Павел Ф. Гаммал - Секс и ветер

• Название: Секс и ветер
• Автор: Павел Ф. Гаммал
• Жанр: Современная проза

---

То, как она, ранним утром, раскинув свою роскошную грудь, похрапывала, не контролируя себя. То, как она просыпалась от легкого прикосновения губами к соскам, отдавая ему тепло своего тела.

- Бум-бум, - будильник надоел своей трелью. – Давай, вставай.

- Бамба, - он притянул ее податливое тело к себе. – Будешь просыпаться?

- Балу, - она сладко потянулась всеми своими членами. – Какой же ты у меня медведь!

- Медведь? – он встал, взглянул в зеркало. – Да-а, медведь. Толстый.

- Большой, - она щурилась сквозь лучи утреннего солнца, залетевшего в окно. – А не толстый.

- Толстый, - он рассматривал себя в отражении. – Надо что-то делать.

- Не надо, - она прищурилась. – Я люблю твои руки.

- Руки? – удивился он. – Только руки?

Она встала с кровати. Оглянувшись, он увидел ее тело во всей красе – похотливое и такое родное.

В голове скрипело:

- Жив и я, привет тебе, привет.

- Я буду тебе благодарна.

- За что?

- За то, что ты есть у меня.

- Кушайте, на здоровье.

- Ты – моя жизнь. И если ты уйдешь, то я пойму, и буду благодарна судьбе, подарившей мне эти дни.

Ветер. Ветер задувал в приоткрытое окно. Завывал, дуя в щель. Он, казалось, подхватывал их запах,  пытаясь забрать с собой. Она кусала его руки, пытаясь оставить следы своего пребывания.

СПИД

Пил. По-черному. Заливаясь водкой, как молоком.

Она билась, как рыба об лед, пытаясь что-то изменить, хотела вытащить его из алкогольного дурмана, оттащить подальше.

А он сопротивлялся всеми фибрами своей души. Зная о наказании за самоубийство, пытался хоть таким образом решить вопрос.

А она? Унижалась, стараясь быть ближе.

- Отпусти меня, - он сидел на кухне,  затягиваясь сигаретой. – Я не стою того.

- Послушай, - она обнимала его колени. – Лучше тебя никого не было в моей жизни.

- Ты не понимаешь, - он затушил сигарету.  – Жизнь прошла.

- А как же я? – она подняла лицо с мокрыми от слез глазами.

- Ты? – он попытался встать. – У тебя все еще будет.

- У меня ничего не будет без тебя, - как собака, она пыталась преданно заглянуть в его глаза.

- Я не бог, - он выпил налитую рюмку, закусил огурчиком. – Не могу распоряжаться судьбами.

Звонок. Она подошла к телефону, всхлипывая.

- Алло.

- Пантелеев Андрей здесь проживает?

- Да.

- Передайте ему, что произошла ошибка. СПИДа у него нет. Просто поставили новое оборудование, а стажер не разобрался, как следует. Извините…

Натан Аронов и Аня

Ветер раздувал занавески. Весенний ветер. Вместе с яркими лучами утреннего солнца, он подхватывал пожухлую от зимы листву и играл с ней. Залетал в открытые окна, срывал бумаги  со стола, ерошил волосы жильцов.

Аронов завтракал свой завтрак, сидя широкой спиной к окну. Тонкие, интеллигентные пальцы бывшего скрипача виртуозно управлялись с ножом и вилкой. Красивыми длинными ломтиками он отрезал от большого куска непрожаренного стейка, приготовленного вчерашним вечером его поваром.

- Ань, - лениво позвал он, дожевывая. – Ты скоро?

- Щас, любимый, - она отозвалась откуда-то из глубины квартиры.

Это ее «щас» сводило его с ума. Ну, конечно, не только это. Фигура, где-то на «четыре плюс».  Плюс, полное отсутствие интеллекта. Это привлекало. После жены. С ее высокоразвитым «эго». Но, чего-то недоставало. Опять не устраивало. Опять же, разница положений.  Не в смысле слова «положить». А в том, что эта девчонка еще вчера училась в своем ПТУ (или как оно сейчас называется), а сейчас одевается в его спальне.

- Ань!

- Ну, что?

- Ты идешь?

- Да иду же, иду.

В кухню, вместе с молодым, длинноногим телом, одетым в потрепанные джинсы, ворвался аромат весны.

- Могла бы и прикрыться, - Аронов исподлобья оглядел ее фигуру.

- Кролик мой, - она окутала его лысину густотой своих волос. – Я же – не ханжа. И не давала обет безбрачия. Посмотри, как тепло. Как красиво.

