Норман Льюис - От руки брата его

• Название: От руки брата его
• Автор: Норман Льюис
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

В романе «День лисицы» известный британский романист Норман Льюис знакомит читателя с обстановкой в Испании в годы франкизма, показывает, как во всех слоях испанского общества зреет протест против диктатуры.

Другой роман, «От руки брата его», — психологическая драма, развивающаяся на фоне социальной жизни Уэльса.

---

Грустный битник, беспрестанно дергая руками, ногами, плечами, запел:

У меня такое чувство, крошка,
Будто бы я создан для тебя.

— Что ж, обслужат нас или нет? — крикнул долговязый. Он опять хватил кулаком по стойке, и обе местные компании подались еще дальше, хотя заставила их двинуться скорее дрогнувшая стойка, чем собственная воля.

Ты побудь со мной еще немножко,
Мы не будем времени терять.

Грустный битник вертелся и приплясывал возле своего приятеля, игриво тыча его в ребра.

— Эй, брось, слышишь?

Ты не говори, что я тебя не понял,
Может, ты не поняла меня.

— Давайте обслуживайте, а?

Барменша по знаку хозяина подошла к ним.

— Удостоила наконец; кофе есть?

— Кофе у нас не бывает.

— Тогда пепси. Пепси есть?

— Кока-кола, — сказала барменша. — Только кока-кола.

— О’кей, но чтоб мигом.

Ты не говори, что я тебя не понял,
Может, ты не поняла меня.

Барменша принесла кока-колу, грустный битник перегнулся через стойку и схватил ее за локоть.

— Может, пойдем побалуемся, а?

Барменша, извиваясь, старалась высвободить руку. Раздался возмущенный окрик хозяина. Какой-то маленький человечек погрозил пальцем перед самым носом грустного битника и мгновенно очутился на полу. Ему на помощь бросился приятель — и отлетел в сторону. С грохотом упали два высоких табурета. У Брона вдруг возникло знакомое чувство, будто все это уже когда-то было, будто он уже однажды такое пережил и знает, что сейчас произойдет. Ощущение не из приятных. Будто в кино выключили звук и на долю секунды остановилось изображение. В последнее мгновенье общей суеты опрокинулась кружка с пивом, и, как при съемке рапидом, пивная пена свесилась с края стойки, точно кружевная скатерть. Застыли открытые рты — один поющий, другие кричащие. Хозяин, зажав пальцем ухо, протянул руку к скрытому среди бутылок телефону. Барменша метнулась в сторону и замерла на ходу с выпяченным бедром — оно было настолько ниже другого, что фигура ее казалась искалеченной. Щегол в клетке, соскочивший с верхней жердочки на нижнюю, повис в воздухе. Крупным планом надвинулось лицо долговязого битника, в углу его рта, между верхней и нижней губой, виднелся пузырек слюны.

Но вот звуки внезапно вернулись, все задвигалось, и какой-то голос на четырех музыкальных нотах пропел в ухо Брона: «Где они там драка мигом разносят все вдребезги черт бы их побрал звонить констеблю все равно что премьер-министру наверняка отлучился по служебным делам когда он срочно нужен прирос задом к месту и только ждет повышения».

Брон вспомнил о пилюлях. Проглотил две штуки, запил стаканом воды и повернул к выходу.

Высокий битник заступил ему дорогу, на грубо вырезанном лице африканского идола расплылась вялая улыбка.

— Ты куда, туземец?

— Домой.

— Умеешь петь, туземец?

— Когда захочется.

— Ну так спой.

— Мне сейчас не хочется.

— Если ты и петь не можешь, что ж ты вообще можешь?

Его рука опустилась на левое плечо Брона.

— Пошли отсюда, — сказал Брон, — я тебе скажу один секрет. — Он стиснул парню руку выше локтя и почувствовал, как поддаются мышцы под его пальцами. Крупное корявое лицо сморщилось от боли. Брон разжал пальцы.

— Силенки у тебя ушли в рост, малый. Вон какой вымахал, а весу в тебе кот наплакал. Зови дружка, и пошли.

Брон бесшумно закрыл за собой дверь. Они двинулись туда, где полоска вечернего неба синела, зажатая между тучами и туманом, что поднимался с земли. Впереди виднелись тусклые, расплывчатые огоньки Кросс-Хэндса. Где-то, как заблудившийся щенок, тявкал и подвывал кроншнеп.

— Местечко не первый сорт, а? — сказал Брон.

— Жуть, — ответил битник. — Некуда себя девать.

— А вы откуда, ребята?

— Из Бристоля. Сняли тут фургончик.

— Думали, поживем подольше.

— Безнадега. Чего ради тут болтаться.

— Я не хочу, чтоб обо мне трепались, потому и спросил, — сказал Брон. — Но раз вы уезжаете, я, так и быть, скажу вам. Я только что отсидел пять лет. За нанесение тяжелых телесных увечий. Там такой режим — надолго закаешься лезть в драку. Вы меня поняли?

