Мартина Коул - Малышка, пойдем со мной...

• Название: Малышка, пойдем со мной...
• Автор: Мартина Коул
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-8405-0720-2

Всем прекрасно известно, что Лондон — столица Великобритании. Ежегодно на берега Темзы отправляются миллионы туристов. Возвращаясь домой, они с восторгом рассказывают о роскошных магазинах, о музеях, о многочисленных парках, о Букингемском дворце, наконец! Однако за фасадом всего этого великолепия течет обычная, ничем не примечательная жизнь — такая же, как в любом другом городе мира (не зря Лондон находится на одной параллели с Воронежем). Дети по утрам собираются в школу, родители — на работу, вот только работа у всех разная. Джоани Бруер, героиня романа, — проститутка, и это несмотря на то что у нее трое детей. Тем не менее, она прекрасная мать — бывает же такое! — для которой семейное благополучие превыше всего. Все дети Джоани от разных отцов, но это ничего не меняет в их отношениях. Старшие трогательно заботятся о младшей — одиннадцатилетней Кире, красивой белокурой девочке с удивительно чистыми голубыми глазами. Кира была домашним ребенком, но именно с ней случилось несчастье. В один из погожих летних дней девочка пропала. Ее искала вся округа, но — увы… Найти сестру живой или мертвой поклялся семнадцатилетний брат Киры, темнокожий Джон-Джон.

---

— Она тянется к Лорне из-за того, что чувствует твою нелюбовь.

— Да оставь ты ее, Джоани! Эта девчонка не стоит внимания!

— С Бетани случилось что-то серьезное, Моника. Пожалуй, я пойду к ней, хорошо?

— Поступай, как знаешь.

Моника была раздражена, так как ей хотелось побыть с Джоани наедине, но Бетани спутала все карты. Она взглянула на пустые бутылки и сказала, вздохнув:

— Спущусь в магазин, куплю еще вина.

Джоани прошла в спальню к Бетани. Девочка лежала на кровати, свернувшись калачиком. На ее грязноватых щеках остались следы слез. Ей нужно принять ванну и сменить одежду. Джоани, как всегда, испытывала желание привести Бетани в порядок — она часто делала это на протяжении последних лет.

Присев на край кровати, она нежно положила руку на плечо девочки.

Бетани избегала ее взгляда.

— Я не уйду, пока ты не расскажешь, что с тобой приключилось.

Бетани не ответила, однако спокойный голос Джоани вызвал очередной приступ плача.

Джоани — единственная, кто проявлял к ней доброту на протяжении всей жизни. Она всегда разрешала ей остаться с Кирой в канун Рождества и на следующее утро дарила подарок. Моника обычно приходила к обеду. От нее разило вином, но Бетани все равно была счастлива, потому что встречала праздник в атмосфере семьи. Джоани каждый раз дарила ей что-нибудь нужное — пижаму, тапочки и обязательно игрушки.

А она отплатила за ее доброту предательством.

— Прошу тебя, Бетани, расскажи, что с тобой происходит. Я помогу тебе, если это в моих силах.

Продолжая плакать, Бетани села на кровати. Обняв Джоани, она прошептала:

— Если я расскажу, ты обещаешь не винить меня? Обещаешь, Джоани?

Джоани легким движением откинула со лба мокрые волосы девочки.

— Сначала расскажи, дорогая. Я не могу ничего обещать. Я ведь не знаю, что с тобой произошло.

— А мы можем пойти к вам в дом?

Джоани кивнула.

— Только не впускайте мою маму, хорошо?

— Это касается Киры, да?

Бетани кивнула. Огромные темные глаза девочки были полны слез. Ей недавно исполнилось одиннадцать лет, но знала она гораздо больше, чем знают иные матери.

— Одевайся, Бетани. А с мамой я разберусь, хорошо?

Джоани повела Бетани к себе. У нее разболелась рука — так крепко держала ее девочка.

Она боялась услышать, что скажет подруга ее дочери, но понимала, что в этом ее спасение. Они шли молча, обе испытывая страх, но в то же время находя утешение в присутствии друг друга.

Глава двадцать третья

Моника вернулась домой. В пустой квартире она нашла записку от Джоани: «Прости, дорогая, ушла по делам, но скоро вернусь». Монике и в голову не пришло, что Бетани ушла вместе с ней, — она уже была слишком пьяна, чтобы здраво мыслить. Она даже не удосужилась проверить, в спальне ли ее дочь. Вместо этого она налила себе очередной стакан вина и включила телевизор.

Моника была счастлива. Она восстановила отношения с Джоани, и это главное. Хотя, если разобраться, Джоани многим обязана ей.

Взглянув на часы, она поняла, что должна уже быть на панели, однако в этот день работу, видимо, придется пропустить. Она слишком пьяна, и все закончится очередной разборкой с клиентом. Джоани теперь попытается вернуться в салон. А что? Пол уже точно не будет возражать. Если это действительно произойдет, жизнь Моники изменится в лучшую сторону.

Она будет сидеть и ждать возвращения Джоани, а затем обработает ее в этом плане.

Ведь как-никак она — ее подруга.

Коньяк успокоил Джесмонда. Он залпом осушил бокал, размышляя над тем, во что выльются его откровения. Все эти годы никто не знал о его левых доходах, однако теперь все может полететь к чертям. Нет, надо проявлять осторожность во что бы то ни стало. Даже под пыткой он не расскажет Джон-Джону всей правды.