- Да, - вынужден был согласиться Аронов. – Тепло. Сейчас на Кубе, наверное, жарко.

- А ты что, был на Кубе? – она ловко управлялась с кофеваркой, другой рукой жаря себе яичницу.  – Без меня?

Аронов уткнулся в тарелку, не зная, чем ответить. Его длинный нос, казалось, клюет кусочки стейка. Руки, с длинными пальцами, хватали поочередно со стола то хлеб, то салат из большой керамической миски.

- Ижвини, - он пытался прожевать. – Но, тогда поездка была только для сотрудников фирмы. И, потом, тогда я тебя не знал.

- Да, знал ты, - она красила губы темно-вишневой помадой перед большим зеркалом в прихожей. – Я же работала у вас в офисе.

- Послушай меня, - он показал вилкой, окунутой в соус, на стул. – Присядь. Я хочу серьезно поговорить с тобой.

- Натя-я, - протянула она. – Не хочу слышать ничего материального.

- Во-первых, - он отложил вилку и нож. – Ничего такого здесь нет. – Я хочу, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств, ты была обеспечена.

- Обеспечена? – присев напротив, она выгнула бровь, прихлебнув из горячей кружки. – Чем?

Твоим ребенком?

- Я для него ничего не пожалею, - он, с жаром, выплеснул чай из чашки.

- Успокойся, Натик, - она миролюбиво подняла ладонь. – Мне ничего не надо от тебя. Все, что нужно, я уже взяла.

- Интересно, что это? – он отъехал в кресле по паркетному полу, что всегда доставляло ему удовольствие своим звуком.

- Сперму, - она шумно прихлебнула чай из большой кружки. – У меня будет ребенок от тебя.

- Ребенок? – он медленно отставил в сторону недопитый чай. – Ты же говорила, что…

- Говорила, не говорила, какая разница, - она деловито складывала в сумочку разбросанные вчера сигареты, помаду, тушь. – Не думай ни о чем. Я тебя люблю.

Пуля, легонько дзынькнув о стекло окна, вошла точно в середину гладко выбритого затылка. Аронов упал лицом в пустую тарелку, вымазанную остатками соуса. Кровь, заполняя пространство между остатками стейка и салатом, разливалась мелкими ручейками. Весна.

Адъютант ее превосходительства

Дневник.

6 марта 1953. Смерть Сталина.

Сегодня объявили о вчерашней смерти Сталина. Всех построили и объявили. Начлаг, с дрожью в голосе, читал: «Граждане осужденные, - с ударением на «у». – Советский народ понес невосполнимую утрату». И т.д., и т.п. Актив лагеря, стоящий вдоль наспех сколоченной трибуны, с трудом сдерживал слезы. Хотя, многие плакали, не стесняясь. А я, как-то вдруг, почувствовал облегчение. Как тогда – на лесоповале, когда на меня свалился кедр. Хорошо еще, что не старый был. Тут, в тайге, такие исполины вымахали, что от меня бы и мокрого места не осталось. Облегчение-то было, когда его с меня сняли. Легко отделался – перелом двух ребер и правой руки. Повезло сразу в двух случаях: первое – остался жив, второе – провалялся в больничке три месяца. Как в раю. В том раю, где жил до лагеря. Москва 48-го года. Я – студент юридического факультета московского университета. Молодой, высокий брюнет с зелеными глазами. Девчонки в группе сразу положили на меня глаз. Таинственные перешептывания, любовные записочки, короткие свидания – так, ничего серьезного. Занятия в институте и тренировки в зале бокса отнимали куда больше времени, чем хотелось бы. До того момента, как... Впрочем, обо всем по порядку.

Серафима Ивановна Фельшер. Именно Фельшер, без «д». Или Сима, как я ласково ее называл. Подполковник. Командир в/ч 3155, расквартированной в ближайшем Подмосковье. Часть, как часть. Правда, больше похожая на госпредприятие, чем на боевую единицу, но, тем не менее, Сима и ее несколько замов всегда при себе носили оружие. Остальные же военнослужащие занимались хозяйственной обслугой боевых частей, стоящих вокруг. Почему сейчас вспоминаются такие подробности? Тем более что, в условиях темноты лагерного барака, эти записи, сделанные огрызком карандаша на обрывках оберточной бумаги, могут показаться разглашением военной тайны для вездесущих шнырей. Надоело бояться! Тем более, в такой день. Умер Сталин! Будет амнистия? Об этом уже шепчутся по всем углам. Опять отвлекаюсь.