Норман Льюис - От руки брата его

• Название: От руки брата его
• Автор: Норман Льюис
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

В романе «День лисицы» известный британский романист Норман Льюис знакомит читателя с обстановкой в Испании в годы франкизма, показывает, как во всех слоях испанского общества зреет протест против диктатуры.

Другой роман, «От руки брата его», — психологическая драма, развивающаяся на фоне социальной жизни Уэльса.

---

Совсем как туземцы, подумал он.

После совещания Фенн позвал Джонса в «Дракон» и отыскал спокойное местечко в неуютном баре, где пахло политурой и порошком для чистки металла. Старший инспектор поручил ему осторожно прощупать констебля Джонса — как он работает и как настроен. «Мне просто любопытно знать, — пояснил старший инспектор, — на что он тратит свое время».

— Вот, к примеру, случалось ли вам засадить валлийца? — спросил Фенн.

Джонс, тихий человек с типичной внешностью полисмена, в тридцать восемь лет почти совсем облысевший, явно обиделся.

— Насколько я знаю, мистер Фенн, у меня нет расовых предрассудков.

— Я проверил имена и адреса ваших жертв — все они из таких городов, как Рексем или Сток. Теперь возьмем ваши приводы. В июне прошлого года у вас было одно нарушение общественного порядка — кто-то из Маклсфил-да — и сознательная порча общественного имущества — парень из Уитчерча. В июле вы привлекли к ответственности англичанина с тяжелыми телесными травмами за то, что он в кросс-хэндской пивной стукнул ирландца разбитой бутылкой. Август был у вас месяцем пик. Два привода за овец, покалеченных огнестрельным оружием, один — за хулиганство в кемпинге и пять — за браконьерство. И все это приезжие из других краев. У вас прямо какая-то мания ловить браконьеров.

— Не люблю, когда охотятся не по-спортивному, — сказал Джонс. — Например, стреляют дробью в лосося.

— Значит, во всех нарушениях виноваты только приезжие, так надо понимать? А валлийцы в Кросс-Хэндсе никогда не преступают закон?

— Очень редко, — ответил Джонс.

— Почему же это?

— У них не хватает духу. Сотню лет уже этот край в забросе. Тут требуется только дешевая рабочая сила. Пять поколений, ползавших под землей, вырастили человека, который держится от греха подальше.

Фенн хмуро уставился в кружку с пивом, разглядывая подымающийся со дна осадок — крохотные частички, похожие на плесень или бурый мех.

— Пиво мерзкое. Настоящая моча.

— Делается специально на потребу рудокопам, — сказал Джонс. — Ничего покрепче они пить не могут, а когда у тебя рот и глотка забиты рудничной пылью, уже не разбираешь, кислое оно или нет.

— Вам никогда не приходило в голову, что вы туг не на своем месте? — спросил Фенн.

— Приходило, — сказал Джонс, — и не раз. Должно быть, так оно и есть.

— Вы, наверно, стихи пишете? — осведомился Фенн, вооружась всем своим терпением и самообладанием, чтобы выслушать ответ.

— Нет, — сказал Джонс, — не пишу. Я их перевожу.

— Вам не кажется, что наша работа для вас малость мелковата? — Фенну вспомнились некоторые донесения Джонса, написанные длинно и учено, в одном было даже латинское изречение.

— Да нет, не сказал бы. Иногда может показаться, что образование тут излишне, но это неверно. Работа полисмена дает возможность заглянуть в человеческую душу. Она помогает лучше понять человечество и самого себя.

— И это все, что о ней можно сказать, а?

— С чисто эгоистической точки зрения — да, — ответил Джонс. — У полисмена есть время побыть наедине со своими мыслями.

— Тут вы, конечно, правы, — сказал Фенн, — но, к сожалению, у нас над душой стоит старший инспектор, и он уже подумывает, не слишком ли много времени вы проводите наедине со своими мыслями. Вот вчера, например, чем вы занимались?

— Могу сказать точно: я прошел восемь миль по горе до Пенлана.

Это даже на Фенна произвело впечатление. Пенлан был 'подведомствен им, но дорога через гору относилась к соседнему округу. Не проходило и года, чтобы кто-нибудь не заблудился в тумане на крутых горных склонах и не погиб от холода и голода.

— А что случилось?

— Двое парнишек заявили, что видели привидение, деревенские жители перепугались.

«Боже, пошли мне терпения», — подумал Фенн.

В тихий уголок бара ввалилась компания фермеров, визгливо и возбужденно они несли какую-то пьяную чепуху. Щеки их ярко рдели пивным румянцем. Фенн выждал, пока они прошли мимо, хлопая друг друга по спине и жестикулируя, точно греки.

— Что вам известно об Ивене Оуэне с «Новой мельницы»?

— Он откуда-то с севера. Очень набожный. И работяга.

— Деньги у него есть?