После небольшой паузы он продолжил свои излияния:

— Потом я работал с чешками. Они едва вышли из детского возраста, но… несмотря на возраст, прошли огонь, воду и медные трубы. Фактически я их даже не использовал, а передавал дальше.

— Что ты имеешь в виду: передавал дальше?

Из приличия Джесмонд опустил глаза.

— Я… Продавал их.

Джон-Джон насторожился.

— Продавал? Кому?

Джесмонд покрутил в руках пустой бокал.

— Пиппи Лайту… Он был посредником. Насколько мне известно, девчонок снимали в порнофильмах, а некоторых переправляли в Амстердам. Я и не знаю, какова их судьба, спросите у Пиппи.

— Так сколько было лет детям? — спросил Бернард Ли.

По голосу было очевидно, что он потрясен услышанным, более того — готов дать выход рвущемуся наружу гневу. Джон-Джон никогда не видел его в таком состоянии.

Прежде чем ответить, Джесмонд помялся.

— Откуда мне знать. Я же не спрашивал у них свидетельства о рождении…

При этих словах Бернард Ли сильно ткнул его в бок.

— Так все-таки сколько? Пятнадцать? Десять? Ну, говори!

У Джесмонда от страха пересохло во рту. Он с трудом выговаривал слова:

— Я же сказал: разного возраста.

До Джон-Джона дошло, что там действительно были десятилетки.

— Какое же ты дерьмо, Джесмонд!

Джесмонд не осмеливался взглянуть на них.

— Ну, вам надо спрашивать не с меня. Дети — забота Пиппи. Я лично имею дело только с совершеннолетними.

Бернард Ли саркастически рассмеялся.

— С совершеннолетними? Уточни, пожалуйста, что это значит. Найдутся уроды, для которых совершеннолетние — это малютки, едва научившиеся ходить!

Джесмонд вскочил, собираясь удалиться.

— Сядь на место! — прикрикнул на него Джон-Джон. — И ты тоже успокойся, — обратился он к Бернарду.

— Да я его сейчас в порошок сотру!

— Перестань, Бернард! Он — твой, обещаю, но сначала я выясню все до конца, оʼкей?

Тяжело дыша, Бернард Ли сел.

— Извини, Джон-Джон, но это просто невероятно. — Он залпом осушил коньяк. — Уму непостижимо! Из всех, кого знал, я выбрал именно его… Я не только работал с ним, я считал, что мы дружили с давних пор… — Он налил себе еще. — Я просто не могу поверить в это. Когда я скажу своим людям, что они имели дело с педофилом, на меня будут смотреть как на идиота.

— Позволь мне тебя прервать, Бернард! Я должен договорить с ним, не возражаешь?

Джон-Джон повернулся к Джесмонду, который буквально съежился на глазах. От его обычного высокомерия ничего не осталось.

— Говори: что случилось с моей сестрой? Имеешь ли ты отношение к ее исчезновению? Приходили ли к тебе Малыш Томми и его отец?

— Спроси лучше у Пиппи Лайта, Джон-Джон. Повторяю еще раз: этой частью бизнеса занимался он. Я к этому никакого отношения не имел. Вернее, почти не имел.

— Но ведь ты брал деньги?

Джесмонд взглянул Бернарду Ли в глаза.

— Постарайся понять меня. В этом деле крутятся не просто деньги, а астрономические деньги. Таких не заработаешь ни на наркотиках, ни на чем-либо другом. Девочки всегда пользуются спросом. Если необходимо, их можно переправить в другое место.

Джесмонд потер рукой лицо. Он надеялся на снисхождение Бернарда. Он знал, что деньги были для него богом. Многие годы они действовали вместе, за исключением данного случая.

— Ну, Джесмонд, скажи правду хоть раз в жизни.

— Твоя сестра, Джон-Джон, нам не подошла бы. Мы не брали в оборот английских детей, только иностранных. К тому времени, когда они попадали к нам, за плечами у них было еще то прошлое.

Джон-Джон не верил своим ушам. Ему было неприятно слушать излияния Джесмонда. Он был уверен в том, что негр даже сейчас не раскаивался в содеянном.

— А если бы я был педофилом, что Пиппи предложил бы мне?

Джесмонд покачал головой.

— Не знаю. Говорю тебе: спроси у него. Он кого-то нанимает, чтобы помогали ему в работе, но я не знаю, кого именно. Для него западло посвящать меня в детали.

— Не делай вид, что тебе ничего не известно, негодяй!

Бернард Ли снова вскипел яростью. На этот раз Джон-Джон не стал его останавливать.

— Клянусь жизнью собственной дочери, я ничего не знаю о твоей сестре! — закричал Джесмонд.

Джон-Джон посмотрел ему в глаза и понял, что он не врет.

— Прошу тебя, Джесмонд, если ты хоть что-нибудь знаешь… что-нибудь…

— Я не знаю. А почему бы тебе не спросить у Пола Мартина?

Джон-Джон криво улыбнулся:

— Да Пол сотрет тебя в порошок, если услышит, что ты связываешь его имя с именем Пиппи Лайта.

В его голосе сквозило презрение, и это беспокоило Джесмонда больше всего.

Бернард Ли решил, что он слишком долго молчал.

— Я убью тебя, Джес. Я не шучу!

На мгновение Джесмонд закрыл глаза.

— Как все меняется… Еще утром мне бы и в голову не пришло, что Берни, мой старинный приятель, способен на такое…

Он уже покорился судьбе, даже Джон-Джон почувствовал это. Но его насторожили слова Джесмонда о Поле. При чем тут Пол? Он не способен на такое.