью обрушилась на язык.

В первую очередь пострадали «бастионы» коммуникативных аспектов языка. Ситуации общения стали чрезвычайно разнообразны. Резко расширился состав участников массовой коммуникации. Новые слои населения приобщились к роли ораторов, корреспондентов газет, заняли управляющие должности (речи B.C. Черномырдина, например, долгое время были предметом множества пародий, часто цитировались). Это люди, не всегда владеющие литературной нормой, плохо чувствующие язык, не «исполненные культурой». Но они оказались в центрах внимания новых социальных ситуаций, и к ним невольно прислушивались, перенимали их манеру выражать свои мысли.

На коммуникативно-речевую ситуацию повлияло также усиление диалогичности общения. Средства массовой коммуникации, например, изо всех сил стараются говорить с потребителем «на его языке». Под нетребовательного и ленивого читателя пишутся детективы и иная беллетристика не всегда хорошего качества. Речь стала приобретать очень конкретного адресата, от которого нужно добиться желаемой реакции. А для этого порой все средства хороши, вплоть до разговорной и даже ненормированной речи.

Расширилась сфера спонтанного общения. Например, стало дурным тоном произносить заранее отрепетированную или заученную речь. А в любом спонтанном речевом событии неизменно активизируются случайные связи в языке, возникают отклонения от строгой нормы. Спонтанные речевые акты приводят также нередко к смешению речевых жанров. Это очень заметно, к примеру, в СМИ, где дикторы сменили учительно-информирующий тон на тон шутливый, размышляющий, диалогичный. Возросло психологическое неприятие бюрократического языка доперестроечного времени («новояза»). Активизировались поиски новых средств выражения, новых форм образности («Так ты лохушка деревенская?» – от «лох» + «кадушка» + целый шлейф небрежительных оттенков суффикса – ушк). Вместе с тем в язык стали возвращаться историзмы, такие, как «барышня», «господа» и т. п.

Эти коммуникативные процессы сопровождаются размыванием этических норм языка. За этим стоит в первую очередь утрата уважительных отношений между людьми, непонимание или нежелание считаться с социальным, возрастным статусом собеседника.

Естественно, что лингвистические параметры языка тоже вынуждены реагировать на эту меняющуюся ситуацию. Тем более что проникновению в них стихийных процессов во многом способствует ослабление цензуры и автоцензуры. Поэтому в литературный язык хлынули жаргонизмы, блатная «феня», просторечие, заимствования. Они сформировали многочисленные варианты норм и достаточно прочно обосновались в языке, размывая его привычные связи и отношения.

Например, складывающиеся десятилетиями нормы были потеснены и даже замещены нормами чужими, в первую очередь пришедшими из иных языков и блатной речи.

По этому поводу один из филологов так высказывается в публицистической статье: «Произошло громадное вливание в нашу речь американизмов и техницизмов. Заговорило с американским акцентом наше телевидение. Но дело не в конкретных словах, а в стиле – это очень узнаваемый стиль скетчей, рубленой деловой речи, которая звучит подстрочником с английского.