Он пошел обратно, потому что не помнил, заплатил ли за пиво.

Барменша в ореоле полукруглого пятнистого зеркала встретила его улыбкой. Сбоку красный, запыхавшийся от волнения хозяин все еще стучал по рычажку телефона.

— Что вам подать, сэр?

— Спасибо, больше ничего.

— Мы вас угощаем. Выпьете со мной?

— Ну, раз так, отказаться не могу.

Она была миловидная, но уже не первой молодости, тело с годами начало обмякать, черты лица расплывчатые, с нежными тенями, как на фотографии, снятой не контрастно. Ее прическа показалась Брону слишком замысловатой, а губная помада слишком яркой, и на пальцах было слишком много колец, но он вдохнул обволакивающий запах ее духов и все ей простил.

— Виски? — спросила она, изогнув яркие губы в широкой улыбке.

— Вы очень любезны, — сказал Брон.

— Наше счастье, что тут оказались вы. Они, наверно, разнесли бы все вдребезги, как в прошлом году. На тридцать восемь фунтов убытка. В бринаронском «Драконе» на прошлой неделе затеяли драку. Говорят, девчонки еще хуже мальчишек.

Хозяин отчаялся дозвониться до констебля Джонса.

— Не отвечает, как всегда. Только время зря тратишь. Никакого от них проку. На черта мы платим налоги.

— Что этим ребятам нужно? Зачем они затеяли кутерьму? — спросил Брон.

— Да ну их! Я-то знаю, чего им, чертям, нужно. Хорошая порка им нужна. Всыпать бы им розгами по первое число. Эти дуболомы из кемпинга только такой разговор и понимают.

Барменша принесла виски. Подавая стакан, она задержала его в руке, и ее розовые пальцы с серебряными ноготками коснулись пальцев Брона.

— А если такого случаем и задержат, — говорил хозяин, — то что ему будет? Пять фунтов штрафа. От силы десять. А его бы плеткой, плеткой. Чтоб в другой раз неповадно было.

Барменша досадливо и презрительно повела глазами. Она слегка наклонилась вперед, и в зеркале за стойкой, среди бутылок с пивом, отразилась нижняя половина ее тела. Мысленно Брон обхватил ладонями ее ягодицы. Хозяин, продолжая ворчать, ушел в жилую комнату, и его не стало слышно. Лицо барменши с застывшей сияющей улыбкой придвинулось ближе, и Брон разглядел под слоем пудры морщинки, тонкие волоски, родинку на щеке. Там, где начиналась выпуклость груди, подрагивал огромный золотой медальон.

— Как вас зовут? — спросил Брон.

— Уэнди.

— Теперь я вас угощаю, Уэнди.

— Ладно.

— И сам еще выпью с вами.

Она отмерила две тройные порции, и Брон положил на стойку фунтовую бумажку. Уэнди оттолкнула деньги, но Брон положил их ей на ладонь и сжал ее пальцы.

— Можно проводить вас домой? — спросил он.

Она покачала головой, искоса взглянула на стеклянную дверь жилой комнаты.

— Я живу здесь.

— Что вы делаете после закрытия?

— Убираюсь до самой ночи. А потом ложусь спать.

С ним, наверно, подумал Брон. Соображая, как быть дальше, он почувствовал, словно в затылке слегка застучало. Он поставил стакан. Только бы таблетки не перестали действовать.

— А как насчет воскресенья?

— Уж не знаю. У вас есть машина?

Она понизила голос почти до шепота. Дверь открылась, и вошли три человека.

— Извините, — сказала Уэнди Брону.

Она подала посетителям три кружки пива и вернулась. Лицо у нее было озабоченное.

— Так как же?

— Это трудновато, — сказала она. — Надо подумать. Я вам дам знать.

— Когда? — спросил он и накрыл рукой ее пальцы.

Щелкнула дверная ручка, и по лицу Уэнди пробежала тревога. Она отдернула руку. В дверях Брон увидел хозяина.

— Уэнди, можно тебя на минутку?

— Иду, мистер Оукс.

Она пододвинула клиентам еще две кружки пива и не спеша направилась к стеклянной двери.

Оукс отступил к себе в комнату. Он был без пиджака, рукава рубашки засучены. Кулаки сжаты.

— Ну вот что, — сказал он. — Ты брось свои забавы, я ведь все видел.

— Не знаю, о чем это вы.

— Я видел, как этот парень мял тебе ручки. Я видел, как он с тобой заигрывает.

— Что-то не заметила, чтоб он заигрывал.

— Он много себе позволяет. Давай выставляй его.

— Сам выставляй.

— И выставлю, черт подери, — сказал Оукс. Выпятил грудь, шагнул два раза к двери и остановился.

Он повернул назад, и Уэнди рассмеялась. Оукс замахнулся, готовый влепить ей пощечину.

— Полегче, — сказала она. — И если хочешь скандалить, прикрой дверь.

— Вечно тут кто-то околачивается. Вечно кто-то тебя обхаживает.

— Ну и что, это полезно для дела, скажешь нет?