— Да нет, не много. Его изрядно нагрели на покупке «Новой мельницы» пять лет назад. Почти всю весну и осень на его земле стоит вода. Есть только один сухой участок на горе, да и тот зарос папоротником.

— Еще что вы знаете? — спросил Фенн.

Джонс подумал.

— Непонятно, что он делал до переезда к нам. По слухам, у него в семье была какая-то беда. О своем прошлом ничего не рассказывает. Женился на девушке много моложе его. Она работала в универмаге, здесь, на этой же улице.

— По-вашему, мог он нажить себе врагов?

— Да там у всех есть враги. На этих горных фермах каждый живет в своей скорлупе. Кого-нибудь ненавидеть — для них отдушина.

— Мы получили анонимное письмо насчет Оуэна.

— В наших местах это вид литературного творчества, — сказал Джонс. — Как-то я получил три штуки в один день.

Фенн вынул из кармана сложенный листок и передал Джонсу; тот развернул бумажку, разгладил на столе и прочел:

«Спросите Ивена Оуэна что он сделал с 2 ящурными коровами и кому сбыл мясо ОТ БЕЗЗАКОННЫХ ИСХОДИТ БЕЗЗАКОНИЕ».

— Почерк детский, — сказал Джонс, разглядывая старательно выведенные округлые буквы.

— Возможно, — ответил Фенн. — Либо кто-то подделывался под детский почерк. Что у него за жена?

— Недурна собой, — сказал Джонс.

— Хорошенькая?

— Очень хорошенькая. Знаете, как с конфетной коробки.

— Она тоже из богомольных?

— Ну, до замужества она этим не отличалась. По воскресным вечерам обычно торчала где-нибудь на углу.

— А теперь?

— Теперь ее словно подменили. Участвует во всех церковных делах.

— А вы не думаете, что она потихоньку наставляет мужу рога?

— Сомневаюсь. «Новая мельница» — место очень уединенное. Искушений там, прямо скажем, маловато. — Джонс сложил листок и протянул его Фенну.

— Оставьте у себя, — сказал Фенн. — Разузнайте и доложите мне, кто писал и почему.

— Простите, мистер Фенн, но вы уверены, что дело стоит хлопот? На «Новой мельнице» ящурных коров нет. И не было никогда. На таких фермах ящура не бывает.

— Меня интересует не ящур. Я хочу знать, кто и почему это написал.

Джонс сунул листок в карман.

— Если мы положим конец анонимным письмам, мы вдвое сократим доходы почты в наших местах.

— Все равно, разберитесь. Это будет для вас хорошей практикой, — сказал Фенн.

Час спустя у себя в кабинете он отпечатал на машинке докладную записку старшему инспектору. Вывод из «прощупывания» констебля Джонса заключался в последней фразе: «Хотя он и не проявляет особого усердия в исполнении своих обязанностей, но знает местность и ее обитателей настолько, что было бы нелегко найти ему замену».

С тех пор как закрылись последние рудники, две силы господствовали над поселком Кросс-Хэндс и жизнью его обитателей. Одна из них — Британская металлургическая компания, в просторечии «Металл», построила здесь завод, владела всеми домами в поселке, давала работу его жителям и удовлетворяла их насущные нужды. Другой силой была гора Пен-Гоф, или просто Гора. До высоты Сноудона горе Пен-Гоф не хватало нескольких сотен футов, зато у основания своего она была необъятна. Спокон веку обреченный класс земледельцев старался вырвать себе пропитание из ее склонов, гонимый загадочной, самоубийственной тягой к земле, которая как будто только и ждала, чтобы к ней приложили руки, но оказывалась совершенно никчемной, когда ее начинали скрести плугом. Колдовская сила Горы превратила пен-гофских фермеров в особую породу. Они были так приучены к тяжким лишениям, что почти не замечали физической боли. Они жили замкнуто, женились поздно, детей рожали мало, разговаривали, как смотрители маяков, — знаками и односложными словами и мечтали о царствии небесном. Несколько художников пытались передать суровую красоту Горы акварелью, но тщетно. Что-то совсем не валлийское, скорее японское есть в ее силуэте, в ее атмосфере — будто быстрыми мазками кисти нарисованы ее облака, и туман, и скупые детали: несколько сосен и сплющенных ветром дубов, зубчатый утес, расселина, водопад и вершина, как у Фудзиямы, выскобленная и отшлифованная снежными бурями. Тех, кого окончательно сломила Гора, внизу подкарауливал «Металл» Один из служащих «Металла» мерил Кросс-Хэндс своей особой меркой: качеством яиц. Он побывал в разных краях и на опыте убедился, что чем цивилизованнее страна, тем хуже в ней яйца. Единственным местом, где яйца могли сравниться по вкусу с кросс-хэндскими, была одна захудалая республичка в Центральной Америке, где половина населения вымирала от голода.